– Ну, а что? – спрашивает, наклонившись ко мне поближе. – Я тебе как врач, а не как подруга, говорю. Пора. Ты же понимаешь, все его сверстники… ну, ладно, большинство уже попробовали окунуться в пучину разврата, – непередаваемыми интонациями излагает свои мысли. – Я даже предложить хотела. Как девочка у него появится регулярная, приводите ее ко мне. Проведу осмотр и беседу соответствующую.

Закидываю голову и хохочу в голос.

Господи Ты Боже Мой!

– Как… Как ты себе это представляешь? – выдавливаю из себя, втягивая носом воздух. – Хочешь, чтобы меня ее родители засудили?

– Мы должны знать, в чьи руки отдаем наше сокровище. Ну, как руки, скорее, ваг… – ловит подруга мое хорошее настроение, старается момент накалить максимально.

Хлопаю ее по коленке, чтоб замолчала.

В следующую секунду к нам на кухню Юра заглядывает. Просовывает голову в небольшую щель между дверью и косяком.

– Звали? – спрашивает, прижимая к уху телефон.

С девочкой своей как раз общается, понимаю это по его горящему взгляду. Вот уже три месяца, как у сына появилась подружка.

– Душа моя, будь так дорог, сходи за мороженым для этих охламонов? – с любовью и тоской Катя ему в глаза заглядывает. С самого детства сына они были на одной волне.

Охламоны – это ее двое сыновей и моя дочка. Всем по шесть лет от роду. Хотя порой кажется, что переходный возраст в самом разгаре. Я уже не завидую своему будущему зятю. Кошечка моя его разорвет на кусочки.

«Как и меня в последнее время», – мысль неутешительная. Но если я выдержала шесть лет ее истерик, то и еще несколько раз по столько выдержу. Буйная девица растет, ничего не поделать.

– Может лучше забрать их на прогулку? На улице мороженое поедят, – предлагает Юра, смилостившись над нами.

Ладони Кати летят к ее шикарной груди. Она прижимает их к сердцу, едва ли не плача.

– Я бы была тебе очень, очень благодарна, мой хороший. Ты спасешь меня от тюремного срока. Сейчас дам вам деньги на кафе. Увези их подальше и на подольше.

Вообще, мы с ней любим своих деток, даже если на первый взгляд так и не кажется.

– У меня есть, – отмахивается сын, прикрывая за собой дверь. – Малышня, собирайтесь. Гулять с вами идем. Расчетное время полторы минуты.

По квартире радостный рев разносится, походящий на гул, сопутствующий переходу самолета на сверхзвуковую скорость.

– Ну, рассказывай! – требует Катя, когда спустя десяток минут, наконец-то, мы вдвоем остаемся в квартире.

– Что именно? – сдерживая улыбку, кошу под дурочку. – Смена сегодня тяжелая была, – зеваю, ладонью прикрыв рот.

– У реаниматолога-анастезиолога каждая смена тяжелая. Сочувствую, но меня не это интересует! Аленка мне тебя сдала. Пока я ее из сада везла, она всю дорогу рассказывала о том, что пока вы у бабушки гостили, с вами «дяденька какой-то пытался познакомиться». Что за дяденька и почему я до сих пор об этом не знаю?! Спрашиваю у нее: «Как съездили в Москву?» А она мне толдонит в ответ: «Нормально. Как и всегда», – передразнивает меня, корча рожицу недовольную. – Нормально, это когда в метро все ноги оттопчут или обрыгают. А красивые дяденьки – это дело важное и никак не подходит в категорию «обычно».

– С чего ты взяла, что он красивый был?

И хотя сопротивляться я буду до последнего, могу с честью и горестью признать – экземпляр встретился мне шикарный. Такой, что ноги подкашиваются. Отрыв башки на месте. Высокий подтянутый брюнет с бронзовой кожей и двухдневной щетиной, прикрывающей его четко очерченный подбородок. Нос с горбинкой и небольшим искривлением носовой перегородки, скорее всего, лет двадцать назад он его ломал пару раз. Чувственный рот. Белые ровные зубы. И самое главное – то, от чего у меня дух захватило, когда он улыбнулся – ямочка на щечке. Уверена, что многие девушки именно на нее и ведутся, желая исследовать ее языком.

«Ой, ты дур-р-ра, Ульяна!» – в голове звучит голос матери. – «Мало ты наисследовалась? Первооткрывательница недалекая».

– Ага! Значит, и правда был, – Катерина взвизгивает, едва ли в ладоши не хлопая.

А, нет! Хлопая.

Глава 3

Ульяна

На мгновение замираю. Интерес в глазах Кати такой неприкрытый, что в пору начинать браниться. Всю душу из меня вытреплет, коза моя ощипанная, но в любом случае все узнает. С подробностями.

Казалось бы, дело плевое – возьми да соври. Но есть проблемка. Двадцать лет учебы сначала школы, после медицинского университета не научили меня лгать. Вот ни капельки. Щелкнет меня Карамель Катерина Олеговна, как девчонку. Даже напрягаться не будет.

– Ну, же! Не томи, милая! Я семь лет ждала подходящего случая.

Мне бы ее энтузиазм. Не представляю, как она это делает. Я едва ли ногами волочила, пока до дома добиралась, язык и того пуще – к небу через раз прилипает. Смотрю на Катюню и продолжаю молчать.

– Поторопи-и-и-сь! – ее голос раздается звуком горного рога. Звучно и очень растянуто. – Ну, же, Улька, будь добра, вылези из своей скорлупы.

То, что я ей расскажу, ей не понравится.

Если начать с того, что это был самый шикарный мужик из всех, что я в жизни вживую видела (если, конечно, отбросить медийные экземпляры, которых откачивать приходилось), то Катерина меня убьет. Морально так точно.

Вздыхаю, губы комично поджав, почти что распластав свою нижнюю губу по подбородку.

– С чего бы начать, – тяну томно. – Мама нас кормила, как на убой. С самого с ранья пришлось есть пельмени, ты представляешь?

Катя отрицательно качает головой, судя по ее недовольному виду, утреннее употребление пельменей ее мало волнует. Ее бесит, что я о них речь завела, а не о том, как труселя мои взмокли.

– Это вступление, – цокаю. – Вот ты нетерпеливая. Короче, мы поели, а потом решили размяться. Мы с Юрой пробежались, а Аленка на самокате каталась…

– Для реаниматолога ты слишком болтлива! Накосячила, да? – горя от нетерпения, Катя меня перебивает.

Мысленно ежусь.

Ну, собственно, да.

– Что ты хочешь узнать? Мелкая улеглась на площади. Я ее поднять пыталась. Как нетрудно догадаться, поза пикантной была. Стояла в раскорячку, над дочкой возвышаясь. Какой-то озабоченный мужик, увидев мою задницу в обтягивающих лосинах, решил подкатить. Не спорь со мной! – предостерегающий взмах рукой делаю, видя, как Катя рот открывает. – Нормального бы остановило наличие поблизости двоих детей.

Она сейчас скажет, что на лбу у меня не написано: «Я мать этих двух прекрасных отпрысков». Но давайте правде в глаза заглянем. Обстановка к знакомству не располагала. Москва. Семь утра. Семья на прогулке. Мать так и вовсе под завязку пельмешами набитая. Орущая, валяющаяся на асфальте девчонка, требующая купить ей фастфуд «из фургончика красненького» (после, мать их, пельменей!). Парнишка, выше матери ростом. Ну, какой нормальный мужик свои яйца подкатит? Извращенец и только. Гусар доморощенный.

– Со слов Алены все было не так. К вам подошел высокий, красивый взрослый дяденька и предложил отведать вместе мороженки.

– Я очень переживаю, Кать. Мы много раз обсуждали с ней, что нельзя уходить куда-либо с незнакомыми. Что бы они ни предлагали – отказываться. Но если бы меня рядом не было – она бы пошла с ним, с мужиком этим. Какой-то кошмар, – говорю о том, что меня реально волнует. Только это и волнует.

«Лукавишь», – иронично хмыкает внутренний голос.

Заткнись, червь искуситель.

Но доля правды в его словах есть. Увидев мужчину впервые, я безошибочно поняла – передо мной экспонат уникальный. Оставим всю эту чушь про чарующую красоту больших карих глаз и широких плеч. Нет, все это было при нем, но помните: я в тот момент, склонившись над дочкой, стояла. Поэтому первое, что моему взору открылось, была внушительная эрекция, которую плотная ткань брюк скрыть была не под силу. Если на него такой эффект моя задница произвела, то, значит, я в форме еще неплохой. Есть, конечно, вариант, что его половой член такой размер имеет в спящем режиме… Что сказать, тогда я не завидую девам, в которых он эту штуку засовывает.

«Или завидуешь», – голоса в голове это нормально?

– Ляна Андреевна! Не смей менять тему! Эти страшилки бабкам на лавке будешь рассказывать, когда давление им измеряешь. А я хочу правду! Скоро подросшие сперматозоиды вернутся с прогулки! Бегом мне все выдала, пока я из себя не вышла.

Вот так я и знала. Прессинг и угрозы. Современный мир очень жесток.

Приходится рассказать Кате, что мужчина был так хорош, что я на него таращилась секунд десять, не соображая, что выгляжу неприлично. Высокий рост, крепкое телосложение – померкло все, когда он со мной поздоровался, и его голос прозвучал мягко, словно бы ему было важно произвести приятное впечатление. Путешествуя взглядом по его телу, мои глаза разбегались, отмечая то сильную челюсть, то идеальную короткую стрижку, маскирующую небольшую седину на висках, то гравировку, украшающую серебристую поверхность запонок.

– Думаю, буквы «М» и «И» означают инициалы, а вот небольшая циферка «семь» для меня загадкой осталась, – снова стараюсь тему сместить.

Лучше запонки обсуждать, чем его потрясающее тело.

– Хрен с ними с запонками. Они на тумбочке будут лежать, пока он в постели будет с тобой развлекаться, – Катерину не проведешь. – Лет ему сколько? Давай хоть на вид.

Подруга выглядит строго, словно я у нее на приеме. Каждого оказывающегося рядом со мной мужика она воспринимает как донора, или хотя бы мою вторую половинку.

– Сорок три, может быть больше года на три.

Подруга что-то подсчитывает, потом изрекает.

– Знаешь, что самое важное в сексе после тридцати лет?

– Не забыть включить кондиционер перед началом процесса? – стараюсь иронию скрыть.

– Дуреха! – получаю прилет полотенца в шею. – Понятно, почему у тебя секса не было столько лет. До твоих трусиков только отчаянный может добраться. Оргазм. Главное в сексе – получать удовольствие. И поверь мне, мужчины к его возрасту этому процессу неплохо обучены. У тебя сейчас возраст такой… Не стоит себя ограничивать.

– Это уже неважно, – стараюсь мягче стелить, потому что сейчас ее просто порвет.

Проматываю события того утра. Ничего сверхъестественного, не считая самого по себе мужика. Подошел, предложил выпить вместе кофе, купить детям мороженого. Юре моему с его метр восемьдесят смерти подобно предлагать такое. Ну, да бог с ним. Дело было не в словах, а в подаче. Вид у засранца был такой, словно он уже был уверен, что я скажу детям: «Подождите тут, малыши, мы дяденькой на пару минут отлучимся». Знаете такую ауру абсолютной уверенности в себе, Катя такую называет – аура большого бабла или члена. Так вот – она бесит. Любым способом ее хочется развеять.

Продолжаю ей рассказывать, стараясь хронологию событий соблюдать.

– Подожди-подожди, – Катя меня перебивает. – Что ты сделала?

– Изобразила защемление лицевого нерва, – беспечно пожимаю плечами.

Катя то ли не понимает, о чем речь, то ли ушам своим не верит. Чтобы ее немного в чувства привести, пропускаю по своему лицу судорогу, для пущего эффекта передергиваю гортанью. Годы работы в реабилитационном центре даром не прошли.

– Ну ты и… – только и шепчет подруга.

Шепчет она недолго, через минуту, ожидаемо, очередь сквернословия настает.

– Лян, как ты могла? Лян, ну, ты дура вообще? Ульяна Андреевна, я тебе напоминаю, наша цель – тебя забеременеть.

Короче, Катюша, наконец-то, освобождает меня от участи болтуна.

– И что тебе не понравилось? – уточняет Катя.

– Он говорил, вел себя так, так, будто наш секс – вопрос решенный.

– И что? – она действительно не понимает.

– Мне это не понравилось, пожимаю плечами.

– Да тебе, сучке, ничего не нравится и никто. Напомню тебе, последний раз секс у тебя был до рождения Алены.

Вообще-то нет, но Катя об этом не знает.

Молчу. Никак не комментируя ее слова.

– Офигеть! – двадцатый раз произносит. Тяжело выдыхает, скорбно поглядывая на меня, будто прикидывая степень моего умственного развития. – Так? И чем все закончилось?