Откинулся назад, прикрыл глаза и задремал.

Вертолёт слегка тряхнуло, и я открыл глаза. Саламов покачивался из стороны в сторону и вперёд-назад, пытаясь бороться со сном.

Над одним из бойцов сидел разведчик и держал в руке капельницу. Ему, похоже, тяжелее всех. Нос у него постоянно уходил в «пикирование» и тут же возвращался. Главное, что капельницу он не выпускал.

Не спал и Холодов, который внимательно наблюдал за каждым моим лишним движением.

– Не спится? – спросил он, крикнув мне на ухо.

– Как видите.

– Я вот тоже уже два месяца нормально поспать не могу. Работа, сами знаете.

Пытается расположить к себе Холодов. Всё ему во мне интересно. Понять особиста можно. Работа у них порой, бессонная.

Вертолёт постепенно начал выходить на посадочный курс. В иллюминаторе уже видна дорога и несколько застав с названиями планет солнечной системы.

На подлёте видны сопки, которые в эти минуты облетают другие вертолёты, выполняя обычный облёт аэродрома. С выводом основной части войск, выполнение подобной боевой задачи стало регулярным. Не так уж и спокойно в окрестностях советских баз в Афганистане.

Слева проходим широкий участок реки Аргандаб, питающий целую долину в районе Кандагара. Ми-8 постоянно потряхивает от смены подстилающей поверхности – то пустыня, то сопки, то водная гладь.

Прошли ближний привод, и тут же вертолёт начал смещаться вправо. Как раз в тот момент, когда в иллюминаторе показались обвалования с размещёнными в них самолётами. Присутствуют МиГ-29е в дежурном звене. Вот уж пошла история, по-другому так пошла!

Рядом, на шершавых железных плитах К-1Д «греются на солнышке» зачехлённые МиГ-23. И ещё дальше большой перрон с несколькими Ан-12. Стоят они перед зданием главного терминала аэропорта Кандагар.

Очень интересное сооружение! Большие панорамные окна с белыми полукруглыми арками уже не пестрят следами от пуль и осколков. Рядом грузовой терминал, где идёт разгрузка Ан-22. Как его туда задвинули, ума не приложу.

Ми-8 коснулся поверхности и затормозил. Тут же бортовой техник вылез из кабины и пошёл открывать сдвижную дверь.

Только она отъехала в сторону, в грузовую кабину заглянул Виталий Казанов. Он подозвал к себе Холодова, и капитан выскочил первым. Я помог погрузить раненных в УАЗы «таблетки». Только закрылись двери последней машины, как ко мне подошёл Виталий.

– С прибытием, Сан Саныч, – сказал он, протягивая мне руку.

Разница между нами была налицо. Казанов стоял передо мной в лёгкой рубашке, светлых гражданских штанах, тёмных туфлях и в той самой военной панаме.

– Спасибо, – ответил я, обратив внимание на оценивающий взгляд Виталия.

Моё же одеяние было более колоритным. Лётный комбинезон, измазанный в крови, пыли и пропитавшийся потом насквозь, перестал быть светлым. Скорее я похож на жёлтого далматинца.

– Идём на разговор. Максим Евгеньевич уже ждёт, – сказал Казанов и показал мне пройти в машину.

Глава 5

Очень жаркий день. Ветер совершенно не несёт прохлады, а в воздухе витают запахи керосина и выхлопных газов. Через кроссовки ощущаю, насколько нагрелась поверхность стоянки вертолётов. Смотрю по сторонам, а горизонт «плывёт».

Медленно и осторожно я шёл к машине с Виталием Казановым. Его начальник Максим Евгеньевич Римаков внимательно слушал капитана Холодова и молча кивал.

– Как вы себя чувствуете? – спросил меня Виталий, заметив, что я еле передвигаю ноги.

Места ссадин и порезов саднят от попадающего в них пота. В горле суше, чем в пустыне, с которой мы только что выбрались. Запах смеси пота, высохшей крови и медикаментов, исходящий от меня, начинает слегка бесить.

Сложно сказать, чего мне хочется больше – пить или снять с ног кроссовки. Ощущение такое, что стопа срослась с носками.

– Всё ещё вашими молитвами – чувствую, но плохо, – ответил я.

– Мда. Ну тогда вы долго не протянете.

– Вот я так и знал, что вы за меня не переживали, – произнёс я и Виталик скромно улыбнулся.

Есть у него чувство юмора, но сейчас оно совсем не к месту.

– Казаков сильно ранен, несколько разведчиков покалечены и мы потеряли два новых вертолёта. Поводов улыбаться немного, Виталий Иванович, – произнёс я.

– Немного, но они есть. Вы живы, оператор ваш жив. Да и разведчиков при смерти я никого не заметил. Порадуйтесь солнцу и хорошей погоде…

При этих словах я остановил Казанова и повернул его к себе за плечо.

– Не знаю как у вас, а у меня утро совсем не задалось. Не до улыбок, товарищ Виталик. Вы бы не тянули с вопросами и играми в «своего парня». Спрашивайте что хотели.

Казанов прокашлялся и посмотрел на Максима Евгеньевича. Его начальник закончил разговор с Холодовым и направился в нашу сторону.

– Пока спрашивать нечего. Нужно опросить других, – спокойно ответил Казанов, похлопав меня по плечу.

– Вот только не надо делать вид, что у вас ко мне нет вопросов, – сказал я, заметив, как Виталик гордо поднял голову и снял панаму, чтобы пригладить волосы.

– Отсутствие у нас к вам вопросов – не ваша заслуга, а наша недоработка.

– Косите под Дзержинского? – переспросил я.

Виталик изменил фразу Феликса Эдмундовича про судимость на свой лад. Вариант Дзержинского звучал круче.

– Почему бы и нет.

Максим Евгеньевич появился рядом с нами и протянул мне руку. Я пожал её, хоть и сомневался в искренности приветствия Римакова.

– Спасибо, что хоть вы живы и относительно здоровы. Будет с кого спросить, – сказал Евгеньевич.

– Когда вопросы появятся? – уточнил я.

И вновь эти двое улыбнулись, будто с ними шутки шутят.

– Само собой. Нам нужно поговорить в тихом месте, где никто нам не помешает и ничего не услышит, – предложил Римаков и показал на… вертолёт.

Идеальное место для переговоров! Не слышно ни шиша! Ещё и распределились по вертолётам довольно странно.

Разведчики летели с Холодовым в одном Ми-8, а мы с двумя «конторскими» в другом. Когда взлетели с аэродрома, Виталик подошёл к кабине экипажа и прикрыл её. Сам же он сел на откидное сиденье рядом с выходом и внимательно смотрел на меня. Мы же с Максимом Евгеньевичем начали обсуждать, что произошло в пустыне.

Наш разговор действительно никто бы не услышал. Мы сами едва себя слышали, поскольку шум в грузовой кабине не предполагает возможность активных переговоров. Это больше похоже на разговор двух глухих.

Я довёл всю хронологию сегодняшнего утра, уделив особое внимание встречи с наёмниками и поведению Евича. Называл имя Патрика и попытался описать его внешность. Но у Максима Евгеньевича вопросы появились сразу, как я закончил доклад.

– А почему тогда Андрей Вячеславович в эфир передал, что вы его собираетесь сбить? Не вяжется это с планом человека уйти за границу. Просто бы сбил вас и всё, – спросил Римаков.

– Я не могу думать как Евич. Возможно, почувствовал, что мне удастся навязать ему бой и успеть доложить. Вот и решил доложить первым…

Максим Евгеньевич подозвал Виталика и начал ему громко говорить на ухо. При этом Римаков прикрыл ладонью лицо, чтобы я не видел шевеления его губ. И тут «шифруются».

Пару минут Казанов его выслушивал, а затем начал и сам говорить. Да такое, что у Римакова глаза на лоб полезли.

– Сложная комбинация, но возможная, – прочитал я по губам слова Максима Евгеньевича.

Он показал мне поднятый вверх большой палец. Больше во время полёта он меня не тревожил. Мне же было крайне интересно, что там за «комбинация».

Через полчаса вертолёт коснулся поверхности стоянки. Выключаться экипаж не планировал, поскольку им нужно лететь ещё куда-то. Я ещё раз поблагодарил Лёню за полёт.

– Саныч, я ж в Кандагаре сейчас служу. Будешь обратно в Союз ехать, зайди в домик эскадрильи. Вдруг я там буду. Пообщаемся, – сказал Чкалов.

– Обязательно. До встречи! – попрощался я с Леонидом и вылез из вертолёта.

Пожав руку бортовому технику, я направился к стоящим поодаль от вертолёта Максиму Евгеньевичу и Виталику. Они уже о чём-то совещались и прекратили разговор, как только я подошёл к ним.

За спиной в это время взлетал Ми-8 Чкалова. Постепенно вертолёт начал отрываться от металлической поверхности плит К-1Д, отбрасывая вниз мощный поток. Стоявших на стоянке техников начало накрывать пылью, которую несущий винт разметал под собой.

В этой светло-жёлтой дымке вертолёт медленно набрал несколько метров высоты и повернулся в нашу сторону. «Крутыш» Лёня решил выполнить небольшой «реверанс», слегка опустив нос и подняв его.

– Ну, красавец! – крикнул я, перекрикивая гул винтов и двигателей.

Затем Чкалов перевёл вертолёт в разгон и резво отвернул вертолёт вслед за остальной группой Ми-8 и Ми-24.

– Хорошо… что… не все командиры взлетевших вертолётов ваши… близкие друзья, – плевался Максим Евгеньевич, которого накрыло пылью больше всех.

– Да, я в этом плане счастливый человек.

В этот момент моё внимание привлекло хрупкое тело в белом халате. С медицинской сумкой и в сопровождении нескольких медсестёр, в нашу сторону быстрым шагом двигалась Антонина Белецкая. Сложно ей было сохранять спокойствие и хладнокровие.

Она быстро определила медсестёр к разведчикам, а сама продолжила идти в мою сторону. Всех наиболее тяжёлых пациентов оставили в Кандагаре.

У тех парней из группы Саламова, что прилетели на базу, были небольшие ушибы и царапины. Их встречали сослуживцы из отряда специального назначения. Рашид уже докладывал командиру о результатах рейда, а с остальными уже работали медсёстры.

– Виталий Иванович, вам не надо в штаб? – спросил Римаков и Казанов молча кивнул.

– Максим Евгеньевич, меня быстро обработают, и всё. Дальше свободен.

– Не стоит. Мы сейчас ещё пообщаемся с группой лейтенанта. Кое-что выясним, а вы пока развлекайтесь… ой, то есть лечитесь, – поправился Римаков, и они быстро ретировались с Казановым.

Только двое «комитетчиков» отошли в сторону, как подскочила ко мне Антонина. И если быть до конца честным, я был ей рад.

– Саша, ну я же просила быть аккуратнее. Посмотри на себя. Форма грязная, в крови. Ещё и не в твоей небось… – продолжила причитать Тося, осматривая меня.

Не могла найти другого места для обследования. Вызвала бы к себе и там бы я хоть до пояса разделся. Авось и на чай «нарвался» заодно.

– Антонина, всё нормально…

– Нормально, это когда ты дома с женой. На даче работаешь. Картошку копаешь, травку пропалываешь. А ещё нормально, это когда ты на своём вертолёте прилетаешь домой, а не в грузовой кабине с группой эвакуации. Специально рисковал?

Ну вот опять начала! Как будто нравоучения от старушки слушаю. Надо что-нибудь ей сказать такое, чтобы она сильно задумалась.

– С точки зрения банальной эрудиции, в аспекте призматической парадоксальности, цинизм твоих слов ассоциируется мистификацией парадоксальных иллюзий, – сказал я с видом настоящего учёного.

Стопроцентное попадание! Тося после услышанного чуть не выронила медицинскую сумку. Ещё несколько секунд она пыталась понять сказанное.

– Ты… эт самое… ну я поняла, что по-другому было нельзя, – ответила Тося и, забрав сумку, развернулась в сторону медицинского пункта.

Не сказать, что у неё было расстроенное лицо. Всё же, она хотела мне помочь.

Тося отошла на пару шагов и повернулась ко мне.

– Саш, давай чай попьём. Ты ведь сам говорил, что мы же не чужие друг другу люди, – предложила Тося.

– Не возражаю, – ответил я и Антонина обозначила мне время прибытия в медицинский пункт.

Видно, что моё согласие её немного обрадовало. Тося развернулась и зашагала к модулю, где было её рабочее место. Ну и конечно же, она не могла не покрутить бёдрами в этот момент.

В моей комнате уже шёл обыск, так что добраться до своих вещей сразу не получилось. Приведя себя в порядок, я прилёг и уснул.