Анна Данилова: Роковое решение

© Текст. Дубчак А. В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

1. Август 2024 г.

Калинина

– Что говорят соседи?

– Говорят, что она была проституткой. Причем все как один говорят. Что мужики к ней приезжали, все на дорогих тачках.

– Кого-нибудь подозревают? Может, крики слышали?

– Да нет, ничего не слышали, только телевизор работал, все спокойно было. Потом музыка звучала. Говорят, она была жива, это точно, слушала музыку, балкон был открыт, и соседям было слышно… А еще она курила на балконе, выходила раза три. Она всегда, по словам соседей, курила перед сном.

– Убили ее ночью, а нашли утром.

– Да, соседка позвонила к ней утром, хотела занять денег, у нее что-то там срочное было, дверь оказалась не заперта. Она вошла и увидела ее вот здесь, в спальне, на своей кровати… Сам видишь, ее зарезали как поросенка… Столько кровищи…

2. Свидетель

Портниха Эмма Карловна

– Тот, кто умеет шить, никогда с голоду не умрет, я знаю, о чем говорю. И всякие там курсы – все это ерунда. Надо учиться у мастера, как в свое время училась я. У меня была соседка, ее звали Таечка. Она была карлицей с золотыми маленькими ручками. Я готова была целовать эти маленькие тоненькие розовые пальчики, которые умели по-настоящему творить. Вы бы видели, какие у нее были швы! Строчка ровная, даже самую тонкую материю она умела приручить, заколдовать, и все-то у нее выходило идеально, ювелирно. Но, кажется, я отвлеклась. Вы-то спрашиваете меня о другом. Да, она моя ученица. Способная. Если бы у нее не было таланта, я бы ее не взяла, кто бы меня об этом ни попросил. Она уже многому у меня научилась, в тот день, о котором вы меня спрашиваете, она на самом деле была у меня. Заказчица, одна моя старинная знакомая, ей под девяносто, заказала мне сложнейшую блузку из натурального шелка. Ткань была старая, купленная сто лет тому назад где-то в Польше, в Кракове, кажется. Словом, ошибаться было нельзя. Но заказчица хотела, чтобы на кокетке были ровные застроченные защипы, а это, скажу я вам, очень сложное и ответственное дело. Кроме того, там планировались высокие двойные манжеты, где от локтя до кисти шли пуговицы, но не простые, а сделанные из этой же ткани, сжатые, сложные. И петли были сделаны тоже из этого же шелка, вы бы знали, как трудно вывернуть эти тончайшие жгуты… Так вот, на этой блузке я и учила свою ученицу разным тонкостям. Мы с ней засиделись, заработались. У меня спина разболелась. Словом, она осталась у меня ночевать. И если вы не верите мне, то спросите одну мою клиентку, которая притащилась ко мне в полночь с куском бархата. Она была подшофе, сказала, что у нее через два дня важное свидание и что ей срочно нужен бархатный жакет. Она привезла деньги, в два раза больше, чем я обычно беру, и я не смогла ей отказать. Так вот, она видела нас, меня и мою ученицу. Мы с Верой как раз в это время сделали перерыв в работе и пили чай с трюфелями. Причем с настоящими трюфелями, из хорошего шоколада, а не те безобразные конфеты, которые производители тоже почему-то называют трюфелями. Так что вот так, молодой человек. Алиби у нас стопроцентное.

3. Август 2024 г.

Женя

Женя после ссоры с мужем вот уже три дня жила у подруги Антонины в Подольске. Да, она уехала, взяв с собой сына и поставив в известность об этом Бориса, но не чувствовала удовлетворения. Свобода, о которой она мечтала, была нехорошей свободой. Она ощущала себя воздушным шариком, который отвязался, взлетел высоко в небо и теперь болтался среди облаков, никому не нужный, затерянный в облаках, и никто из близких его не видел.

Борис звонил ей, но разговаривал спокойно, сдержанно, хотя на самом деле, и Женя была в этом уверена, во время разговора сжимал кулаки и ненавидел ее всем сердцем. И будь она рядом, может, и ударил бы ее. Хотя за ним это не водилось, конечно. Он ее, что называется, и пальцем не тронул.

Конфликт между супругами был серьезный. Борис Бронников, известный московский адвокат, был старше своей жены на двадцать один год. И поначалу эта разница в возрасте не чувствовалась. И только позже, когда Женя, возможно от безделья или из-за желания как-то проявить себя, утвердиться, начала помогать другу Бориса, следователю Валерию Реброву, в его работе, Борис все чаще начал включать «папочку», маскируя свое желание полностью контролировать молодую жену заботой. Он считал, что Женя, помогая Реброву в расследованиях, занимается опасным делом, что любой человек, который поначалу кажется ей всего лишь свидетелем, из которого она с такой легкостью вытряхивает какие-то важные сведения, может и быть настоящим убийцей. И ужасно злился, что Женя не понимает этого, не чувствует этой самой опасности. Его бесило, что ее чувство самосохранения спит, если вообще оно у нее есть. Жене же казалось, что Борис хочет ограничить ее свободу, что давит на нее, и чем больше он проявлял свою заботу, тем больше она отдалялась от него и все чаще начала куда-то уезжать, просто исчезала из дома под разными предлогами.

От окончательного разрыва ее спасали маленькие победы, когда ее способности к расследованию приносили реальные плоды и они с Ребровым раскрывали самые настоящие преступления. Вот тогда Борису ничего другого не оставалось, как проглотить свои обиды и порадоваться за супругу и даже гордиться ею. Все усложнилось, когда родился сын Миша. Теперь Борис переживал не только за жену, но и за ребенка. И временами, когда чувствовал, что Женю пора уже остановить, запретить ей вмешиваться в расследования, Борис бывал грубоват с ней. Требовал больше времени уделять сыну, дому. Иногда ему это удавалось, но чаще всего Женя, поручив заботу о сыне няне Соне, а большое хозяйство домработнице Галине Петровне, снова увлекалась каким-то интересным «ребровским» делом и сбегала из дома.

Осознавала ли она, какую боль причиняет мужу своим поведением? Иногда. Увлекшись каким-то делом, какой-то сногсшибательной историей, где все непонятно и кого-то убили, Женя забывала обо всем. Понимала, что так нельзя, что от этого страдает не только муж, но, возможно, и сын, которому она уделяет так мало времени, и в какой-то момент готова была вернуться в семью и заняться более важными, по мнению Бориса, вещами, но случилось невероятное – она влюбилась в коллегу Валерия Реброва, Павла Журавлева…

Антонина жила в доме на окраине Подольска с двумя детьми и мужем. Про Женю она знала все, и сразу, как только узнала, что ей плохо, отозвалась на ее просьбу приехать, распахнула для нее двери своего дома. Но вопросов пока не задавала, ждала, когда Женя расскажет ей все сама. И вот только сейчас, спустя три дня, когда Миша и вся семья Тони, включая приехавшую маму, отправились спать, Тоня позвала Женю в закрытую беседку в саду, где разожгла камин и достала вино. Она почувствовала, что подруге надо выговориться. И Женя начала рассказывать. О своих отношениях с мужем, о своей страсти к Павлу и измене мужу, о своих успехах в расследованиях, о Реброве, о Петре, родном брате Бориса, проживавшем вместе с ними с маленькой дочкой Милой (мать которой, легкомысленная Наташа, бросила их)… Сначала ее рассказ был сумбурным, потому что ей хотелось рассказать все и сразу, но потом она остановилась на самом важном – готова ли она к разводу и так ли он ей необходим.

Тоня, слушая ее, в конце ее рассказа расплакалась.

– Ты чего? – испугалась Женя, которая почему-то сразу решила, что подруга растрогалась не столько из-за ее истории, сколько из-за своих, возможно схожих, чувств и проблем. – Только не говори мне, что и у тебя с твоим Виктором все не слава богу!

– Ой, нет, что ты?! – замахала руками Тоня, промокая слезы салфеткой. – У меня все хорошо. Но ты… ты, Женя, ты хорошо подумала, перед тем как все бросить и уехать из дома?

– Честно? – Теперь и Женя смотрела на нее глазами, полными слез. – Я запуталась, Тонечка!

Последнюю фразу она проскулила как раненый щенок, тонко и жалостливо.

– Я слышу, вы разговариваете с Борисом по телефону, и ты вся сжимаешься, когда видишь, кто звонит. Ты боишься его? О чем вы говорите? Он, как адвокат, готовит документы на развод?

– Про документы ничего не знаю. Он звонит мне, чтобы спросить, как я, как Миша, здоровы ли мы.

– И все?

– Нет. Еще он присылает мне фотографии домов.

– Каких еще домов?

– Я попросила его купить мне дом.

– Не поняла.

– Что тут непонятного? Когда я поняла, что раздражаю его, что он видеть меня не может и что в любую минуту может указать мне на дверь… Ведь кто я? Я в прошлом его домработница, к которой он в какой-то момент воспылал страстью и женился сгоряча. А вот теперь он наверняка жалеет об этом. А еще его напрягает то, что я мать его сына и что хорошо бы у меня отобрать Мишу…

Женя разрыдалась.

– Женька, ты что, с ума сошла? С чего ты взяла, что Борис собирается отобрать у тебя сына?

– Да так делают все богатые мужики. Посмотри, послушай, что творится вокруг! Мужики выгоняют надоевших жен на улицу, оставляя без средств к существованию, отбирают детей, и это, заметь, наверняка кротких куриц, которые, повторю, просто надоели. А я? Ты не забыла, чем занимаюсь я, на что трачу время и чем так бешу Бориса? Занимаюсь расследованиями, общаюсь с незнакомыми людьми, надолго отлучаюсь из дома… У меня куда серьезнее причина, по которой меня можно выставить за дверь и отобрать Мишу. И когда я представила себе, что может ожидать меня, если вдруг Борис решит развестись со мной, то мне стало реально страшно. Да, у меня есть квартира, может и скромная, но своя. Но я нигде не работаю, у меня нет средств к существованию, а потому суд вряд ли оставит мне ребенка. Но если у меня будет свой дом…

– Женя, а ты не прифигела? – не выдержала Тоня. – Ты вообще понимаешь, что творишь? Ты накосячила, изменила мужу, теперь вот вообще ушла из дома, прихватив ребенка, и еще требуешь, чтобы твой бедный рогоносец-муж купил тебе дом?

Женя вспыхнула, как если бы Тоня нахлестала ее по щекам. Она невольно прикрыла лицо ладонями.

– Ты уж прости меня, подруга, что я вот так прямо тебе все это сказала, но должен же был кто-то сделать это. Я не понимаю, что такого тебе сделал Борис, за что ты так возненавидела его. Мало того что изменила, так теперь еще и требуешь от него, чтобы он купил тебе дом! С какой стати? Ты вроде бы не дурочка и должна понимать, что даже в случае, если он купит тебе дом, то он будет куплен как бы в браке, и ты не можешь считаться его единственной собственницей. И у тебя, да (!), в собственности есть только твоя квартира. И работы нет, и денег ты не зарабатываешь. Да ты должна быть благодарна своему мужу, что он создал для тебя такие комфортные условия! Огромный дом, полный прислуги, деньги, относительная свобода! Что с тобой не так? Какая тебе нужна свобода? Боюсь подумать, что ты становишься похожа на блудливую жену благороднейшего из людей, брата Бориса, Петра – Наташу… Это она, насколько я помню, жила то с Петром, то с Льдовым, постоянно перепрыгивая из одной постели в другую. И даже рождение маленькой Милы ее не остановило, она нашла себе следующего любовника и вообще забыла о том, что у нее есть семья, ребенок…

Женя слушала Антонину и чувствовала, как прилившая к голове кровь теперь пульсирует в ушах, покалывает щеки. Скажи ей нечто подобное кто-то другой, она фыркнула бы и ушла, хлопнув дверью. Но это была Тоня, ее близкая подруга, которую она после встречи с Наташей почти не видела, и даже звонила все реже и реже. Как если бы чувствовала, что вот именно она-то и не одобрит ее поведение, осудит ее за связь с Журавлевым.