– Ох, – вырвалось у нее громко, ведь она вдруг осознала, что вместе с этим фильмом этот человек станет самым важным мужчиной в ее жизни. Глупо было так думать. Человек, с которым она делила трапезу, был известным плейбоем. Четыре года назад он даже бросил первую жену с двумя детьми ради актрисы Манон Маркиз, теперь Манон Вальдон. Она слышала слухи о нем и все-таки почему-то никогда не думала, что они будут иметь к ней отношение. По наивности Джемма считала, что устоит перед его обаянием. Это было жестоким просчетом. Его притяжение оказалось настольно сильным, что повергло ее в шок. Этому человеку нужны ее идеи. Он хотел с ней сотрудничать. Ни один режиссер Голливуда никогда с ней так не обращался – как с равной. Это опьяняло, и она чувствовала, что задыхается, голова кружится, комната плывет. Она почти не могла дышать.

– Я потерял дар речи, – сказал он с нервным смехом. – Мне действительно надо идти. Мне очень жаль. Этого нельзя избежать.

– Разумеется, – ответила она, грустно улыбаясь уголками губ.

Он двинулся к выходу, но обернулся и взялся руками за спинку стула.

– Я не согласен с критиками. Вы чудесно сыграли в том триллере. Монтаж сделал фильм кошмарным. Это видно любому, кто разбирается в кинематографе.

Он быстро поклонился, словно был мужчиной из другого времени, когда учтивость была в моде, потом снова повернулся к двери.

– Я пришлю вам в гостиничный номер вариант режиссерского сценария, который я закончил. – Он показал рукой на стол: – Счет оплачен, так что, прошу вас, останьтесь и получите удовольствие.

А потом он ушел, а запах его мыла задержался, когда волна холодного воздуха окатила зал.

Лицо Джеммы вспыхнуло. Она чувствовала себя так, будто ее только что бросил возлюбленный, и пустой стул напротив вызывал тоскливое желание вернуть его. Через несколько минут подошел официант, убрал брошенную тарелку и смахнул несуществующие крошки с места Вальдона, словно его там никогда и не было. Вот только режиссер оставил в ней какое-то неизгладимое впечатление, словно клеймо.

Она услышала, как где-то далеко звонит телефон. Вернувшийся к столику официант выглядел шокированным.

– Простите, мадемуазель, но вас требует к телефону какой-то очень сердитый человек из Лондона. Он утверждает, что обзвонил все рестораны Монпарнаса в поисках мсье Вальдона и приглашенной им на ланч гостьи.

Джемма закрыла глаза, она чувствовала, как в ней закипает гнев. Как Чарли смеет звонить повсюду, разыскивая ее, словно сбежавшего подростка? Задержись Тьерри Вальдон еще хоть на минуту, он бы услышал, что звонит ее «бойфренд», и все бы пропало. Она могла себе представить, что бы сделал Вальдон, если бы услышал это. Он бы, конечно, закончил все переговоры с ней об этой роли. Она выдохнула и схватилась за край стола, сердце ее сильно забилось.

Но ей повезло – или судьба вмешалась.

Теперь Джемме все равно, пусть даже тот сценарий, который пришлет Вальдон, будет чепухой, хотя она в этом сомневалась. Она поедет в Амбуаз и сыграет главную роль в этом фильме.

Она последовала за официантом к телефону на стене, как заключенный на виселицу. Устало приложила трубку к уху, не сомневаясь, кто на другом конце линии.

– Чарли?

Его голос дрожал от гнева.

– Тащи свою задницу на самолет и сейчас же возвращайся сюда, иначе, клянусь, я спрыгну. Ты меня слышишь?

Она представила себе его на карнизе отеля «Савой» в Лондоне; представила, как он выпрыгивает из номера Моне – ох, этот несчастный номер Моне, – самого знаменитого номера, который был похож на свалку, когда она улетала в Париж. И все же она сомневалась, что он прыгнет с балкона отеля на набережную внизу. Чарли никогда не оставался один, он и сейчас не один. Быть его девушкой означало терпеть женщин, которые, по его утверждению, «не имеют никакого значения». Все эти девушки – а их было так много – понятия не имели, что значит быть с Чарли изо дня в день. В конце концов она решила, что он прав: ни одна из них не имеет значения, и она в том числе. Она просто обманывала себя, считая, что отличается от остальных. Кроме него самого, никто не имел значения для Чарли Хикса.

– Я тебе говорила. Вернусь утром.

– Сейчас же, – пролаял он. – Ты мне нужна здесь, сейчас.

– Завтра, – ответила она, цепляясь за это слово, как утопающий за соломинку. Она знала, что есть рейсы в Лондон во второй половине дня, и прежняя Джемма полетела бы одним из них только для того, чтобы прекратить его истерику.

– Сейчас же, – сказал он и швырнул трубку.

Когда она вернулась в свой отель, на стойке регистрации ее ждал конверт. В нем лежало семьдесят страниц «Странной луны» с адресом и датой. Быстро листая страницы, она гадала, какими могут быть съемки фильма с таким человеком, как Вальдон. Потом закрыла дверь номера и сняла трубку с телефонного аппарата.

Упала на кровать, стряхнула туфли с ног и открыла первую страницу сценария.

Глава 2

Джемма Тернер

14 апреля 1968 года

Отель «Савой», Лондон

Джемма Тернер вошла в вестибюль с блестящим полом, похожим на шахматную доску, одергивая черный джемпер без рукавов, с поясом, надеясь, что ее юбку сочтут приемлемой длины и пропустят к лифтам отеля «Савой». В отеле останавливалось множество королей и королев, как настоящих, так и киношных, но безбашенные шестидесятые еще не проникли в это знаковое место, прославившееся своим строгим дресс-кодом, консервативной французской кухней и старинной мебелью. Однако его не считали пережитком прошлого; казалось, все богемные рок-звезды и актеры старались украсить своим присутствием его коридоры, как будто доступ сюда делал законным их существование. Однажды The Beatles получили от ворот поворот за ненадлежащую одежду. Эта легенда припомнилась Джемме, когда она натягивала юбку на колени. «Номер шестьсот восемнадцать», – сказала она лифтеру, который ее узнал.

– Номер Моне, конечно, мисс Тернер, – кивнул он.

Номер 618, из которого открывался потрясающий вид на мост Ватерлоо и Темзу, когда-то два месяца служил убежищем художнику Клоду Моне, бежавшему из Франции. Теперь и отель, и его престижный номер, наряду с еще тремя номерами на шестом этаже, служили временным домом Prince Charmings, которые поселились здесь на время записи их четвертого альбома. Несмотря на название группы, Prince Charmings вовсе не были прекрасными принцами.

Чарли в то утро звонил четыре раза, скандалил. Четвертый альбом ансамбля был кошмаром, и все имеющие к нему отношение – менеджер, старший лакей, другие члены группы, а также постояльцы, которых Чарли встречал в лифтах отеля, – были «полными ублюдками». Джемма должна была немедленно приехать в «Савой» и «что-то с этим сделать».

Поэтому она сегодня утром прилетела из Парижа, ненадолго заехала в их квартиру в Мейфэр и переоделась. Она понятия не имела, что может «сделать» для записи их альбома, но она сейчас была здесь. Чарли ни разу не спросил ее о встрече с Тьерри Вальдоном, словно она была досадной мелочью в их отношениях.

Еще не войдя в лифт, она заметила телефон-автомат в конце вестибюля.

– Мне надо сперва позвонить, – сказала она лифтеру. Закрыв за собой дверь кабинки, чтобы никто не услышал ее разговора, она набрала номер Мика в Лос-Анджелесе и перевела оплату на вызываемого абонента. На западном побережье сейчас утро.

Как только он ответил, она услышала его восторженный голос.

– Джемма, дорогая! Рад, что позвонила. Только что закончил разговор с людьми Вальдона. Роль твоя, – сказал Мик своим гнусавым тенором, а крики чаек вдалеке вызвали у нее ностальгию по Калифорнии. – Они завтра пришлют контракт. Сумма примерно вдвое меньше твоего прошлого гонорара, но эти французские режиссеры не так набиты деньгами, как здешние студии.

– Я понимаю, – ответила она, крепко зажмурившись, готовая взорваться от возбуждения. Джемма прислонилась к стенке кабинки, чтобы не упасть. Только когда ее сердце пропустило удар, она поняла, что не дышала все это время. Она надеялась, что роль отдадут ей, но, когда Мик это произнес, это стало реальностью. – Ты уверен, что роль моя? Ты уверен?

– Она твоя, – подтвердил он. – Конечно, тебе нужно бы появиться перед прессой в следующие несколько недель, но я им сказал, что ты будешь готова. Выбор Тьерри Вальдоном американской актрисы – большая новость, так что тебе понадобится давать интервью газетам и здесь, и там. Вальдон в восторге, что ты бегло говоришь по-французски. Съемки начинаются в июне?

– Он так сказал.

– Это через семь недель. – В голосе Мика прозвучали резкие нотки, и под конец фразы он повысил голос; это значило, что он хочет быть уверен, что она его хорошо поняла.

– Я умею считать, Мик. – Она нервно дернула пальцем металлический шнур.

– Когда собираешься сказать Чарли?

– Не прямо сейчас, – ответила Джемма. – Когда я ему скажу, мне надо быть готовой немедленно вылететь в Париж.

Мик громко вздохнул.

– Это было бы разумно. Не позволь ему все испортить, детка. Не думаю, что тебе это надо говорить, но я все равно скажу. Роли иссякли. Ты не виновата, но режиссер того последнего фильма не собирается винить самого себя в провале. Просто так все поступают. Легче обвинить старлетку^[9].

– Я знаю, – сказала она, ощетинившись в ответ на его замечание, пусть даже это правда.

– Знаешь? Мне было бы очень неприятно увидеть тебя прислуживающей за столиками, или отвечающей на телефонные звонки в приемной доктора, или еще что похуже. Вы, девочки, не выкарабкиваетесь, когда падаете. Ты меня понимаешь? Я знаю, ты думаешь, что сможешь вернуться сюда и снова сниматься в фильмах о серфинге, но тебе уже не восемнадцать, и Сьюзи заняла твое место. Студия ее любит. Она делает то, что ей велят.

Упомянутая Миком Сьюзи была Сьюзи Хаттон, милой девочкой и доброй подругой, сыгравшей ее младшую сестру в двух пляжным фильмах. Очень просто оказалось дать персонажу Сьюзи, Лейси, новые эпизоды сериала, когда Джемма не вернулась.

– Твоя проблема в том, Джемма, что ты импульсивна и нетерпелива. Мы могли бы успеть выстроить твою карьеру, но ты хотела больше и быстро. Я хочу сказать, что тебе надо бросить и эти твои попытки писать. Ты не писатель.

– Я понимаю, – сказала она, стиснув зубы, понимая, что он бы пришел в ярость, если бы узнал, что она рассказала о своих пробах пера Тьерри Вальдону. Она может стать писателем, а Тьерри Вальдон сказал, что готов слушать ее идеи. Возможно, движение «новой волны» в Париже скорее ее признает, чем Голливуд. – Спасибо, Мик.

– Всегда пожалуйста, – ответил он.

Повесив трубку, она подумала, не стоит ли вернуться в их с Чарли квартиру и уложить все вещи – так ей захотелось немедленно убежать в Париж. У нее есть небольшие сбережения, раньше она хорошо зарабатывала, предостережения Мика пугали ее. Если этот фильм Вальдона потерпит неудачу, ей потребуются все имеющиеся у нее средства на будущее, а если снять квартиру в Париже на семь недель, это нанесет большой ущерб ее сбережениям. Нет, пока ей нужно оставаться в Лондоне.

Джемма собралась с духом и поднялась на лифте на шестой этаж. Подошла к номеру и на секунду оперлась ладонью на дверь, чтобы успокоиться до того, как постучать.

Измученный лакей впустил ее в номер. Этот человек явно не зря получал свою зарплату сегодня вечером. Несмотря на все усилия, комната была завалена пепельницами и пустыми бутылками из-под пива и джина, которые он сейчас пытался собрать. Все в комнате только и говорили о том, что его зовут Сергей и что он умеет играть на бас-гитаре. Всякий раз, когда Сергей брал бутылку, ее вырывали у него из рук и вели его, невзирая на сопротивление, к бас-гитаре, чтобы он продемонстрировал свое умение.

Джемма терпеть не могла эти детские розыгрыши. Их жертвой мог стать тайный мастер игры на гитаре, отрывающий билеты на железнодорожной станции, но чаще всего они веселились при виде того, как плохо можно играть на гитаре или на барабанах. Это была жестокая издевка, и Джемма ненавидела за нее их всех. Она видела, что Серж страдает и что ему надо убрать номер, чтобы сохранить работу.