– Да, вот что я увидела, – торжествующе продолжила Мэри. – Едва я успела вернуться за ширму, пришла Китти. Конечно, она ходила за маркой. Выйдя в прихожую, она бросила письмо в почтовый ящик.

– И что было потом?

– Потом она побежала наверх, к себе в комнату.

– Не понимаю, Мэри, какое же большое преступление совершила эта грешная Китти? – не скрывая раздражения, спросила Генриетта. – Нарушила наши правила, встав раньше других и написав письмо отцу?

– А вот и нет! – почти с радостью возразила Мэри. – В том-то и дело, что мистер Джек О’Донован – это не отец Китти, а ее кузен, живущий в имении «Пик» у своего дядюшки. Ты понимаешь, Генни, что это значит? Она написала своему двоюродному брату, хотя миссис Шервуд строго запретила нам писать кому-либо, кроме родителей.

– Да, это уже серьезно, – кивнула Генриетта. – А откуда тебе известно об этом брате?

– Китти сама о нем рассказывала девочкам. Она говорила, что очень любит своего дорогого Джека. Но миссис Шервуд не позволила ей писать Джеку, а только посылать ему поклоны через отца. Ну а теперь что же? Она так осмелела после того, как стала королевой, что написала ему письмо. И оно уже на пути к мистеру Джеку О’Доновану, потому что письма из почтового ящика вынимают в семь часов утра. Что ты на это скажешь, Генриетта? Какова наша королева мая?!

– Все это удивительно! И вот что я тебе скажу, Мэри. Ты должна пойти к миссис Шервуд и рассказать ей всю правду.

– Считаешь, что нужно уже сейчас рассказать?

– Да. Нехорошо скрывать это от нее. Может быть, Китти сумеет объяснить свой поступок. А может быть, и нет.

– Довольно неприятно. Не могла бы ты сделать это, Генриетта?

– Я? Считаю, что моя роль окончена после того, как я дала тебе двенадцать фунтов. А ты должна сделать это непременно. Я вовсе не намерена спасать мисс Китти О’Донован. Разве ты не слышала, что говорила ей миссис Шервуд вчера вечером? Разве не ей она подарила чудесный медальон? Ты, Мэри, действительно рассказала мне нечто нужное. Отправь деньги родителям и потом расскажи все подробно миссис Шервуд. Надеюсь, ты обо всем мне доложишь вечером.

Глава IV
«Я не люблю Мэри Купп»

Мэри торопливо написала матери несколько строк:

«Милая мама, я одолжила денег у одной из моих школьных подруг, поэтому не просила у миссис Шервуд. Эта девочка очень добра и богата, а я могу вернуть ей долг дня через два. Пожалуйста, сообщите мне как можно скорее, как чувствует себя Поль. Некогда писать больше. Ваша любящая дочь Мэри Купп.

Р. S. Я не говорила Матильде и Джен о Поле, но скажу, если вы желаете».

Окончив письмо, которое она писала за своим столом в классной комнате, Мэри задумалась, как ей побыстрее отправить письмо. И в эту минуту вошла мисс Хонебен в хорошенькой шляпке. На руке у нее висела корзинка.

– Мэри, дитя мое, – сказала она, – отчего ты не с другими? Через полчаса начнутся занятия.

– Мисс Хонебен, – сказала Мэри, подходя к учительнице и сжимая обе ее руки. – У меня большое горе. Мой брат очень болен. Я отсылаю матери важное письмо. Не идете ли вы в селение?

– Да, моя милая. Я иду туда.

– Тогда я прошу вас отправить родителям письмо и деньги на лечение брата. Деньги… мои собственные. И мне бы не хотелось, чтобы об этом кто-либо знал.

– Да, дитя мое. Ты бледна и как будто плакала.

– О, не говорите со мной об этом, иначе… я не должна поддаваться…

– Хорошо, успокойся. А я сделаю все, как ты просишь. В конверт положены деньги?

– Да, а вот еще два соверена и шесть пенсов на квитанцию и марку.

– Конечно, моя милая. Дай мне деньги. А теперь иди и постарайся развлечься. Не надо терять надежды. Твой брат, по всей вероятности, скоро поправится.

«Она не понимает», – подумала Мэри.

На площадке для игр к Мэри подбежала Китти. Мэри успела позавидовать: движения Китти были так легки и грациозны, что она напоминала серну или лань.

– Мэри! Я еще не видела тебя сегодня. Как ты себя чувствуешь, милая? У тебя довольно мрачный вид. Ничего не случилось?

– Спасибо, Китти. Мне бы хотелось… мне бы хотелось остаться одной.

– Нет, – возразила Китти. – Я пройдусь с тобой. Я часто видела папу в унынии, и мне удавалось его развеселить. Теперь я развеселю тебя. До начала занятий еще двадцать минут. Пойдем посмотрим на золотых рыбок. Они великолепны!

Мэри казалось, что ласковость и веселость Китти жгут ее сердце, словно горячие уголья.

– У всех бывают заботы, – успокаивала ее Китти. – Я теперь думаю о моем милом папе и о Джеке. Я так люблю Джека. С нетерпением жду, когда вернусь домой на каникулы! Как бы он веселился вчера! А, вот Клотильда. Иди сюда и помоги мне развеселить Мэри. Я только что говорила Мэри, как мне хотелось бы, чтобы Джек был здесь вчера.

– Мне не терпится увидеть твоего удивительного Джека, – сказала Клотильда.

– А уж как мне не терпится увидеть его! – воскликнула Китти. – Вчера я даже чуть было не написала ему, но нельзя же действовать против правил.

– Это верно, – улыбнулась Клотильда. – Хотя могу себе представить, как обрадовался бы письму твой брат.

– Да. Сегодня вечером я напишу папе, и он многое перескажет моему милому Джеку. Джек теперь у нас в имении. Он должен был уехать из школы, потому что там началась корь.

Клотильда охотно болтала с Китти о разном, а Мэри с каждой минутой чувствовала неудобство. Наконец раздался звон большого колокола, девочки собрались в классе, и начались уроки.

Во время перемены, продолжавшейся четверть часа, маленькая Джени подошла к Матильде.

– Я надеюсь, что Мэри расскажет нам о том, что так тревожит ее, – сказала она.

Матильда увидела Мэри и окликнула ее.

– Разве ты не поговоришь с Джени и со мной, как обещала?

– Нет, мне очень жаль, но сейчас не могу.

Как раз в эту минуту Генриетта прошла мимо. Она взглянула на Мэри так, будто напомнила о том, что требуется сделать. Мэри засуетилась и окинула взглядом двор, где все гуляли. Она обратилась к гувернантке-француженке, мадемуазель де Курси:

– Mаdеmоisеllе, ditеs-mоi, s’il vоus рlаít, оú еst mаdаmе Shеrwооd?^[1]

– Jе l’аi vuе еntrеr dаns lе sаlоn blеu, Маriе^[2].

– Est-се qu’оn реut раrlеr аvес еllе?^[3]

– Оui, mа сhèrе, mаis il fаut vоus dерêсhеr^[4].

Мэри хотела бы услышать совсем другой ответ – что мадам Шервуд сейчас занята. До конца перемены еще есть немного времени. Успеет ли она рассказать свою историю начальнице? Мэри прошла по коридору и постучалась в дверь голубой гостиной. «Войдите», – послышался приятный голос миссис Шервуд. Войдя, Мэри увидела миссис Шервуд за столом. Она отвечала на письма, полученные с утренней почтой. По мнению хозяйки школы, Мэри Купп не обладала какими-либо способностями и не особенно ласково относилась к другим девочкам, но она была дочерью давней знакомой, которую добрая миссис Шервуд в душе жалела. Поэтому и согласилась заниматься воспитанием Мэри и ее сестер.

– Садись, милая, – сказала миссис Шервуд. – Тебе, верно, нужно поговорить со мной?

– Да, очень нужно. Я… я страшно несчастна.

– Несчастна? Отчего, дитя мое?

– Мой брат Поль болен.

– Твой брат Поль? Милая Мэри, твой бедный брат болен? Когда ты узнала это?

– Я получила письмо вчера вечером с последней почтой, миссис Шервуд. Я нашла его в своей комнате. Поль очень болен. Мои отец и мать везут его к доктору в Лондон.

Глаза Мэри наполнились слезами.

– Не плачь, милое дитя. Твои родители сделают для него все, что можно. Будем надеяться, что их старания увенчаются успехом. Не падай духом, милая. Мне очень жаль тебя. Я напишу твоей дорогой матери.

– Миссис Шервуд, я пришла сюда по… по ужасному делу.

– Насчет твоего милого брата?

– Нет, вовсе не о нем…

– Так о чем же, Мэри?

– Вы желаете, чтобы все девочки соблюдали школьные правила?

Лицо начальницы сделалось строже.

– Ну разумеется. Я уверена, что все девочки понимают это.

– Тогда скажите мне, миссис Шервуд, должна ли та, кто обнаружит чье-то непослушание, сообщить об этом? Причем не подругам и не кому-нибудь из уважаемых учительниц, но прямо вам. Не так ли?

– Зачем ты это спрашиваешь, Мэри? Я не терплю сплетен и злословия. Однако, по сути, ты сказала верно: мне важно знать о недостойном поведении кого-либо, чтобы я могла воздействовать немедленно и исправить положение. Впрочем, кажется, что сообщать мне дурное просто не о ком.

Мэри потупила взгляд.

– Миссис Шервуд, только не подумайте, что я… что я кому-то желаю… Наоборот! Но я не могу молчать, не имею права. И мне все равно, будет это скрыто или нет. Но я должна передать вам нечто… нечто очень печальное.

– Ну говори же.

– Сегодня утром я спустилась вниз, в классную комнату, чтобы взять книгу, так как не могла спать, думая о больном Поле.

– Это было тоже не по правилам, милая Мэри, но, поскольку это из-за Поля и ты сама призналась, я прощаю тебя. Однако о чем еще ты хочешь мне сообщить?

Мэри повторила в точности все, что рассказала Генриетте – про ширму и про Китти.

– И ты видела, что она опустила письмо? Ты пошла в прихожую?

– Да, пошла. Я стояла за статуей Аполлона. Я была сильно удивлена, потому что сама Китти прежде рассказывала, как вы запретили ей писать двоюродному брату Джеку.

– А! Ты знала это?

– Да.

– Что ж, Мэри, ты можешь идти. Пожалуйста, не говори никому из своих подруг о том, что рассказала мне. Если будет нужно, я пришлю за тобой.

Мэри вышла. Когда за ней закрылась дверь, миссис Шервуд некоторое время сидела в задумчивости.

– Что это значит? – произнесла она вслух, рассуждая сама с собой. Потом прибавила после глубокого раздумья, с большой горячностью: – Да, я все-таки не люблю Мэри Купп, хотя она и дочь моей давней знакомой.

Занятия шли своим обычным ходом. За исключением Мэри Купп, все девочки были в отличном настроении. После полудня миссис Шервуд вышла к своим ученицам. День был чудесный, и потому решили пить чай на лужайке. Начальница наблюдала за Китти. Ей казалось, что она видит какое-то сияние на ее лице, что сильно удивляло. А Мэри Купп, очевидно, скрывала что-то, потому что была унылой. Миссис Шервуд старалась убедить себя, что это уныние вызвано состоянием здоровья Поля. Она в душе сочувствовала миссис Купп.

Неожиданно подошла Китти.

– Вы позволите, миссис Шервуд?

Девочка присела возле начальницы. Вдруг она взяла руку миссис Шервуд.

– Я люблю вас! И никогда, никогда не забуду вчерашнего дня, и ваших слов, и как вы добры ко мне. Я никогда не забуду – никогда.

Глаза Китти наполнились слезами. Прежде чем миссис Шервуд успела ответить ей, она уже упорхнула к своим подругам. Все требовали общения с Китти. Конечно, она была любимицей школы.

После чая девочки обычно проводили время в саду или во дворе. Они могли разговаривать друг с другом; могли даже вдвоем ходить в селение за покупками или по каким-нибудь своим делам. Миссис Шервуд заботилась о том, чтобы ее ученицы знакомились с реальной жизнью – настолько, насколько позволительно школьницам. Здесь, в Мертон-Геблсе, можно было без боязни дать девочкам немного больше свободы.

Селение находилось менее чем в полумиле от школы, и идти к нему можно было двумя путями – по дороге и по тропинке, бегущей вдоль рощи. Девочкам нравилось ходить туда.

В этот день Генриетта, Елизавета и Клотильда отправились в селение, чтобы купить почтовые марки, но больше – чтобы поговорить о последних событиях. Клотильда и Елизавета были в восторге от Китти. Генриетта слушала их с мукой в сердце, однако посчитала, что разумнее не признаваться в своих чувствах и мыслях.