– Почти тридцать лет, – сказал Дорон тихим, низким голосом. – Мы дружим с детства. Я не могу представить себе жизни без него.

– Его можно охарактеризовать как человека, который беспокоится о своей приватности? – продолжал расспросы Банкер.

– Как и всех нас, думаю. Он не любил посвящать в детали своей частной жизни людей из дальнего круга. Избегал говорить о своей работе. Не только о машине времени, которую вы упомянули, но и о других проектах. Предпочитал не показывать другим недоделанное, излагать содержание неопубликованных статей.

– Доходил ли он в своем стремлении к приватности до того, чтобы запирать двери кабинета, оставаясь дома в полном одиночестве? – спросил Банкер.

– Я… – Дорон замялся. – Не думаю, что когда-либо видел, чтобы он запирал эту дверь.

– А окна? – гнул свою линию Банкер. – Мне знаком подобный механизм. Его не так-то просто закрыть, нужно приложить усилие. С чего вдруг теплым, погожим вечером, какой был вчера, он решил поработать в наглухо законопаченной комнате?

– Может быть, кто-то еще был в доме у профессора вчера вечером? – вмешалась Авигаль. – Гость? Друг? Женщина?

Дорон развел руками:

– Понятия не имею.

Опустившись на колени, Банкер внимательно исследовал замок на двери рабочего кабинета.

– Ладно, это уже не восстановить, – прокомментировал он, – однако очевидно, что если дверь и заперли, то изнутри: вот тут встроенный ключ. Снаружи вообще нет отверстия для ключа.

Банкер поднялся с колен и огляделся.

– Профессор Бренд любил мороженое? – огорошил он Дорона.

– Простите?..

– Мороженое любил?

– Да… Думаю, да.

– Ванильное или шоколадное?

– Вы серьезно?

Банкер упрямо наклонил голову, настаивая на своем:

– Может, какое-то еще?

– Скорее, лимонный сорбет, – сказал озадаченный Дорон. – Но почему вы спрашиваете?

– Просто так, – протянул Банкер, задумавшись. – Лимонный сорбет… Нелогично.

Дорон посмотрел на Авигаль, та повела плечами.

– Может, профессор Бренд часто работал в саду? – вернулся к вопросам Банкер. – Выращивал что-нибудь во дворе? Или работал в общественном огороде?

– Какое это имеет отношение к делу? – Дорон начал терять самообладание. – Может быть, вам стоит сосредоточиться на том, чего хотел от вас Йони. Если я вас здесь терплю, то потому только, что Бренд вам доверился.

– Причем это вы знаете только с наших слов, – поддел Банкер.

– Я… это… Что вы хотите этим сказать?

– Покажи ему имейл Бренда, Авигаль, – распорядился Банкер. Скрестив руки на груди и медленно дыша, стоя в углу комнаты, он переводил взгляд от подоконника в черных пятнах к книжным полкам.

Авигаль подошла к Дорону и показала имейл, который они получили от профессора Бренда.

– Не понимаю, что он имел в виду, – сказал Дорон.

– Не был ли он чем-то обеспокоен в последнее время? – участливо справилась Авигаль. – Может, говорил что-нибудь, что намекало бы на грозящую ему опасность?

– Постфактум можно что угодно трактовать как намек. Полицейские спросили то же самое, и я им ответил так же. Он всегда выглядел немного обеспокоенным, всегда казалось, что у него камень на душе. Он словно бы охладел к идее создания машины времени. Может, поэтому хотел отменить публикацию, может… Стоп-стоп!

Он повернулся, подошел к секретеру и открыл левый ящик. Тот был пуст. Дорон выругался. Он снова вытащил опись изъятых полицией предметов и быстро просмотрел.

– Что такое? – насторожилась Авигаль.

Дорон закончил просматривать опись и поднял на них глаза. Мгновение казалось, что он сомневается, рассказывать или нет, но наконец Дорон решился.

– Машина времени, – сказал он.

– Что «машина времени»? – не понял Банкер.

– Йони сделал детальный план ее конструкции. Пояснения, чертежи, все, что нужно, – проговорил Дорон. – Он лежал тут, в ящике. А сейчас его нет.

* * *

– Нет, – отрубила Авигаль.

Они сидели в машине с закрытыми окнами, включив двигатель и кондиционер. За несколько минут до этого они расстались с Дороном, и Банкер пообещал ему, что они «возьмутся за дело». Авигаль не была готова тронуться с места, пока напарник не передумает.

– Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему нет, – сказал Банкер.

– Если хочешь, могу хоть тридцать назвать, – выпалила Авигаль, – но начнем с того, что это убийство. Убийство, Банкер! Это тебе не просьба узнать, чем жена клиента занимается допоздна в офисе, не поиски потерявшегося кота или разоблачение нечистого на руку работника, который, как подозревает его начальство, ворует из кассы. У нас нет ни опыта, ни возможностей браться за такие дела.

– Ну, во-первых, припоминать сейчас кота – это низко. Ты же знаешь, что мы искали его только ради спокойствия моей тети и, вообще говоря, нашли в итоге раздавленным, так что в известном смысле расследовали убийство.

– Банкер!

– Во-вторых, откуда у нас появится опыт в расследовании убийств, если мы не попробуем его получить? В то время, как нам преподносят такую возможность на блюдечке с серебряной каемочкой!

– «С серебряной»?

– Ну, не цепляйся к словам. Случайная оговорка не отменяет смысла сказанного, – отмахнулся Банкер. – Подумай об этом, Авигаль. Бренд обратился к нам. Он думал, что именно мы способны помочь ему справиться с тем, что уже тогда, кажется, представляло смертельную опасность.

– Мы не знаем наверняка. И это не имеет отношения к делу. И вообще, что за вопросы про мороженое?

Не снисходя до объяснений, Банкер продолжил:

– А Дорон, его лучший друг? Он сейчас всем управляет и контактирует с полицией. Дорон действительно хочет, чтобы мы взялись за расследование.

– То, что Дорон не доверяет полиции, не значит, что мы должны лезть в это дело и мешать следствию.

– А кто мешает? Мы делаем свою работу, они – свою. Давай рискнем, Ханаани.

Авигаль вздохнула. Как он не поймет, что для нее это слишком? Дела, которыми они занимались до сих пор, были гораздо проще. Ревнивые женщины, потерянные вещи, мошенничества с выплатами по страховке, которые нужно разоблачить, гиперопекающие родители-«вертолеты», которые хотят выяснить, чем занимаются их дитятки. Единственная минута славы ожидала агентство, когда, следя за мужем, которого жена подозревала в измене, они засекли его контакты с группой, планировавшей устраивать взрывы во время политических мероприятий. Члены группы, именовавшие себя «Инкогнито», оставляли друг другу секретные сообщения в магазинах фокусов и выглядели действительно жалко – 8,7 балла по шкале Банкера. Один из сайтов разразился по этому поводу статьей с кликбейтным заголовком «Женщина думала, что муж ей изменяет, но выяснила кое-что пострашнее», где упоминалось их агентство. В статье ее назвали Авиталь вместо Авигаль, написали, что супруги живут в Рамат-Гане, хотя на самом деле те обретались в Рамат-ха-Шароне, и переврали название группы, окрестив ее «Иллюминатами». Первую ошибку из трех, правда, исправили – после звонка Авигаль.

– Как долго, по-твоему, ты протянешь на свою зарплату библиотекаря? – спросил Банкер. – Учитывая частоту, с которой мы получаем заказы, агентство скоро закроется и превратится в воспоминание. Но если мы сумеем докопаться до того, кто это сделал, пусть даже нам не заплатят, то станем знаменитыми и выйдем на новый уровень.

– Такие решения не принимаются сгоряча, нам нужно понять, каковы могут быть…

– Авигаль, жизнь – это череда догадок. Мы их называем решениями, но это никакие не решения. На самом деле мы не знаем ничего. Ты не знаешь наверняка, чем захочешь сегодня поужинать – картошкой фри или салатом. Не знаешь, останется ли твой мужчина хорошим через двадцать лет. Не знаешь, чем обернется лишний бокал вина – скрасит вечер или станет началом двадцати двух лет алкоголизма. Все это лишь догадки. Мы называем их взвешенными решениями, но на самом деле это всего-навсего попытки спрогнозировать будущее на основе не вполне надежных воспоминаний и еще менее надежных оценок чужого опыта. Опираясь на эти сомнительные субъективные предсказания, мы и действуем, а потом выдаем их за решения. Так что просто предположи благоприятный финал. Это дело зовет нас, Авигаль.

– Для расследования убийств существует полиция! – Она почти сорвалась на крик. – Нас могут обвинить в противодействии следствию. И мы даже не знаем, чем именно… Чем именно он занимается?

– Он уже ничем не занимается, – тихо сказал Банкер.

– Не Бренд, а вот он! – Авигаль указала наружу.

С того места, где стояла их машина, была видна бо́льшая часть двора вокруг дома профессора. Дорон, неестественно-красный, бродил там, сжав кулаки. Потом огляделся вокруг и начал подбрасывать руками в воздух крупные опавшие листья, лежавшие во дворе.

– Что он делает? – снова спросила Авигаль в недоумении.

– Не шевелись! – велел Банкер. – Спугнешь.

– Ты о чем вообще? Он даже не смотрит в нашу…

– Ш-ш-ш…

Прямо перед ними, чуть в отдалении, Дорон, переставший подбрасывать листья, вытянул из кармана большую связку ключей. Он наклонился к земле, и напарники увидели откопанную им круглую металлическую ручку. Дорон схватился за нее, потянул и медленно поднял большую металлическую дверь, покрытую облупившейся синей краской.

– Ого! – присвистнул Банкер. – А это уже интересно.

Авигаль собиралась что-то сказать, но тут голова Дорона исчезла за железной дверью открытого подвала, и Банкер поспешил вылезти из машины и направился во двор дома Бренда.

– Какого черта?!.. – процедила Авигаль, отдернув руку от клаксона за секунду до того, как нажать на него. Нет, все-таки сигналить – плохая идея. Банкер, словно услышав ее беззвучный окрик, обернулся и махнул ей рукой: «Иди сюда!» – а она замахала возмущенно: «Ну уж нет! Еще не хватало! Ты что, с ума сошел? Живо сюда! Возвращайся немедленно!» Банкер снова махнул ей, призывая следовать за ним, повернулся и зашагал дальше.

Авигаль выругалась на всех известных ей языках, а потом открыла бардачок и достала пистолет, который прятала там последние пять лет. Интересно, он вообще заряжен? Не даст ли осечку? Черт возьми, Банкер уже почти у двери. Она выскочила из машины и припустила следом.

* * *

Черная металлическая лестница вела под землю. Банкер осторожно ступил на первую ступеньку, пытаясь оценить ее прочность и вероятность того, что она скрипнет и выдаст их, но ступенька с честью выдержала испытание, не издав ни звука, так что Авигаль и Банкер начали медленно спускаться. Авигаль держала оружие сразу двумя вытянутыми вперед руками, а Банкер старался нагнуться и разглядеть, что происходит внизу. По мере спуска подземное помещение постепенно открывалось их взгляду.

Это была внушительных размеров мрачная комната. Две большие лампочки свисали с потолка, сплошь покрытого сетью труб и кабелей, ни одна не горела. Свет исходил только от компьютерных мониторов, расставленных вдоль стены. Перед одним из них сидел Дорон и печатал, нахмурив брови и закусив нижнюю губу. Рядом с ним лежал маленький листок бумаги и коробка с цветными мелками. В тусклом молочном свете, который расползался от экранов, можно было разглядеть несколько белых пластиковых стульев, какую-то округлую большую скульптуру, возвышавшуюся в центре комнаты, и – в одном из углов – автомат для видеоигр, похоже винтажный, на табло которого что-то мигало, отчаянно требуя внимания. Везде угадывались силуэты разнокалиберных контейнеров, в воздухе витал запах пластика и промышленного кондиционера, смешанный с каким-то сладковатым, трудно определимым ароматом.