Конечно, он – бог мести из параллельной вселенной, но это другое. Он не общается со своей паствой напрямую и не управляет аппаратом храмовых жрецов, если таковой вообще существует в природе. Я чертовски мало знаю об этой стороне жизни моего отца. Впрочем, о любой другой стороне его жизни я знаю немногим больше. Меня растили и воспитывали другие люди, но это, я так понимаю, вовсе не его вина. Это мама постаралась.

Которую застрелил Гарри Борден, сейчас вольготно расположившийся на моем диване. Моя жизнь – чертовски сложная и запутанная штука.

Ну, ты знаешь.

– Не нервничай, – сказал Гарри. – Нервозность начальства передается подчиненным.

– Ты не особо помогаешь, – сказала я. – Между прочим, я понятия не имею, как руководить этими самыми подчиненными.

– О, тут нет ничего сложного, – беззаботно заявил он. – Делегируй обязанности, гаси конфликты и принимай важные решения исключительно во время игры в гольф.

– Ты когда-то руководил Ми-6?

– Нет, – сказал Гарри. – Но в одной из своих предыдущих жизней я возглавлял отцовскую корпорацию, а принцип всегда один и тот же.

У Гарри в прошлом тоже все довольно сложно. Из-за манипуляций еще одного друга моего отца ему пришлось прожить один и тот же отрезок своей жизни больше десятка раз, и теперь, по его собственному признанию, в его голове роились воспоминания об одном и том же периоде, зачастую противоречащие друг другу.

По его словам, в двадцать пять лет он был женат, возглавлял совет директоров доставшейся в наследство от отца крупной международной корпорации и жил в своем поместье в Хартфордшире, и в то же время был холост, служил в Ми-6 и несколько месяцев просидел в горах Афганистана без связи и поддержки, будучи под прикрытием крутил роман с кинозвездой в Монако и выслеживал террористов на севере Африки.

Ума не приложу, как при такой насыщенной жизни он нашел время, чтобы научиться играть в гольф.

На экране моего директорского ноутбука высвечивалось только несколько значков неизвестных мне программ. В верхнем ящике моего директорского стола (ящики были размещены по левую руку, очень мило со стороны тех, кто отвечал за интерьер моего кабинета) лежало только несколько чистых блокнотов и пара карандашей. В среднем ящике лежали чистые листы бумаги. Нижний ящик был пуст, и я положила в него свой пистолет.

Может быть, это даже было символично. Может быть, это означало, что я должна начать жизнь с чистого листа, и, может быть, я бы так и сделала, если бы каким-то чудом смогла избавиться от груза нерешенных проблем из прошлого.

Как будто у меня в настоящем проблем не хватает…

Одна из них постучала в дверь, дождалась моего «войдите», положила лист бумаги мне на стол и сделала шаг назад, замерев в ожидании.

– И что это? – поинтересовалась я, тыча пальцем в документ. Текста в нем было совсем немного, и мне не стоило бы труда самой его прочитать, но я хотела, чтобы специальный агент Джонсон сам мне все объяснил.

– Это мое прошение об отставке, мэм, – сказал он.

– Давай только обойдемся без вот этого «мэм», Ленни, – сказала я. – Какого черта?

Он покачал головой и опустил глаза, словно хотел рассмотреть что-то на своих безукоризненно почищенных ботинках.

– Это обдуманное решение, Боб.

– И когда ты успел его принять?

– Э… в тот момент, когда узнал, кто будет нашим новым директором, – сказал он. – Ничего личного, Боб.

– Как по мне, то в этом полно личного, – сказала я.

Это было чертовски похоже на вотум недоверия, как будто бы он считал, что мое назначение приведет ТАКС к неминуемой катастрофе, по сравнению с которой все предыдущие катастрофы агентства покажутся не стоящими упоминания забавными происшествиями. Или ему просто не нравилось работать под руководством женщины. Или именно под моим руководством… Как бы там ни было, я бы хотела, чтобы он объяснился.

– Дело не в тебе, Боб, – сказал Ленни.

– Это несколько противоречит с твоим предыдущим заявлением, – заметила я.

– Э… тут сложно объяснить….

– А ты попробуй, – сказала я.

– Я ничего не имею против тебя лично и желаю тебе в будущем только всего хорошего, – сказал Ленни. – Проблема в том, что когда это будущее начнет происходить, я хотел бы быть подальше от всего этого.

– Все еще слишком туманно, – сказала я.

– Грядет буря, – сказал он.

– Ты знаешь что-то конкретное, или у тебя вдруг открылись способности пророка?

– Ни то, ни другое, – сказал он. – Я не знаю, что это будет за буря, какие у нее очертания, откуда она придет и какой урон может нанести. Но она, несомненно, придет, и эпицентр у нее будет находиться где-то… ну, где-то вот здесь.

И он очертил рукой круг. Это был весьма неопределенный жест, который мог включать в себя этот чертов кабинет, или это чертово здание, или этот чертов Город.

– На чем основывается это твое знание? – поинтересовалась я.

– Это законы жанра, – сказал он. – Все идет по нарастающей, и каждый новый кризис глубже и опаснее предыдущего.

– То есть, ты все-таки считаешь, что меня ведет сюжет?

– Это неважно, Боб, – сказал он. – Законы жанра глубже, чем просто сюжет. В нашем мире они как гравитация. Ты можешь не думать о них, можешь не обращать на них внимания, но от этого они все равно не перестают работать. Посмотри, с чего начиналась твоя история с агентством. Ты была обычным копом и работала на улицах. А теперь ты – директор ТАКС и Смерть стоит за твоим правым плечом.

– Вообще-то, я сижу, – сказал Борден. – И, совершенно определенно, слева.

– Со всем моим уважением, сэр, но вы понимаете, что я имею в виду.

Гарри покачал головой.

– Я в вашем мире не так давно и еще полностью не разобрался, как чего устроено.

– Это же очевидно, – сказал Ленни. – Это элементарные правила любого сериала. Персонаж со временем становится все круче, соответственно, вызовы, которые бросает ему мироздание, становятся все масштабнее. Я хочу сказать, что применимо к нашей ситуации… Проблемы, которые возникают у обычного копа, нельзя сравнивать с проблемами, которые могут быть у директора ТАКС.

– И что, у вас это реально так работает? – спросил Гарри и посмотрел на меня.

Я пожала плечами.

– Если только история не закончена. Полагаю, в таком случае все эти законы жанра не имеют силы и начинается просто жизнь.

– Не факт, что это приятнее, – вздохнул Гарри.

– Твоя история отнюдь не кажется законченной, Боб, – сказал Ленни.

– Ты имеешь в виду, что мы так и не нашли Черный Блокнот?

– И не только это, – сказал Ленни.

Наверное, здесь он был прав. Блокнот, Кларк, материнство, маячивший в будущем потенциальный статус богини… Или статус потенциальной богини. Добавь к этому застопорившиеся поиски отца и мои так и не решенные проблемы с головой, и ты получишь примерное понимание хотя бы о половине того бардака, с которым мне приходится иметь дело каждый день.

– Получается, что ты хочешь бросить меня вот с этим вот всем, – сказала я.

– Наверное, с твоей стороны это так и выглядит, – угрюмо сказал Ленни.

– А как это выглядит с твоей?

– Как вопрос выживания, – сказал он. – Ты выбиралась из каждой своей передряги, пусть и не без потерь, но многие люди, которые были с тобой рядом, так и не выбрались. Даже Кларк, которому двести лет все было ни по чем.

– Вы сами его и уложили, – сказала я.

– В контексте неважно, кто кого уложил, – сказал Ленни. – Важно то, что рядом с тобой никто не может чувствовать себя в безопасности.

– Я могу, – сказал Гарри.

– Опять же, при всем моем уважении, сэр, – сказал Ленни. – Но вы здесь недавно.

– Туше, – улыбнулся Гарри. – Полагаете, мне не стоит здесь задерживаться?

– Смерть ходит своими путями, – обтекаемо ответил Ленни. – Подпиши бумагу, Боб. Или я уйду в самоволку, и тебе придется объявлять меня в розыск.

Когда я последний раз появилась в Городе и встретилась с Ленни, он угодил в больницу. И это еще можно было назвать везением, потому что замес тогда был невероятно жестокий, и в результате гораздо большее количество людей переехали жить на кладбище.

Наверное, как бы печально ни было это признавать, я не имею права удерживать его на службе против его воли.

– Отработаешь две недели? – спросила я.

– Только если ты попросишь, – слабо улыбнулся он. – Необходимости в этом нет. После того, как я вышел из больницы, мне не поручали ничего серьезного, незакрытых расследований у меня нет, так что передача дел не должна занять много времени.

– И чем думаешь заняться в отставке?

– Еще не решил, – сказал он. – Наверное, возьму паузу на пару месяцев, съезжу куда-нибудь.

– Белиз в это время года особенно чудесен, – сказала я.

Впрочем, Белиз неплох в любое время года. Особенно если за тобой по пятам не ходят индейцы, называя тебя непроизносимым именем своего божества, а местные парикмахеры не зовут тебя замуж. Но, думаю, что у Ленни таких проблем возникнуть не должно.

– Спасибо, я подумаю, – сказал Ленни.

Ручка в недрах стола все-таки нашлась, и я поставила размашистую подпись под его прошением.

– Можешь идти в отдел кадров и забрать свой договор, подписанный кровью, – сказала я. – Или как это тут у вас происходит

– Примерно так и происходит, – сказал он. – Спасибо, Боб.

– Удачи, Ленни, – сказала я.

– И тебе, Боб.

И он ушел.

Он был неплохим парнем, одним из немногих моих знакомых, которому удалось пережить первые акты этой драмы, и мне было грустно от того, что в один из очередных непростых периодов моей жизни я останусь без его поддержки. Но я хорошо его понимала. Знакомство со мной не принесло ему ничего хорошего, и он предпочел выйти из игры, пока еще может ходить на своих двоих.

Это суровая игра. Я сама бы из нее вышла, если бы у меня была такая возможность. Бежала бы, роняя тапки…

– Не слишком вдохновляющее начало, – признал Гарри, закидывая ногу на ногу. – Но не стоит отчаиваться.

– Конечно, – мрачно согласилась я. – Ведь дальше все может пойти еще хуже, и стоит поберечь свое отчаяние до этих времен.

– Понимаю, что само устройство вашего мира к этому располагает, но, на мой взгляд, вы все тут склонны излишне драматизировать любую ситуацию, – сказал Гарри.

– Возможно, – согласилась я.

– Кстати, об этом, – сказал Гарри. – Как давно ты последний раз была в больнице у Кларка?

– Давно, – сказала я. С моего последнего визита в больницу прошло больше двух месяцев.

– Почему?

– А почему это тебя заботит? – спросила я, может быть, чуточку резче, чем планировала.

По крайней мере, у меня в голове эта фраза прозвучала куда вежливее.

Гарри и бровью не повел.

– Я просто пытаюсь тебя понять, – сказала она. – Один твой старый знакомый оставляет службу, и тебя это очевидно расстраивает. А другой твой знакомый…

– Лежит в больнице, в положении, в котором я никак не могу ему помочь, и это меня тоже расстраивает, – сказала я.

– И ты хочешь сказать, что просто пытаешься спрятать голову в песок? – поинтересовался Гарри. – Игнорировать проблему, надеясь, что она рассосется сама по себе?

– А это хоть у кого-нибудь срабатывало?

– Может быть, – сказал он. – Но мне о таких случаях неизвестно.

– Ну и вот, – сказала я. – Стало быть, есть другая причина.

– Так расскажи дядюшке Гарри, что тебя гложет, Боб.

– В данный момент меня гложет вопрос, кто убивает всех этих людей в вашей вселенной, пока ты прохлаждаешься здесь, дядюшка.

– У тебя ошибка в позиционировании, – сказал он. – Я уже объяснял, я не тот Смерть, который приходит за каждым, в мое отсутствие люди совершенно спокойно продолжают убивать друг друга сами. Как, собственно говоря, они всегда и делали. Но я понимаю твой намек и больше не буду лезть к тебе с непрошенными советами.

– Что, правда?

– Ну, может быть, я просто буду давать их чуть реже, – сказал он. – Но я же вижу, что эта тема тебя гложет, Боб.

– Это так заметно?