А я думала, что гражданские дела просто более прибыльные, спокойные и безопасные, в конце концов. В отличие от большинства сокурсниц, что смотрели детективные сериалы об убийствах и громких расследованиях, я предпочитала работу с бумажками и цифрами, а потому никогда не любила уголовное право.

Я расстроенно вздохнула. К чему мне сейчас биография Деспота, если она никак не поможет в сложившейся ситуации?

Папки с документами кончились, и я принялась складывать личные вещи из ящиков стола в любезно предоставленную Кристи картонную коробку. Компьютер наконец-то соизволил заработать. Закрыв компрометирующее окошко, сослужившее столь дурную службу, я перенесла нужную информацию на рабочий стол. Пусть тому, кто получит мои дела, будет проще и не придётся беспокоить меня попусту.

Впереди маячили неприятные перспективы поиска новой работы, которая вряд ли окажется такой замечательной, как эта. Я всегда считала стабильность одним из важнейших столпов собственной жизни, а теперь придётся погрузиться в коварную и пугающую неопределённость, что уже тянула ко мне свои скользкие и противные лапки.

Обозначенные Лазаревым полчаса истекли, и я, оглядев наш просторный и уютный кабинет напоследок, сжала кулаки и зажмурилась, чтобы собраться с силами перед предстоящим тяжёлым разговором. Хоть бы не расплакаться в его присутствии и не выглядеть ещё более жалко, чем я чувствовала себя в этот момент!

В кабинет Деспота плелась, как на каторгу, оттягивая мгновение неизбежного увольнения. Я поправила очки на переносице и убрала за уши выбившиеся из строгой причёски каштановые пряди. Эх, была не была. Нужно решиться, пересилить собственный страх и пережить напоследок ещё пять минут позора.

– Входите, Ева Сергеевна, – пробормотал Деспот, когда я неуверенно постучала в дверь его кабинета и принялась в нерешительности топтаться на пороге.

Он поднял взгляд от лежащих на рабочем столе документов и устало потёр пальцами переносицу. Хорошо, хоть ругаться с ходу не стал. Значит, всё-таки есть в нём какие-то управленческие знания о том, что нельзя отчитывать сотрудников при посторонних. Уверена, Зелёная уже настроила все свои локаторы, чтобы передать историю о моём увольнении из уст в уста, как мифы и легенды о героях Древней Греции.

– Не стойте, присаживайтесь, – снисходительно кивнул Лазарев на кресло перед собой.

Глянув на него, сидящего за огромным столом, со сведёнными перед собой кончиками пальцев, я растеряла всю заранее заготовленную уверенность и смелость, которых и так было маловато для противостояния столь серьёзному противнику. Вместо рациональных идей о каких-то словах, которые я могла бы сказать, чтобы в последний момент изменить ситуацию в свою пользу, в голове крутился отвлечённый вопрос: «Почему рукава его рубашки, будучи теперь раскатанными, не помялись? Это ткань такая? Или он рубашку успел переодеть?»

– Когда отец просил меня поработать какое-то время в бюро, он рекомендовал присмотреться к вашей скромной персоне, – начал Денис Станиславович, пока я, поправив полы длинной юбки, усаживалась на краешек кресла напротив него. – Он охарактеризовал вас как одну из самых компетентных сотрудниц S&L, говорил, что в вас есть большой потенциал.

Да уж. Всё ясно. Сейчас начнёт разговор о неоправданном доверии и несоответствии его мнения отцовскому. Видимо, для того чтобы я почувствовала себя ещё подавленней и никчёмней, чем сейчас, если это вообще возможно.

Ладони вспотели, и я старалась поменьше ёрзать в кресле, чтобы ненароком не выдать своего волнения, от которого сердце в груди непрерывно совершало кульбиты, как затянутый в сверкающий комбинезон эквилибрист цирка Гии Эрадзе.

Я опустила глаза на собственные руки и принялась из-за разыгравшихся нервов царапать заусенец на большом пальце. В горле встал ком, и я вряд ли смогла бы произнести что-то вразумительное в ответ. Хотелось просто закончить с этим неприятным разговором поскорее и уйти. Но вместо этого я, всеми силами стараясь не выдать досады, грусти и собственного страха перед ним, продолжала слушать негромкий монолог:

– Я, конечно, предпочёл бы перевести в бюро собственного личного помощника из адвокатского кабинета, но она совершенно некстати собралась уйти в декретный отпуск, – в голосе Деспота проскользнула нотка едва ощутимого недовольства этим фактом. – А весьма небольшой срок моей работы в S&L не позволяет сформировать мнение о его сотрудниках, поэтому, несмотря на мои личные предпочтения и сегодняшнюю ситуацию, вызвавшую некоторые сомнения в вашем профессионализме, я впервые предпочту прислушаться к отцовскому совету.

Не сразу мне удалось осознать, что диалог с Лазаревым, который я мысленно успела представить в своей голове, пошёл совсем не по намеченному плану. Я подняла глаза на собеседника, склонила голову к правому плечу, пытаясь вникнуть в то, что он сказал, и недоверчиво переспросила:

– Вы хотите, чтобы я стала вашим личным помощником?

– Именно так, – подтвердил Денис Станиславович, лениво следя за моей реакцией. – Хотя слово «вынужден» подходит к этой ситуации куда больше, нежели «хочу», суть вы уловили верно.

– Но вы же работаете по уголовным делам, а я…

– А вы собирались всю свою жизнь просидеть в этом офисе на месте помощника одного из адвокатов, не стремясь к тому, чтобы сдать адвокатский экзамен и начать собственную карьеру? – резко оборвал он, подняв светлые брови. – Если так, то все дифирамбы, что пел вам отец, явно не соответствуют действительности.

– Не собиралась, – отозвалась я, убрав из голоса неуверенность и поборов внутреннее неприятие. – И всё же моя специализация – гражданское, семейное и трудовое законодательство.

Мозг лихорадочно соображал. В институте я изучала все отрасли права, поскольку это предполагает любое высшее юридическое образование, но практического опыта работы по уголовным делам у меня не было никакого. Как и желания этот опыт получать. С другой стороны, должность помощника не предусматривает столь же большой ответственности, как статус адвоката. И такая работа откроет передо мной куда больше перспектив, и уж точно она куда предпочтительнее увольнения, в фатальной неизбежности которого я была уверена только что.

– Значит, вы отказываетесь? – переспросил Лазарев, но в тот момент я уже точно знала, что соглашусь.

– Не отказываюсь.

– В таком случае приступаете немедленно. Кабинет смените на смежный. Помимо работы с документами, к которой вы привыкли, будете сопровождать меня на следственных действиях и судебных процессах, на один из которых я выезжаю сейчас. Машина нас уже ждёт, – произнёс он так, словно был заранее уверен в моём ответе. – Стационарный компьютер, на который вы всё равно жаловались, не подойдёт. Будете работать на этом.

И Деспот придвинул ближе ко мне серебристый «Макбук» с зарядным устройством. Он и раньше лежал на лакированной столешнице, но, будучи увлечённой собственными переживаниями, я совсем не обратила на него внимания.

Успев понять, что новый руководитель не терпит лишних пререканий, обсуждений и промедления, я без разговоров взяла ноутбук, тонкий и лёгкий, совершенно не чета тому доисторическому монстру, на котором я работала до этого.

– Всё потом, – шепнула я Кристи, которая терпеливо караулила меня на выходе из кабинета в ожидании душещипательных подробностей.

И, схватив сумку, я поспешила догонять Лазарева, который уже успел надеть пиджак и в десяток широких шагов, каждый из которых был равен трём моим, дойти до дверей лифта.

Глава 2. «Обида»

Угрюмый молчаливый водитель услужливо открыл перед нами дверцу начищенного до блеска чёрного седана, а начальник галантно пропустил меня первой усесться на заднем сиденье широкого, пахнущего кожей и дорогим ароматизатором салона.

Машина плавно тронулась с места. Пока я с интересом разглядывала пролетающие за тонированными стёклами городские улицы, Деспот внимательно просматривал какие-то документы и пил кофе из крафтового стаканчика, дожидавшегося его в подстаканнике между сиденьями.

– Кофе, – произнёс он, когда многоэтажное здание городского суда уже показалось вдалеке. – Приносить его трижды в день тоже станет вашей обязанностью. Американо, двойного объёма и крепости, без сахара и сливок.

«Очевидно же, что тот, кто пьёт подобную горькую гадость, начисто лишён нормальных человеческих качеств», – мрачно подумала я, подавив в себе желание возмутиться и просветить босса о том, что не нанималась в обслуживающий персонал и высшее юридическое образование предполагает несколько иные обязанности. Но слишком свежи были в памяти ощущения от маячащей на горизонте перспективы увольнения. Поэтому я кивнула, мысленно добавив этот пункт в расплывчатый список новых обязательств.

Я ожидала, что новоявленный руководитель даст ещё какие-то указания относительно действий в суде, однако больше за время пути Деспот не проронил ни слова.

Собственной машины, тем более такой комфортной и красивой, у меня не было, и я предпочитала добираться на работу на автобусе, поэтому молчание спутника не напрягало. Я просто наслаждалась поездкой, получала эстетическое удовольствие от созерцания улиц и, чего греха таить, иногда осторожно, из-под ресниц разглядывала попутчика, пока он, увлечённый чтением, задумчиво кусал нижнюю губу и хмурил широкие светлые брови.

Я ещё не успела понять собственное отношение к тому, что Деспот ни с того ни с сего сделал меня своим помощником. Причём теоретически я была им и так, поскольку до этого числилась в штате его отца, но что-то подсказывало, что с этого дня мой статус и обязанности кардинально изменились. И к лучшему это или нет, покажет время. Сейчас понятно лишь то, что так просто и легко, как раньше, мне уже не будет. С кем-то вроде Деспота слова «просто» и «легко» в одном предложении не применяются.

Водитель остановил автомобиль у входа в суд – монументальное, многоэтажное здание. Мрачно оглядев собравшуюся у дверей толпу, Деспот сунул документы в чёрную папку и уверенно вышел, а я последовала за ним. Промозглый уличный холод не успел пробраться под мой слишком лёгкий для последних зимних дней жакет, потому что я торопливо проскользнула в автоматические двери вслед за шефом.

Внутри огромного холла дул горячим воздухом кондиционер, тут же растрепавший мою и без того неаккуратную причёску. И пока Лазарев предъявлял своё адвокатское удостоверение и сообщал судебным приставам о цели своего визита, я торопливо поправила волосы и очки, одёрнула длинную тёмно-серую юбку и следом за Деспотом протянула своё удостоверение помощника. Но пристав с улыбкой отмахнулся, словно не счёл меня персоной, представляющей угрозу. В отличие от Лазарева. Хотя тут я не могла с ним не согласиться: Деспот производил впечатление человека, с которым лучше не связываться.

Пока сверкающая кабина стеклянного лифта поднималась на нужный этаж, я внезапно ощутила волнение. Мне уже доводилось бывать в этой части здания суда во время институтской практики, но тот визит не оставил в памяти яркого следа. Зато сейчас я с интересом разглядывала двери кабинетов судей и залов заседаний, на первый взгляд почти не отличающиеся от тех, где рассматривали гражданско-правовые споры.

И всё же было в них нечто неуловимо-притягательное. То, что делало эти двери особенными. Изо дня в день за ними принимались судьбоносные решения, рушились чьи-то планы, восстанавливалась социальная справедливость. Было в этом что-то, что вызывало неподдельное любопытство и желание погрузиться в опасный, но увлекательный мир.

Я только сейчас осознала, насколько разными были «ставки» в гражданских и уголовных делах. Рискуя получить негативные решения по первым, участники могли в худшем случае потерять деньги, пусть даже иногда немалые. Но, получив обвинительный приговор по вторым, можно было лишиться свободы, а это, пожалуй, гораздо страшней.

– Здравствуйте, Денис Станиславович, – обратился к Лазареву один из стоящих в коридоре мужчин, одетый в синюю форму сотрудника прокуратуры. – Могу я с вами кое-что обсудить?

– Можете, – бесстрастно отозвался Лазарев и глянул на меня. – Ева Сергеевна, отметьте наше прибытие у помощника судьи и передайте моё удостоверение и ордер.