Конечно, нам, людям, трудно принять данный факт. Насколько мы можем себе представить, сознание без феноменального опыта может показаться настолько анемичным, что мы бы усомнились, стоит ли вообще называть его «сознанием». Однако если нас как ученых интересует, чего сознание может достичь на уровне ментальной организации, то очевидно, что нам следует принять реальность. Предположим, мы встретим существо, которое будет наглядно обладать когнитивными способностями, перечисленными в предыдущем абзаце, без каких-либо дополнительных феноменов – короче говоря, несентиентное существо, которое ходит, плавает, и крякает, как сознательное существо: тогда, конечно, мы будем вынуждены признать, что это разумное существо.

Но я согласен, что это может звучать не совсем правильно. Это, конечно, не наш тип сознательного существа. Поэтому, чтобы избежать двусмысленности и напомнить о том, чего может не хватать даже разумной утке, я предлагаю, чтобы отныне, когда мы говорим о сознании как об общем термине для интроспективно доступных ментальных состояний – и как о посреднике вышеперечисленных когнитивных операций – мы будем использовать термин «когнитивное сознание». Но когда мы говорим конкретно о доступе к ощущениям, которые обладают феноменальными сенсорными качествами, мы называем это «феноменальным сознанием».

* * *

Я должен сделать философское отступление о данных терминах. Философ Нед Блок в своей влиятельной статье в 1995 году утверждал, что мы должны проводить различие между тем, что он назвал «доступным сознанием», и «феноменальным сознанием».[3] Это может звучать точно так же, как предложенное мной различие. Но это не так. И я хочу дистанцироваться от него.

Под феноменальным сознанием Блок действительно подразумевал опыт ощущений с феноменальными свойствами или квалиа; но он утверждал, что квалиа отделены от остального разума и не играют никакой роли в управлении мыслями, речью или действиями. Но, на мой взгляд, в этом нет особого смысла. Блок фактически выступал против идеи единства сознания: «Ты как субъект квалиа – это другой Ты, не тот, который является субъектом всех остальных ментальных состояний». Это не только нелогично, но и не учитывает того, что действительно отличает квалиа: это не способ доступа к ним, а их содержание – то, на что они похожи.

В качестве аналогии рассмотрим следующее. У вас есть библиотека книг, любую из которых можно свободно взять с полки. Все они содержат тексты, но в некоторых также есть иллюстрации. В любой момент времени на столе будут лежать несколько книг, и вы будете их просматривать, сравнивать и т. д. Все они одинаково доступны. Однако книги с картинками будут отличаться качественным содержанием – это заставит вас ценить их больше, чем книги, которые содержат один лишь текст.

Теперь, чтобы соотнести эту метафору с двумя видами сознания, предположим, что книгам с картинками соответствуют ощущения с феноменальными свойствами. В таком случае будет задействовано когнитивное сознание при чтении любой открытой книги, но феноменальное сознание – только при чтении книги с картинками.

Так уж сложилось, что мы, люди, редко оказываемся в ситуации, когда когнитивное сознание не является феноменальным. Пока мы бодрствуем, мы постоянно испытываем какие-то ощущения с феноменальными свойствами – поэтому у нас на столе всегда открыты книги с картинками. Правда, есть некоторые поразительные исключения, когда феноменальность отсутствует: состояние хождения во сне является таким случаем[4], а также состояния, возникающие в результате повреждения мозга – в частности, «псевдослепота», о которой мы поговорим в следующей главе. Но, даже если это редко случается с людьми, есть один важный момент: возможно, есть животные, для которых так было всегда.

Ученые пока не знают, когда в ходе эволюции ощущения приобрели феноменальные свойства, когда, так сказать, появилась книжка с картинками. Именно это мы и хотим выяснить. Но я сразу скажу свое мнение. Я думаю, вполне возможно, что феноменальное сознание появилось относительно поздно, и уже после того, как сформировалось когнитивное сознание. Если это так, то на протяжении большей части истории наши предки могли быть когнитивно, но не феноменально сознательными – сознательными, но несентиентными. И, предположительно, то же самое можно сказать о многих животных и в настоящее время.

Вопрос в том, как мы можем определить это по поведению животного?

* * *

Осьминог взламывает кодовый замок, чтобы выбраться из ящика. Ворон заранее проверяет, есть ли у него что-нибудь на завтрак. Шимпанзе превосходит человека в задаче на запоминание. Все это почти наверняка свидетельствует о работе когнитивного сознания. Но подобные интеллектуальные подвиги не имеют прямого отношения к феноменальному сознанию. Инженеры скоро внедрят нечто похожее на когнитивное сознание в разумные машины (если уже не внедрили), и эти машины будут умнее любого из нас… И что тогда?

Еще в 1820 году философ Иеремия Бентам рассуждал об этом: «Вопрос не в том, могут ли они размышлять, и не в том, могут ли они говорить, а в том, могут ли они страдать?»[5] Я сейчас поднимаю эти вопросы, чтобы найти ответ на самый главный: «Вопрос не в том, есть ли у них глобальное рабочее пространство или я-нарратив, а в том, являются ли они разумными (сентиентными)?». Если признаков когнитивного сознания будет недостаточно, чтобы дать ответ, что тогда?

Астроном Карл Саган заметил, что «необычные утверждения требуют необычных доказательств». Утверждение о том, что любое существо – человек или кто-либо еще – сентиентно, настолько экстраординарно, насколько это возможно. Это утверждение экстраординарно даже по отношению к нам. «Единственное, что я знаю, – это то, что я обладаю сентиентностью». В вашем случае, похоже, у вас действительно есть экстраординарное доказательство: вы непосредственно знакомы с феноменальными свойствами ваших ощущений посредством самоанализа. Для вас, как ни для кого другого, очевидно, что вы сентиентны. Теперь мы должны спросить: поскольку наблюдатель как третье лицо не может напрямую испытывать ваши ощущения, существует ли какое-то другое общественное наблюдение, из которого он мог бы сделать вывод о вашем опыте?

Я отвечу, что, на мой взгляд, есть. Это символ веры. Но подкрепляется одним очень весомым аргументом: эволюционным. Мы знаем, что в какой-то исторический момент сентиентность появилась в мире как удивительная внутренняя особенность разума животных, от которых произошли люди и другие разумные виды. У нас также есть веские основания полагать, что существует только один способ, с помощью которого новые видовые особенности могут появиться и стабилизироваться в ходе эволюции, – это естественный отбор – процесс, открытый Дарвином, с помощью которого наследуемые признаки распространяются в популяции, если они помогают их обладателям победить в борьбе за выживание и размножение. Вполне логично, что для того, чтобы признак был отобран, он должен оказывать определенное влияние на общественную сферу.

В начале этой главы я сказал, что каждый из нас определяет идею сентиентности, основываясь на личном опыте. Теперь я хочу сказать, что естественный отбор не может так распознавать факт сентиентности. Вы вместе с новым признаком не сможете лучше выживать, если он бесполезен. У вас должно быть что-то внешнее, за что естественный отбор может зацепиться, – что-то, что влияет на биологическое выживание.

Это не значит, что для того, чтобы тот или иной признак был отобран, ваш опыт должен быть понятен для других так же, как и вам. Вы не обязаны демонстрировать всем свой опыт. Но он действительно должен быть тесно связан с общественными последствиями, которые могут быть «замечены» естественным отбором. И если естественный отбор отмечает эти последствия, то, предположительно, они должны быть видны и другим видам внешних наблюдателей – ученым, философам, поэтам? – если только они знают, что искать.

Именно это соображение, я надеюсь, придаст смысл нашим поискам того, кто еще, кроме людей, является сентиентным. Оно должно придать нам смелости – возможно, вопреки собственной интуиции – попытаться пойти по стопам природы и установить номинальную стоимость сентиентности. Мы можем попытаться разобраться в том – или, возможно, выработать первые принципы, – как феноменальное сознание изменяет мироощущение субъекта в каком-то плане, отличном от интеллектуального, и как это влияет на выживание.

Но все же нам следует прийти к правдоподобному объяснению того, как феноменальное сознание может быть порождено физическим мозгом и телом. Ведь без физикалистского^[4] объяснения нас будут преследовать философские скептики (а их немало), которые предпочтут поверить, что сознание возникло вне физики и не развивалось как биологическое явление.

* * *

Позвольте мне сделать паузу. Это сложные вопросы. Я задаю их уже пятьдесят лет. И могу сказать, что все это время я одиноко следовал своему собственному пути. Мало кто из моих коллег смотрел на эти проблемы так, как я, или искал ответы в тех местах, где искал я.

Каждый подходит к подобным вопросам со своей точки зрения, обусловленной «психологической установкой» – уже существующей системой концепций и убеждений. И как бы мы ни старались быть объективными, она будет зависеть от идей и примеров, с которыми мы столкнулись на своем пути. В классическом исследовании психологической установки людям показывали двусмысленный рисунок крысы/человека после того, как они были подготовлены – можно сказать, расслаблены – путем просмотра рисунков людей или животных. В таком случае, если посмотреть на картинку с одной стороны – можно увидеть крысу, посмотреть на нее с другой – и увидеть человека.

Аналогичные искажения существуют и на уровне теорий. Подойдите к вопросу происхождения видов после прочтения книги Бытия, и вы поймете «разумный замысел», но начните рассуждать после путешествия на корабле «Бигль^[5]», и вы согласитесь с идеей естественного отбора. А теперь подойдите к проблеме сентиентности со стороны нейронауки – или буддизма… или эволюционной психологии… или разведения кур… или чтения Беатрис Поттер^[6] – и ваши ответы будут каждый раз разными.

Как подойти к проблеме с той стороны, с которой подошел я? Что ж, я хочу рассказать вам об этом немного подробнее.

2. Подножие холма

Однажды я медитировал целый день – было бы лучше посвятить то время учению. Я встал на цыпочки, чтобы насладиться потрясающим видом – лучше бы я взобрался на холм.

Китайская поговорка

Философ Дэниел Деннет в рецензии на мою книгу 2006 года Seeing Red отметил, что в начале карьеры у меня было несколько «крайне необычных встреч с плохо понимаемыми границами зрения и опыта – если бы только все, кто работает над сознанием, сталкивались бы с такими интеллектуальными приключениями!». Но, продолжал он, «практически невозможно ответить на волнующий вопрос: научили ли они Хамфри важным вещам, которые остальным из нас до сих пор трудно даже представить или отнестись к ним серьезно, или же они заманили его в теоретический тупик?»[6]

Дэн – самый умный человек из всех, кого я знаю, и один из самых великодушных. Но трудно быть философом: приходится стоять на цыпочках, пока другие, не менее увлеченные, чем ты, взбираются на холмы и наслаждаются необыкновенно красивыми видами. В другом мире Дэн стал бы блестящим ученым. В этом мире он лучше, чем кто-либо другой, понимал, как использовать открытия других ученых для изучения философии сознания.