Тетя Ванда вышла в коридор, но потом снова сунула голову в дверь комнаты.

– Когда ты через два дня уедешь, – произнесла она, показывая на постер, – заберешь ее с собой, иначе она окажется в мусорном баке.

Кристофер чувствовал себя виноватым все праздники, будто он разбил сердце тети, и это его убивало, потому что она была для него спасательным тросом уже больше десяти лет. Подчинившись приказу, он свернул постер в трубочку и взял его с собой в автобус до Лос-Анджелеса, оставив пустую рамку.

Проводив его на автобусную станцию, она крепко обняла его.

– Живи в этом мире, Кристофер. Я так о тебе беспокоюсь. – Потом она отпустила его и ушла, не оглянувшись.

Вместо поездки на междугородном автобусе компании «Грейхаунд» Айви хотела прислать за ним в Лас-Вегас частный самолет, но тетя Ванда отказалась. «Ты должен сам за себя платить, а не брать у нее деньги». Тетя Ванда уже беспокоилась, не полетят ли они обратно в Нью-Йорк на частном самолете Зандера Кросса.

Приехав на автобусную станцию Лос-Анджелеса, он увидел, как все повернулись и смотрят на женщину со стрижкой Луизы Брукс и в солнцезащитных очках «кошачий глаз», идущую к нему по терминалу. Айви приложила все силы, чтобы избавиться от малейшего намека на пляж Южной Калифорнии, отказавшись от всего, что напоминало ненавистную двадцатишестилетнюю мачеху Веру, пышногрудую загорелую блондинку. Она носила одежду исключительно черного цвета – от свитера с высоким горлом, джинсов и кожаной байкерской куртки до мотоциклетных ботинок фирмы «Фрай», которые скрипели, пока она шла по автовокзалу.

Она огляделась вокруг, словно это место было какой-то редкостью.

– Никогда не бывала на автобусной станции, – произнесла она, задыхаясь.

Она оглядывала терминал, словно была никак не согласна с его оценкой.

Айви жила в мире частных реактивных самолетов и домов с бассейнами. Таких знаменитостей, как Том и Брэд, называли только по имени, и они были на прямой связи с Зандером Кроссом. В любой момент времени какое-нибудь шоу Зандера Кросса было в эфире, что вызывало замечание Айви, когда она его видела: «О, вот еще одна сумочка „Луи Виттон“ для Веры». Кристофер жалел, что он не встретится с печально известной Верой, которая сейчас отдыхала на Бали с отцом Айви.

Айви везла их по бульвару Сансет в своем «Мерседесе» с откидным верхом, указывая на такие знаменитые заведения, как «Вайпер Рум»^[26] и «Виски-э-гоу-гоу», мимо которых они проезжали. Дорога сделала поворот, и она свернула с нее на улицу с пальмами и особняками в георгианском и средиземноморском стиле с воротами и элегантно подстриженными лужайками.

– Тебе понравится этот образчик заурядности, – сказала Айви, указывая на скромный дом в испанском стиле. – Он раньше принадлежал Джин Харлоу. Кажется, она здесь умерла. – Они подъехали к воротам, которые начали медленно открываться. Что-то привлекло внимание Айви, и она распахнула дверцу и пошла на газон перед двухэтажным кирпичным домом за лежащей там газетой.

К тому моменту, когда она вернулась, ворота уже полностью открылись, и она отдала газету Кристоферу.

– Дядя Мики всегда забывает отменить подписку на свою газету, когда уезжает из города.

– Дядя Мики?

– Мик Фонтейн.

Кристофер быстро повернул голову назад, чтобы еще раз взглянуть на газон и на дом.

– Тот самый Мик Фонтейн?

Айви рассмеялась.

– Он очень старый. Понятия не имею, что ты имеешь в виду. Но да, он единственный в своем роде.

– Нет, – возразил Кристофер. – Ты знакома с Миком Фонтейном?

– Это его ежедневная газета у тебя в руках. Он партнер папы по теннису и тот самый человек, который предал меня, познакомив папу с Верой. Он знает, что я считаю его дьяволом за этот поступок.

– Он был агентом Джеммы Тернер.

– Ну и что?

– Ты этого не знала?

– Он ископаемое, Кристофер. Возможно, он был агентом Иисуса.

– Я могу с ним познакомиться?

– Конечно, но, к сожалению, не в этот приезд. На этой неделе он на Гавайях.

Сердце Кристофера стремительно билось. Это прямая связь с Джеммой Тернер. Ему казалось, что кусочек головоломки становится на место, и у него возникло ощущение, что это не совпадение.

Глава 7

Джемма Тернер

4 июня 1968 года

Амбуаз, Франция

Испуганная Джемма села прямо на кровати, ее опять разбудили выстрелы. Накрыв подушкой голову, она услышала, как что-то скребется в другом конце комнаты.

– Что там еще?

Перевернувшись на бок, она увидела толстую пачку листков, просунутых под дверь. Это были сегодняшние страницы сценария.

Перед тем как лечь спать, она отнесла все свои заметки сотруднику режиссера, который заверил ее, что Вальдон «работает по ночам». Тьерри снова попросил у нее дать свои замечания на его сценарий. Она поймала его на слове и послала ему те сцены, которые написала в Париже.

Теперь, листая сегодняшние страницы, она видела, что ни одно из ее предложений не было использовано.

Она устало поплелась в ванную к ожидающему ее костюму.

– Я не должна опаздывать, – сказала она, глядя на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Лицо, которое смотрело на нее оттуда, казалось, кричало: «Беги, Джемма!»

Опыт подсказывал ей, что все съемочные площадки на удивление одинаковы во время съемок – как американского пляжного фильма, так и низкобюджетного французского кино. Фильм может начаться как творческий порыв, но закончиться технической симфонией. Оборудование – длинные микрофоны, юпитеры и кабели – кормит киносъемки. Пускай выпечка на съемках этого фильма вкуснее, но игра в ожидание та же самая – ожидание идеального освещения, поиск наиболее выигрышного угла, устранение дорожного движения. Если ты актер, ты всегда ждешь. Схватив чашку кофе с молоком, она ходила взад и вперед, пока подсобные рабочие готовили съемочную площадку для сегодняшней сцены в старом городе на южном берегу Луары.

Старая часть Амбуаза с ее наполовину деревянными домами и башней с часами могла сыграть роль средневековой деревни или шекспировской площади. Хорошая съемочная группа могла убрать из кадра высокий замок или современные автомобили, чтобы воссоздать притягательно старомодные восточноевропейские города, так популярные в фильмах ужасов. На следующей площади простаивали без дела две кареты без лошадей. Словно по команде к ним подъехал трейлер с животными. Из-за скудного бюджета это была единственная съемка на натуре; остальное будет снято в шато Веренсон.

На площади не присутствовал костюмер. Пять костюмов, свежевыглаженных и в пластиковых чехлах, повесили в шкаф Джеммы, надписав на них каждую сцену и дату съемки. Для сегодняшней она была одета в бронзовое атласное платье покроя «принцесса» с желтой юбкой и сандалии. Под платье на нее надели неудобный корсет, пока не туго зашнурованный.

Франсин Делон, директор картины, подошла к Джемме с круассаном в руке.

– Это прислали, – сказала она по-французски и сунула в руки Джеммы еще одну кипу бумаг, даже не улыбнувшись. Это был еще один исправленный вариант сценария.

– Погодите, – сказала Джемма, но женщина уже ушла.

Перелистывая сценарий, Джемма видела, что это тот же самый вариант, который принесли к ней в комнату. Он был кошмарным.

«Жизель встречается с Паскалем в городе. Между ними возникает сдержанная страсть. У Паскаля отношения с другой молодой женщиной в деревне, и он помогает ей и ее матери, но ясно, что он тоскует по Жизель. После короткого разговора он уходит, а она смотрит ему вслед, и ее лицо ясно выражает желание».

На остальных страницах описана сцена на площади между Жизель и Паскалем, с невероятно тупым диалогом, гораздо худшим, чем в любом дешевом фильме ужасов, которые она видела. Скорчив рожицу, она вслух прочла по-французски: «Ее лицо ясно выражает желание». Она закатила глаза, сходила на другую сторону улицы в сувенирный магазин и купила ручку и немного писчей бумаги. Усевшись на скамейку лицом к площади, она начала переписывать реплики.

– Ты ужасно рано поднялась с постели, – произнес голос у нее за спиной. Это был Мик.

– Кто мог спать после этих выстрелов? – ответила Джемма.

– Опять? – У Мика был озадаченный вид.

– Ты их не слышал? – Она все еще злилась на Мика после вчерашнего вечера, поэтому ответила резко. Он это знал; попытка завести светскую беседу была его способом извиниться.

– Я думаю, что у тебя слуховые галлюцинации, – сказал Мик. – Согласен с тобой, обед был странный: все эти разговоры о театре и двери, распахнутые ветром.

– Будто на каком-то неудачном спиритическом сеансе. От этого дома у меня мурашки.

– Я бы согласился с тобой, что это был ветер из загробного мира, но оба супруга Вальдон такие странные, и я не уверен, что они просто не разыграли для нас театральную сцену.

Услышав это, шокированная Джемма повернулась к нему.

– Ты думаешь, они инсценировали распахнутые ветром двери, подобно паре викторианских медиумов? Зачем?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Ради эффекта. Я считаю их странной парой.

Вспомнив разговор между Манон и Тьерри, Джемма покачала головой.

– Не уверена, что согласна с тобой, Мик. Я подслушала их разговор. Она была в ужасе и сказала, что это жуткое место. Должна признать, я с ней согласна.

– Я только хочу сказать, что я бы поставил на этих двоих, прежде чем думать, что это сделал призрак из живой изгороди.

Джемма не была в этом так уверена. Она слышала выстрелы, потом еще была эта записка в ее пишущей машинке в Париже и человек, которого не было в отеле «Савой». У нее зрительные и слуховые галлюцинации. Пора посмотреть правде в глаза: возможно, она от стресса сходит с ума. Она сглотнула, собираясь с мужеством, чтобы заговорить об этом.

– Я тут подумала. Может, мне следует уехать домой, – тихо произнесла она и стала ждать ответа Мика.

– В Лондон?

– В Лос-Анджелес.

Мик покачал головой.

– Ужасная идея, малыш. Если ты уйдешь с этого фильма, это будет плохо выглядеть для нас обоих. Закончи его. Потом можешь вернуться.

– У меня очень дурные предчувствия насчет этого дома… и этого фильма.

– Это все твое воображение. – Мик обошел скамейку и сел рядом с ней, обмахиваясь соломенной шляпой. Прищурился, глядя на солнце. – Будет пекло.

– А посмотри на меня, одетую в это платье с длинными рукавами. – Она дернула за край ткани.

– Ну, ты же говорила, что устала от пляжных фильмов.

Съемочная группа засуетилась, и это означало, что Тьерри Вальдон наконец явился.

Взяв у Франсины сценарий, Тьерри встал за спиной у оператора Клода, расположившегося за неподвижной камерой в центре площади. Затем он двадцать минут ходил туда-сюда между камерой и предполагаемым кадром, поправляя угол камеры, стрелы и осветительных приборов.

– Что ты об этом думаешь?

– Чертовски много времени тратит на выстраивание сцены, – присвистнул Мик. – Может, он и гений все-таки. Или сумасшедший?

– Часто это одно и то же, – тихо пробормотала Джемма.

Зрители понятия не имеют, сколько часов уходит на минуты кинопленки, но это было что-то другое. Большинство режиссеров, с которыми работала Джемма, не были столь дотошными.

– Ты с ним осторожно, – посоветовал Мик. – Я всего лишь стараюсь защитить тебя от себя самой.