Марк чуть не взвыл в голос. От этой ее спокойной разумности, от идиотичности ситуации, потому что он бесился на ровном месте и не мог успокоиться; оттого, что Шмитт и Матье все это видели. Разумеется, девчонка была права, разумеется, надо было поехать с ней туда, где нашли череп, разумеется! Но… твою же мать! Он весь кипел и чуть ли не дымился от бешенства, он едва сдерживался, чтобы что-нибудь не расхреначить, и если она сейчас скажет еще хоть слово… если напомнит про кофе… он ей точно голову оторвет! Без всяких прелюдий!

– Идемте, – выдавил Марк, резко развернувшись, и вылетел из двери, не дожидаясь, пока девчонка соберет свою сумку. Ничего, догонит, не заблудится.

В кабинете он встал у окна, пытаясь выровнять дыхание и хоть немного успокоиться. Выбил из пачки сигарету. После первой затяжки чуть полегчало.

Расследование. Он не может показать себя некомпетентным. Наверняка дядя Жан уже наговорил ей…

– Шеф? – раздался сзади голос Матье. – Тут позвонили… дерево упало на дорогу…

– Чтоб тебя!

Марк скрипнул зубами. Почему с такой хренью тоже звонят в полицию? И какого… у этой Янссенс была еще и уважительная причина опоздать?

– Свяжись с лесопилкой, они знают, что делать. Съездишь с ними.

– А что с мадам Янссенс? Может, сделать ей ко…

– Вон!

Матье сдуло из кабинета, но Марк ясно ощущал еще чье-то присутствие. Да понятно – чье. Ему и оборачиваться не надо было, чтобы знать, что девчонка стоит в дверях, прижимая к себе сумку. Он видел эту картину в подробностях, даже не глядя, все – вплоть до выражения ее лица.

– Поедем на моей машине, – бросил он, раздавив сигарету в пепельнице. – Ваша не пройдет.

– Тогда я должна забрать оборудование, – отозвалась девчонка.

Марк взял ключи, запер дверь и вышел следом.

Машина у нее была не новая, простенькая, в базовой комплектации: Жан, судя по всему, решил, что его сиятельного присутствия в жизни этой Янссенс достаточно и оно заменяет земные блага. «Впрочем, – зло подумал Марк, пялясь на хорошенькую задницу девчонки, копавшейся в этот момент в багажнике, – это только начало. Она выбьет из старого скряги и хорошую должность, и особняк, и дорогую машину, и что там ей еще захочется».

Янссенс тем временем достала высокие походные ботинки на шнуровке и с толстой подошвой, быстро переобулась, присев на край багажника. Потом вытащила чемоданчик, с которым обычно на место преступления выезжают криминалисты, еще какую-то сумку, рюкзак.

Марк открыл багажник своего «рендж ровера», забрал у криминалистики всю эту поклажу, уложил как следует – девчонка явно волновалась, что он сделает что-то не то с ее драгоценными вещами, – и открыл ей пассажирскую дверь.

Короткий изумленный взгляд и секундная растерянность ясно говорили о том, что от монстра (о котором наверняка ей много чего успел рассказать Жан) она такой любезности не ожидала. Марк захлопнул дверь, сел за руль, краем глаза наблюдая, как девчонка пристегивается.

Что ж, день начался хреново и обещал стать еще хуже.

* * *

Алис в очередной раз проиграла в голове осмотр черепа: все ли учла, не допустила ли какой-нибудь ошибки. Как обычно, одна мысль о том, что она могла облажаться, заставила ее покрыться холодным потом. Ей немного удалось отключиться в процессе, сосредоточиться на работе, но теперь, когда она сидела в машине рядом с монстром, сомнения нахлынули с новой силой. От него буквально исходили волны презрения и недовольства, что ему тут приходится возиться с какой-то пигалицей, и Алис старалась смотреть в окно, как будто это могло помочь от него отгородиться.

«Надо все еще раз перепроверить, прежде чем писать отчет. Надо…»

Она глубоко вздохнула, заставляя себя отвлечься: замечать деревья, низенькие обшарпанные дома, потертые вывески, названия улиц. Как назло, ужасно хотелось есть. Избавилась, называется, от привычки везде таскать с собой еду, а сейчас жалела: если бы утром положила в карман батончик мюсли, то могла бы быстро съесть его в туалете. Напоминать про обед она не решилась – чутье подсказывало, что хватит тыкать монстра палкой, он может сделать ее пребывание тут невыносимым.

Хотя какого черта? Почему она опять должна прятаться по углам, стараться не отсвечивать и никого не злить? От этой привычки тоже пора избавляться! В конце концов, она в своем праве. Время обеденное, и если старший инспектор не голоден, это не значит, что все остальные должны… В животе заурчало, и Алис быстро закашлялась, чтобы это скрыть, чувствуя, как лицо заливает предательская краска. Черт! Она скосила глаза: Деккер хмурился и сосредоточенно разглядывал что-то в зеркале заднего вида. Не услышал? Ей захотелось побиться головой о стекло.

Да, день начался плохо и продолжился в том же духе. О том, что ждало ее вечером, Алис предпочитала не думать.

Инспектор вдруг затормозил так резко, что ее кинуло на натянувшийся ремень безопасности, бросил приказным тоном:

– Сидите тут.

И ушел, хлопнув водительской дверью.

Какого черта? Почему он ведет себя так, будто вынужден развлекать навязавшуюся ему девицу? О, Алис не впервые сталкивалась с враждебностью, недоверием и предубеждениями, но от откровенного хамства уже успела отвыкнуть.

Она осмотрелась: просторный кожаный салон, элегантные деревянные панели-вставки. Машина явно куплена не на местную зарплату. И массивные часы у него на руке – вспомнила она деталь, отчего-то привлекшую внимание еще в участке, – тоже, кажется, были дорогими. Как и черный кашемировый свитер. Когда-то инспектор хорошо зарабатывал? Бросив взгляд на улицу – мудака нигде не было видно, – она нервно закусила губу, открыла бардачок и тут же быстро его захлопнула, успев рассмотреть черные кожаные перчатки, пистолет и… большую пачку презервативов. Мелькнувшую на пачке надпись «XXL» ей очень хотелось развидеть.

Этот Деккер был просто ходячим набором клише! Мачо, плюющий на должностные инструкции по обращению с оружием… и, очевидно, вообще на инструкции! Курит в кабинете, как у себя дома. Самодовольный мудак, от которого просто исходили волны такого… она задумалась, подбирая нужное слово. Что там должно исходить от альфа-самцов, точнее, от тех, кто из кожи вон лезут, чтобы такими казаться? И этот невыносимый приказной тон, уверенность в том, что она будет сидеть как мышка и не пикнет! Привык, что рост и сила все решают, ну конечно, так что можно не обращать внимания на каких-то…

Внезапно в окно постучали, и она чуть не подпрыгнула. Огромная ручища показывала ей жестом, что нужно опустить стекло. Алис нажала кнопку, и прямо перед ее носом вдруг оказались два всунутых в картонную подставку стакана, благоухающих кофе.

Растерянно взяв подставку, она смотрела, как инспектор Деккер обошел машину, плюхнулся на водительское сиденье и сунул ей еще и пакет, от которого невыносимо вкусно пахло едой. Картошка! Свежая и горячая картошка фри, о боже…

Деккер все так же молча забрал свой стакан, пристроил поверх приборной панели и, распотрошив свою порцию картошки, принялся есть, как будто рядом с ним никого не было. Крошечная пластиковая вилка казалась зубочисткой в его огромной руке.

Алис уставилась на картошку. Она терпеть не могла, когда ей ничего не объясняли, когда она не понимала, что происходит. Все эти игры, умалчивания, загадки, не сказанные вслух слова – невозможность угадать намерения другого человека словно отбрасывала ее назад, в детство, о котором она предпочитала не вспоминать.

– Что, слишком калорийно? – насмешливо поинтересовался мудак. – Или непереносимость глютена?

«Непереносимость тебя, мудила», – зло подумала Алис.

– Нет, – коротко бросила она. – Спасибо и приятного аппетита.

Он не ответил.

Алис было стыдно, что у нее от нетерпения дрожат руки. Она быстро вскрыла пакет, наколола вилкой сразу несколько долек, политых майонезом, сунула в рот. Отвернулась, с трудом сдерживаясь, чтобы не застонать, и блаженно зажмурилась – боже, как же вкусно! Надо было есть медленно и с достоинством, она это умела, она давно не попадала в неловкие ситуации из-за своей манеры заглатывать еду в мгновение ока, но… пакет был уже пуст. Не глядя на Деккера, она вытащила из кармана салфетку, медленно промокнула рот. Потом взяла кофе. Уж его-то можно было пить долго. С достоинством.

Обнаружив, что кофе черный и без сахара, Алис вздрогнула от неожиданности и тут же разозлилась на себя. Подумать, что этот мудак мог запомнить, какой кофе она предпочитает, – полная глупость. Он просто купил то, что пьет сам, или наугад сказал сделать любой. Просто базовый вариант. Просто кофе. Или вообще забыл взять для нее пакетик с сахаром и палочку, чтобы размешать. Нельзя расслабляться. Нельзя доверять. Нельзя.

Деккер, по-прежнему ни слова не говоря, забрал у нее пустой пакет, картонную подставку от кофе, свернул все это вместе со своим пустым пакетом и сунул в боковой карман на двери. Глотнул из своего стакана, переставил его в выдвижной подстаканник и тут же тронулся с места – так же внезапно, как и затормозил. К счастью, Алис удалось не облиться кофе.

Без прелюдий. Ну да. Она поспешно отогнала намек на еще даже не оформившуюся мысль, вспыхнувшую только в виде нескольких обрывочных образов: презервативы XXL, закатанные рукава черного кашемирового свитера, запах сигарет, ощущение огромного мужчины рядом.

Алис уставилась в окно, неспешно прихлебывая кофе. Дорога перешла в грунтовую, деревьев стало больше. Они въехали в лес. Туман, просачивающийся повсюду в этом городишке, стал гуще, казалось, будто резко стемнело. Здесь, в чаще, все дышало какой-то своей, не тронутой цивилизацией жизнью, и Алис подумала, что так легкомысленно едет одна в густой лес вместе с чудовищем. Да, у этого минотавра должен был быть именно такой лабиринт. Это место очень ему подходило. А она… чувствовала себя здесь чужой. Как и в любом другом месте.

* * *

Наконец Марк остановил машину.

– Отсюда недалеко.

Девчонка кивнула и отстегнула ремень безопасности. Стакан с допитым кофе она уже украдкой смяла и сунула куда-то в сумку – Марк это, конечно, заметил. Как и то, как она мгновенно, почти не жуя, заглотила картошку. Чуть ссутулившись, словно прикрывая собой еду. Как будто эту еду в любой момент могли отнять. И волны смущения и неуверенности, которые он не мог не слышать…

Все это совершенно не вязалось с образом столичной карьеристки, готовой идти по головам и спать со старым пердуном ради хорошей должности. Черт возьми, она даже про обед ничего не сказала! Даже про кофе не заикнулась, хотя он прекрасно чувствовал, как она хочет. А потом так отчаянно покраснела, когда у нее заурчало в животе, что Марк сделал вид, будто что-то разглядывает на дороге и ничего не заметил.

Он вдруг разозлился так, что стало трудно дышать. Мысль о том, что старый хрен мог просто воспользоваться неопытной девчонкой… Да чтоб тебя! Марк уже знал, что сегодня не уснет, что некое подобие спокойствия, которого он достиг тут, в этой сонной дыре, – или это было просто отупение? – рассыпалось в прах. Из-за этой… Янссенс. Которая наверняка еще и будет старого урода защищать, блеять всякое «вы просто не понимаете» и рассказывать про его ум, честь и совесть. И про то, что главное в человеке – это прекрасная душа.

Хотелось ее взять и хорошенько встряхнуть, сказать ей, что она дура, что нет там никакой прекрасной души, только самодовольство и страх лишиться даже малой толики своего сияния. Что ее выкинут, как только слухи начнут набирать силу. Просто выкинут, и никакой постоянный контракт ее не спасет. Дура! Господи, какая же беспросветная дура! Хотя и с мозгами.

Часть ее оборудования Марк потащил сам – девчонка снова взглянула на него с изумлением, явно не ожидая помощи от монстра. А он отчего-то вспомнил, как она взяла губами обмазанную майонезом дольку картошки и как блаженно зажмурилась, тут же отвернувшись.