– Понимаю. – Дмитрий Иванович переглянулся с дочерью и кивнул. – Поговори с мамой. Уверен, она будет не против. А пока давай посмотрим, чего ты там напридумывал. И методику новую надо записать, а то мало ли, забудешь чего. Вера, принеси тетрадь и ручку! А ты не фыркай, а пиши давай! Коля прав, всё должно быть по правилам, иначе это бардак, а его нам не надо! Так что доедай и начинай, а мы пока воздухом подышим. И покумекаем, стоит ли этим твоим кооперативом заниматься и как лучше это сделать.

Глава 6

– Семён, я тебя умоляю, держи себя в руках. – Иосиф Эмильевич в который раз заглянул мне в глаза, пытаясь достучаться до совести. – Дело, считай, решённое, но, если ты начнёшь резать правду матку в лицо комиссии… нет, они, конечно, утрутся, но потом обязательно отомстят. Ты не представляешь, на что способны эти люди. Это только кажется, что Союз писателей беззубая организация. Если они возьмутся за дело всерьёз, можно будет сворачивать лавочку. Нет, если ты воспользуешься своими связями, тогда конечно! Делай что хочешь!

– Я всё понял, Иосиф Эмильевич. – Да, местами меня конкретно заносило, я и сам знал за собой этот грех. – Буду нём как рыба об лёд! Обещаю! Только трепетно внимать мудрости старших товарищей и ничего больше!

– Сэмэн, не нравится мне твой настрой, – сокрушённо вздохнул Цемель, но потянул меня дальше. – Надеюсь, что всё же пронесёт.

– Да нормально всё будет! – Теперь уже я возмутился, хоть и понимал, что в некотором роде подозрения обоснованы. – Кто они мне такие, чтобы я их на свершения подвигал?! Тем более что от регионального отделения ничего в целом не зависит. Музыку заказывают в Москве, у нас под неё только пляшут. Так что обещаю, никаких конфликтов и провокаций. Пришёл, получил корочки – ушёл.

– Твои слова бы да Богу в уши, – снова вздохнул ортодоксальный еврей. – Пойдём, времени уже в обрез.

Располагалось Новосибирское отделение Союза Писателей РСФСР в очень престижном месте. На улице Орджоникидзе, прям рядом с оперным театром. Самый центр города, два шага до городской администрации, Центрального парка и площади Ленина. Прекрасная транспортная развязка, при этом место было достаточно тихое, так что писателям не мешал шум машин. И даже за оперным имелся небольшой сквер, где можно было посидеть, размышляя о бренности бытия, наблюдая за весёлым трамваем номер тринадцать. Другие там просто не ходили. А тринадцатый был известен в городе. Его номер действительно привлекал неприятности, так что именно на этом маршруте чаще всего случались дорожно-транспортные происшествия. Чем не сюжет для книги?

При этом найти нужную дверь оказалось не так просто. Уж не знаю, специально так получилось или это была ошибка строителей, но с первого раза найти закуток, где располагался вход, было непросто. Если бы не солидные мужи в хороших костюмах, но с отчётливым налётом вдохновения на лицах. Судя по всему, это и была высокая комиссия, призванная решить, достоин ли Семён Павлович Чеботарёв вступить в ряды Союза и получить доступ к благам, что даёт высокое звание советского писателя.

Кстати, ничего смешного, блага действительно были изрядными, мне Иосиф Эмильевич немного рассказал. Это тебе и доступ к спецраспределению, да, опять одно и то же, и служебные дачи, не Переделкино, конечно, но на берегу Бердского залива было ничуть не хуже. Путёвки в санатории, в том числе самые дефицитные, в дома отдыха Крыма и Сочи. Заграничные поездки, в том числе в капстраны. С железным занавесом здесь дела обстояли получше, то бишь выехать мог почти любой гражданин, при наличии путёвки или приглашения, так что писатели частенько мотались на всякие симпозиумы и слёты.

Ну и, конечно же, публикации. Издания, тиражи, гонорары. Все это шло через Союз писателей. Меня, честно говоря, это мало волновало, издаваться я не собирался, но размах всё равно произвёл впечатление. Казалось бы, сугубо региональные издания выходили тиражами в пятьдесят, сто тысяч, а то и доходили до миллиона экземпляров, что приносило баснословные гонорары. И даже с появлением сети ничего не изменилось, Советский Союз по-прежнему был самой читающей страной в мире, и бумажные издания раскупали с завидной регулярностью.

Да, печатали и партийно выверенных товарищей, которые нафиг никому были не нужны, и тиражи зачастую прямо из магазинов шли в макулатуру. Да, фантастика так и оставалась в загоне, что уж говорить про фэнтези с королями, рыцарями и прочими чуждыми коммунистическому режиму личностями. Про бояръ-аниме вообще промолчу! Автора, отважившегося написать что-то подобное0 распяли бы ещё до того, как рукопись увидела свет. Собственно, из-за этого я отказался от карьеры писателя. Сатори позволяло вытащить из памяти множество прочитанных книг, но почти все они были, так сказать, идеологически неверными. Ну какой аристократический род, я вас умоляю! Дворян в семнадцатом постреляли. И не просто так, честно говоря. Сколько французской булкой ни хрусти, но большинство из них были теми ещё уродами, не считающими низшие сословия за людей.

– Иосиф Эмильевич! Дорогой! Сколько лет, сколько зим! – Пока я разглядывал маститых писателей да размышлял о судьбах литературы, у Цемеля нашёлся знакомец, с которым тот степенно обнялся. – Какими судьбами к нам? Привёл юное дарование? Не очень вовремя, у нас худсовет сегодня. Будем принимать в свои ряды одного молодого и талантливого. С большой волосатой лапой, если ты понимаешь, о чём я. Ты бы видел эти стишата. Целуй меня везде, восемнадцать мне уже.

– Прекрасно понимаю о чём вы, Евгений Кириллович, – расплылся в ехидной улыбке старый еврей. – Кстати, познакомься, Семён Павлович Чеботарёв. Тот самый молодой и талантливый.

– Кхм, кха-кха-кха, – подавился дымом писатель, зайдясь в натужном кашле. – М-да. Неудобно получилось. Позвольте представиться, Евгений Кириллович Архипов. Автор серии очерков о нашем крае и редактор альманаха «Сибирская лира».

– Очень приятно. – Я пожал протянутую руку, но решил не портить отношения с самого начала. – Понимаю, что вас так возмутило. Но это ведь лёгкая танцевальная песня. Она и должна быть такой… незамысловатой. Тем более что посыл у неё вполне себе правильный. Взрослая, совершеннолетняя девушка как бы практически прямым текстом намекает, что готова к созданию ячейки общества. И даже ради этого согласна ехать на комсомольские стройки за сто морей.

– М-да? – Архипов почесал затылок под смешки коллег. – С такой точки зрения я данное произведение не рассматривал.

– И не стоило! – рубанул один из присутствующих, чем-то похожий на Льва Толстого, крепкий дедок с большой окладистой бородой. – Чушь всё это! Так можно под любое, я извиняюсь, дерьмо идеологическую основу подвести, но всё это словоблудие, софистика и лукавство! Порасплодились разные муси-пуси, и каждый считает себя поэтом! Вы, молодой человек, лучше бы учились. Закончили школу, поступили в литературный институт. Освоили профессию, так сказать! Но нет, любой сынок очередного начальника, стоит научиться складывать в рифму пальто – полупальто, мнит себя гениальным поэтом и лезет в Союз! Только вот не бывать этому! Я лично, как заместитель председателя совета, категорически против, так и знайте, юноша!

– Георгий Антипович, голубчик, – попытались утихомирить разошедшегося литератора коллеги. – Не стоит рубить с плеча! Тем более что у молодого человека есть вполне достойные вещи.

– Достойные?!! – вспыхнул Георгий Антипович. – Я надысь полистал его, с вашего позволения, вирши! Это какой-то позор, товарищи! Такого стыда я давно не испытывал! Такому, я извиняюсь, творчеству место в сортире, а никак не на страницах книг или в репертуарах музыкальных групп! И не надо меня убеждать! Да, сейчас, куда ни плюнь, сплошное тыц-тыц-тыц, но должен же быть какой-то предел, товарищи!!!

– Это Евсеев, – шепнул мне на ухо Цемель, пока успокаивали разошедшегося радетеля за культуру. – Очень авторитетный человек в совете. Натуралист, написал много отличных книг про тайгу и приключения. Он геодезистом был, всю Сибирь объездил, а теперь старый стал, вот и устроился в Союз писателей. Не знаю, чего он так на тебя взъелся.

– Евсеев… – Я вдруг почувствовал, как в голове что-то щёлкнуло, и рванул вперёд. – Георгий Антипович! Можно вас на два слова!

– И не надейтесь, юноша!!! – Евсеев не собирался идти на компромисс. – Вам меня уговорить не удастся!

– Я и не собираюсь. – Я действительно даже не думал кого-то уговаривать. – Просто хотел сказать вам спасибо за книги. «Сашку из Медвежьего лога» раз пять читал. И «Злой дух Мамбуя» тоже! Потрясающие книги! У вас гениально получается передать дух тайги и приключений.

– Вижу, что подготовился, но это ничего не изменит! – Несмотря на резкость, было видно, что похвала тронула Георгия Антиповича. – Я своё слово менять не привык!

– И не надо. – Я потянул старика в сторону. – Две минуты, и я больше слова не скажу против вашего решения.

– Две минуты, – согласился тот, но скорее, чтобы отделаться от меня, чем ему было интересно, что я скажу. – Время идёт, молодой человек!

– Георгий Антипович, а вы все мои стихи читали? – Я заглянул в глаза знаменитому писателю и, видя, что тот снова собирается психануть, пояснил: – Я не собираюсь оправдывать свои тексты, но людям нужно не только стремиться к подвигам и свершениям, но и отдыхать. Вспомните, как было раньше на посиделках. Ведь и матерные частушки пели, и это тоже народное творчество, дух и душа народа! Но сейчас я даже не об этом. Понимаете, вопрос о моём членстве в Союзе встал на фоне того, что две песни за моим авторством текста попали на Песню года. Сами понимаете, туда никакие муси-пуси не возьмут. И указание принять меня дали с самого верха. Думаю, понятно, что я имею в виду не наш обком.

Старый геолог схватывал быстро и намёки понимал тоже, хоть я почти прямым текстом рассказал ему, что будет. А выглядела ситуация не очень хорошо. Кто-то основательно подставил Евсеева, показав ему только попсовые песни, не удивлюсь, если ещё и выбрали самые упоротые. Нет, там вполне могли быть и остальные, но до них ещё нужно было добраться, а Григорий Анисимович делать этого не стал. Возможно, ему ещё и преподнесли в нужном ключе, а он просто не стал ковыряться. Кому нужном? Конечно, тому, кто метит на его место. Должность заместителя председателя стоит интриг, и сам Евсеев это тоже прекрасно понимал.

– Вот сволочи! – Геолог сжал кулаки. – И чего неймётся? Я же сразу сказал, что не нужно мне это место! Хотите – забирайте! Но нет, интригуют, плетут заговоры. Тьху! Ладно, это наши дела. Чего, говоришь, у тебя на Песню года взяли?

– Эти две. – Распечатки с текстами у меня были под рукой, на всякий случай, так что я тут же показала Георгию Антиповичу слова. – Вообще, таких песен, на революционную и спортивную тему, у меня на пару пластинок хватит. Мусей-пусей побольше будет, тут не спорю, но их и не запоминает никто. А вот эти, они на века!

– Ну, с веками ты хватил, но что-то в них есть, – кивнул Евсеев, взяв себя в руки. – Пойдёмте, молодой человек. Две минуты вышли, да и начинать пора. Не будем заставлять уважаемых товарищей ждать. И извини. Погорячился.

– Я вас понимаю, сам не в восторге от современной эстрады. – Прозвучало это двулично, но что поделать, был бы я настоящий поэт, тогда совесть бы ещё проснулась, а так спала крепко и беспробудно. – Но что поделать, людям иногда надо и отвлечься от классовой борьбы и просто отдохнуть. Да и нет там никакой похабщины. Простенькие танцевальные композиции, чтобы не задерживались в голове, пока тело двигается.

– Воспитывать должны любые песни, молодой человек, – покачал головой Георгий Антипович. – Не зря классики говорили про разумное, доброе, вечное. А забивать головы людей бессмысленной жвачкой дело нехитрое, но совершенно неблагодарное. Мы растим нового человека, человека будущего! Коммуниста, которому будут открыты все дороги! И как это сделать, если у него в голове будет одно тыц-тыц-тыц?!