Матильда оставила дневники с воспоминаниями о своей жизни, там она описывает и свое знакомство с семейством Романовых. Произошло оно в 1890 году, когда экзамены Императорского театрального училища посетили император Александр III и цесаревич Николай Александрович. Сам император подсадил за стол к цесаревичу юную 17-летнюю балерину Матильду, которой место за столом вовсе не полагалось. Кокетливая Кшесинская пишет в мемуарах, что мгновенно влюбилась в голубоглазого Ники. Спустя почти два года, после череды случайных встреч, между ними вспыхнул роман. Кшесинская решила переехать от родителей в отдельный особняк, причем выбрала дом на Английском проспекте (тот самый, где раньше дядя Александра III, Константин Николаевич, жил со своей гражданской женой, балериной Кузнецовой). Новоселье возлюбленный отметил необычным подарком и вручил Матильде «восемь золотых, украшенных драгоценными камнями чарок для водки». Николай часто бывал в особняке вместе со своими друзьями детства великими князьями Александром и Сергеем Михайловичами. Роман с цесаревичем длился недолго – вскоре Ники был помолвлен с будущей императрицей Александрой Фёдоровной и порвал отношения с балериной. В своем последнем письме к ней Николай Романов писал, что их встреча останется самым светлым воспоминанием его молодости. Уже в 1900-м году у Матильды начались отношения с еще одним представителем семьи Романовых – великим князем Андреем, он был почти на 7 лет младше балерины.

«Великий князь Андрей Владимирович произвел на меня сразу в этот первый вечер, что я с ним познакомилась, громадное впечатление: он был удивительно красив и очень застенчив, что его вовсе не портило, напротив. Во время обеда нечаянно он задел своим рукавом стакан с красным вином, который опрокинулся в мою сторону и облил мое платье. Я не огорчилась тем, что чудное платье погибло, я сразу увидела в этом предзнаменование, что это принесет мне много счастья в жизни. Я побежала наверх к себе и быстро переоделась в новое платье. Весь вечер прошел удивительно удачно, и мы много танцевали. С этого дня в мое сердце закралось сразу чувство, которого я давно не испытывала; это был уже не пустой флирт…»

В 1902 году у Кшесинской родился сын, а сплетни о том, кто же является отцом, ходили во всех салонах и клубах Петербурга. Мальчика назвали Владимиром, а отчество у него было Сергеевич, так как великий князь Сергей Михайлович признал его своим сыном.

В 1904 году для Матильды строится огромный особняк на Петроградской стороне, которой обходится в полмиллиона рублей, хотя балерина за выступление получала около 1000. Молва приписывает этот подарок императору, хотя, скорее всего, это все-таки был подарок Сергея Михайловича. Он стал инспектором артиллерии, в его руках находились государственные закупки пушек для армии и флота, которые делались в основном на заводе Путилова. Акционером этого завода была и Матильда Кшесинская – балерина была совладелицей предприятия.

Матильда обустраивала дом на свой уточненный вкус: «План я заказала очень известному в Петербурге арх. Александру Ивановичу фон Гогену и ему же поручила постройку. Перед составлением плана мы вместе обсуждали с ним расположение комнат в соответствии с моими желаниями и условиями моей жизни. Внутреннюю отделку комнат я наметила сама. Зал должен был быть выдержан в стиле русского ампира, маленький угловой салон – в стиле Людовика XVI, а остальные комнаты я предоставила вкусу архитектора и выбрала то, что мне более всего понравилось. Всю стильную мебель и ту, которая предназначалась для моих личных комнат и комнат моего сына, я заказала Мельцеру».

Александр фон Гоген был опытным архитектором и для отделки фасада выбрал долговечные материалы: валаамский гранит, глазурованную плитку. Сохранился чудесный стеклянный фонарь зимнего сада и кованые украшения фасада с извивающимися растительными орнаментами, выполненные мастерами предприятия «Сан-Галли». Помимо внешней красоты, дом мог похвастаться всеми желаемыми удобствами: здесь были своя прачечная и коровник – Матильда хотела обеспечить сыну свежее парное молоко, сарай для экипажей и гараж, ледник, кладовая и котельная. Хозяйка души не чаяла в своей огромной гардеробной, где все наряды и сценические костюмы были пронумерованы, как в библиотеке. Гордостью дома был винный погреб, в котором проводили званые ужины с винными дегустациями.

«У меня был, конечно, винный погреб. Он был наполнен чудными винами, которые Андрей для меня с особой любовью выбирал, и был устроен так, что я могла в нем давать ужины после спектаклей для любителей хороших вин, предоставляя им самим выбирать по каталогу то вино, которое каждый хотел».

Но прекрасная сказка была разрушена в 1917 году: балерину предупредили о грядущих забастовках и посоветовали покинуть особняк. Прежде чем уехать – она закатила последнюю вечеринку, вытащив на стол свои богатства: столовое серебро, сервизы. Позднее большая часть этой красоты была разграблена. Кшесинская хранила свои украшения на сумму в несколько миллионов в сейфе ювелира Карла Фаберже, поэтому, забрав некоторые ценности, решила переехать вместе с сыном на квартиру к своему другу по сцене Юрьеву. Вскоре после этого в особняк ворвались солдаты, знавшие о привилегированном положении Матильды из газет, а после того как они обнаружили винный погреб и насладились его содержимым, в особняке устроили погром. Жильцами особняка стали солдаты мастерских запасного броневого автомобильного дивизиона, которые уже в марте пустили к себе лидеров большевиков и обустроили внутри особняка штаб.

Кшесинская под присмотром солдат несколько раз бывала в особняке, испытывая чувство ужаса за ту потерянную красоту, которую она так старательно здесь продумывала.

После скитаний в Финляндии, Кисловодске, Анапе и других городах балерина и великий князь Андрей Владимирович решили уехать из России, «бежать, бежать от большевиков».

Так началась эмиграция, в которой предприимчивая и известная на весь мир балерина не потеряла энтузиазма. Она открыла танцевальную школу в Париже, где ее секретарем стал великий князь Андрей Владимирович, и прожила до 99 лет.

Привет из Самарканда

На Петроградской удивляли не только романтические истории, но и сама архитектура. Удивительно видеть среди доходных домов и особняков соборную мечеть, как будто перенесенную на северные просторы из Самарканда. Ведь архитектор Васильев и правда вдохновлялся голубыми изразцами мечети Гур-Эмир, добавив перекличку со стилем северного модерна и используя в облицовке серый камень. Петербургская мечеть, вмещающая около 5000 верующих, строилась по всем канонам исламской архитектуры, например, она стоит под углом к Кронверкскому проспекту – чтобы в соответствии с традицией ислама алтарь мечети был ориентирован на Мекку. В 1907 году прошел конкурс проектов – на него было подано 45 работ! Но победитель был очевиден – первые два призовых места заняли проекты одного архитектора – Николая Васильева. Его помощниками стали Александр фон Гоген (его фамилия уже упоминалась сегодня в истории про особняк Ксешинской) и Степан Кричинский.

Средства на строительство собрала мусульманская община, состоявшая в основном из татар, а для работ были приглашены мастера из Средней Азии. Большую долю стройки спонсировал эмир Бухарский – он выкупил землю специально для создания здесь мечети. Удивительного разнообразия мозаики создали Ваулин и его мастера: керамист отправлял сотрудников в командировки в Самарканд для детального изучения местных мозаичных техник. А сами знаменитые мастерские Ваулина находились в Кикерине под Гатчиной.

Соборную мечеть не успели закончить до революции, часть ее открыли для верующих, а часть достраивали до 1921 года. Но уже к концу 1920‐х годов появилась организация «Союз воинствующих безбожников», и вскоре мечеть частично отдали под склад, где хранили фрукты и овощи. Тем не менее религиозные службы здесь прерывали только с 1941 по 1955 год. После многочисленных писем к Хрущёву мечеть вернули мусульманам.

Петербург для киноманов

Поговорим теперь о петербургских развлечениях, ведь неподалеку, в здании цирка «Модерн» на Кронверкском проспекте, 11, раньше размещался синематограф «Колизей». Индустрия кино пришла в Петербург почти сразу после знаменитого показа «Прибытия поезда» братьев Люмьер в Париже. Предприимчивые горожане стали открывать кинотеатры и снимать фильмы. Весной 1896 года для съемки коронации императора Николая II из Франции пригласили работавшего на братьев Люмьер оператора Камилла Серфа. В этом же году открылся первый петербургский кинотеатр на Невском проспекте, 46. Сначала там крутили французские фильмы-короткометражки, причем сюжеты их сегодняшнему зрителю показались бы более чем странными. Что же мог посмотреть неискушенный зритель?

«Садимся. Свет гаснет и начинается сеанс.

Сегодня в программе две жуткие драмы. Обе французские. В одной показывается драма матери и нескольких ее детей, доведенных нуждой до отчаяния. В конце концов мать в слезах целует своих детей по очереди, прощается с ними, после чего вынимает из плиты жаровню с углем. Видимо, образуя от несгоревших углей угар, – семья корчится в предсмертных муках и на полу лежат трупы всей семьи.

Картина кончена. Зрители потрясены, кое-кто плачет.

2-я картина. Не так ясно помню содержание. Но, видимо, рабочий, возвращаясь в свою семью, спешит в дом, где находится его квартира где-то в верхнем этаже. Его радостно встречают ребятишки. Вот они уже все дома. Отец открывает окно, что-то чинит, стоя на окне. Мгновение – и он теряет равновесие и падает во двор с высоты не то 5-го не то 6-го этажа и бездыханный лежит во дворе.

Прибегают плачущая жена и ребятишки. Семья в отчаянии.

Опять всхлипывание – мелькают платки.

Видовая. Красивое озеро типа швейцарского. Плывет легкий парусник, навстречу медленно проплывает пассажирский пароход. Пассажиры машут платками.

Зрители умиляются красоте природы.

Комическая. Сплошной наворот трюков; падений, пощечин, драк, погоня, в общем ни смысла, ни сюжета. Публика хохочет. Сеанс окончен.

Сидел в первом ряду, разболелись глаза и голова. Моя мать, с которой я был, дала свое слово больше в синематограф не ходить».

Со временем, пытаясь подстроиться под требования аудитории, репертуар меняли: стали показывать сюжеты из российской жизни. Встречались, например, фильмы о донских казаках или рыбном промысле в Астрахани, о добыче нефти в Баку, о визитах глав иностранных государств. Первые киносеансы устраивались в «балаганах», там были стоячие места по 15 копеек (где-то 200 рублей на современный лад), а впридачу духота, жара от рубки и опасность пожаров.

Интеллигентная публика побаивалась туда ходить, и, чтобы улучшить имидж синематографа, с середины 1910-х начинают строиться кинодворцы. Не склады с натянутой простыней, а роскошные залы с хрусталем, блестящим мрамором и изысканной атмосферой. В Parisiana на Невском проспекте в ложи даже провели городские телефоны – феномен для 1914 года. Билеты на такие сеансы стоили примерно рубль (на сегодня это около 1300 рублей) на первые ряды и порядка 30 копеек – на места в глубине зала. Кино бывало сложно понять без программки – их вручали перед началом сеанса. До нас дошли описания нескольких петербургских кинотеатров, современников «Колизея». Например, так выглядел кинотеатр «Танагра» на Невском проспекте в 1910‐х годах. «Фойе – малиновая комната. Малиновые обои. Малиновые тяжелые портьеры. Малиновая мягкая мебель. Мягкие ковры. С потолка свешиваются изящные, стильные люстры – “Модерн”. Без всяких задержек, не дожидаясь антракта, проходите в зал. Карлик-билетер отбирает ваш билет».

Стоит вспомнить, что звука в тех фильмах еще не было – «саундтрек» параллельно немому фильму ставили на пластинках или создавали тапёры, они сидели в оркестровой яме около экрана.