Разведчик вновь улыбнулся, вновь осмотрелся, а затем менее дружелюбно произнёс:

– Господин обер-лейтенант, я не вижу у нас с вами общей темы для разговора, поэтому не желаю идти ни в какие скверы. Либо вы изволите назвать предмет для общения, либо позвольте мне пройти. Я устал и хочу отдохнуть. Играть в загадки и разгадывать ребусы у меня нет ни малейшего желания.

Было видно, что он начал откровенно нервничать.

Но я настолько запутался в мыслях, что забыл заученный ранее текст и план, который подготовил для знакомства. Теперь буквально всё вылетело из головы, и я не знал, под каким соусом мне лучше донести до потенциального союзника мысль о том, что мне о нём всё известно и что хочу с ним поговорить на тему нашего общего дела.

Однако приобретающий всё большую нервозность тон разведчика уже недвусмысленно говорил, что он находится на грани. А нет сомнения в том, что находящийся на грани разведчик-нелегал ничего хорошего окружающим принести не может, ибо, осознав, что он в шаге от провала и гибели, с большой вероятностью пойдёт на крайние меры.

Разумеется, такого я совершенно не хотел и собирался этого избежать. Причём сделать мне это нужно было как можно скорее, потому что с каждой миллисекундой я становился для разведчика всё подозрительнее и подозрительнее.

Но вот беда – ничего толком я придумать не мог. Как не мог и найти никаких успокаивающих слов, попросту в мозгу завертелась какая-то неудобоваримая каша. Время шло, разведчик наливался паникой и яростью, а я стоял и не знал, что сказать. Понимая, что время вот-вот закончится и начнётся стрельба, решил идти ва-банк.

Посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, негромко произнёс:

– Антон Фёдорович, не волнуйтесь. Я вам не враг. И вообще не враг. Меня зовут Алексей, и мне надо с вами срочно поговорить.

Вероятно, для разведчика это прозвучало как гром среди ясного неба и настолько его шокировало, что он застыл с полуоткрытым ртом, ошарашенно глядя на меня.

Нужно сказать, что, когда собеседник не шелохнулся через три секунды, а затем и через пять, я уже сам запаниковал.

«Ёлки-палки! Неужели я ошибся и сейчас открылся совершенно другому человеку? Да ещё и одетому в немецкую форму! Вот это провал так провал! Что же делать? Неужели теперь его придётся ликвидировать как ненужного свидетеля?! Вот это палево так палево!»

Мысли по своей дурной привычке тут же стали лихорадочно метаться в голове из стороны в сторону, вводя меня в ступор. Одна часть этих мыслей предлагала немедленно убежать куда подальше, забыв о неудачной попытке, а другая – немедленно ликвидировать так некстати оказавшегося не в то время и не в том месте немецкого офицера.

«В кусты его! Под лавку! И бежать!» – кричали одни мысли.

«Не надо терять времени на ликвидацию, достаточно просто убежать», – паниковали другие.

И я не знал, к каким из них нужно прислушиваться, чтобы выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Но, как бы то ни было, стало уже ясно одно – я ошибся, и мне нужно отсюда как можно скорее линять. Это уже не обсуждалось. Сейчас просто нужно было понять лишь одно – полностью ликвидировать немца или достаточно просто вырубить?

«Но, чёрт возьми, какое же сходство с нашим разведчиком, – ошарашенно думал я, выбирая будущие действия. – И усы те, и глаза, и волосы. Просто удивительно, как подобные совпадения в жизни случаются».

Мгновения текли ужасно быстро, а я всё ещё стоял и не знал, как поступить. И тут, наконец, ожил Антон Фёдорович (или вовсе не Антон Фёдорович), чем и помог мне решить данную дилемму.

– В-вы ошиблись! – ошарашенно выдохнул он, начав пятиться.

– Правда?

– Да, вы ошиблись. Я никакой не Антон. И уж тем более не Фёдорович.

– Вы правду говорите или врёте?

– Правду!

– А я думаю – нет. Думаю, вы врёте, – шагнул я к нему.

– Нет! Поверьте! Вы ошиблись! – вновь повторил немец, делая ещё шаг назад.

Я продолжил настаивать:

– А я говорю, врёте!

– Нет! Не вру!

– Врёте!

– Нет!

– Хорошо, тогда скажите, почему вы полминуты назад перешли на русский язык? – огорошил его я.

Разведчик немедленно остановился, застыв с открытым от изумления ртом и широко распахнутыми глазами.

– Не может быть… – через пару секунд прошептал он.

В ответ я ему добродушно улыбнулся и сказал:

– Шутка, товарищ Живов. Просто шутка. Не обращайте внимания. Я люблю пошутить.

Тот отмер, нахмурился и с вызовом проскрежетал зубами:

– И откуда же взялся такой шутник?

– С фронта, – вздохнул я и вновь предложил: – Может быть, продолжим разговор не здесь? А то, признаться, у меня ноги немного болеть стали. И хотя я, в общем-то, в поезде чуть-чуть отдохнул, раны мои нет-нет да и дают о себе знать.

Разведчик в который уже раз оглянулся, расстроенно махнул рукой и, ничего не говоря, направился в сквер. Я последовал за ним.

Когда сели на лавочку, я для начала разговора повторил то, с чего начинал:

– Поверьте, Антон Фёдорович, я не шпион и не провокатор.

Тот аж крякнул.

– Прекратите произносить это имя! Вы с ума сошли?! Вы забыли, где находитесь?! Тут вокруг… – Он лихорадочно махнул в сторону. – Понимаете, кто тут?

– Да.

– А раз да, то, прежде чем говорить, думайте! – зло продолжил он отчитывать меня. Потом несколько секунд помолчал и вновь вернулся к прежней теме: – И вообще, молодой человек, я вам ещё раз говорю: вы ошиблись! Я не тот, кто вам нужен!

– Нет, господин штабс-фельдфебель. Вы именно тот, кого я искал – советский разведчик. Но не беспокойтесь. Я вас гестапо не сдам. Я свой.

– Ох, – тяжело вздохнул он. Устало посмотрел на меня и спросил: – И почему я должен вам верить?

– Потому что вы умный человек, господин Шульц, и в душе прекрасно понимаете, что если бы я был из немецких спецслужб, то вас проще было бы арестовать, привести в подвал и уже там, в спокойной атмосфере застенка, провести соответствующую беседу.

– Неизвестно, как оно проще, – хмыкнул тот. Исподлобья посмотрел на меня более пристально и спросил: – Вам сколько лет?

– Честно?

– Как хотите, но я рассчитываю на вашу откровенность.

– Я максимально открыт для делового разговора и сотрудничества. А потому отвечу как есть – мне семнадцать.

Услышав это, разведчик закашлялся.

Я удивлённо посмотрел на него.

– Что-то не так? Неужели я выгляжу старше?

– Вот именно, что всё не так. Вы слишком молодо выглядите. Особенно для обер-лейтенанта, коим вы якобы являетесь. Вы не находите, что это как-то не вяжется?

– Отвечу на ваш вопрос. Немецкий мундир я нацепил на себя по необходимости. Не мог же я расхаживать по Третьему рейху в форме бойца Рабоче-крестьянской Красной армии?! Во-первых, форма у меня была немного порванной и грязной после боёв на фронте. А во-вторых, дефилирование по Германии в столь необычном для этих мест наряде было бы равносильно красной тряпке для быка. Я бы замучился отбиваться от полиции, гестапо и иже с ними. Нет, я, конечно, планирую пройтись по Берлину именно в советской форме, но чуть позже, когда фронт приблизится и мы этот город разнесём.

– Фронт приблизится, – скептически повторил он. – А вы слышали, что говорят по радио и пишут в газетах? О каком приближении и куда вы говорите?

– Слышал, конечно. И читал. Но не волнуйтесь. В нашем мире всё всегда быстро меняется. Оглянуться не успеете, а Красная армия уже тут как тут.

– Гм, странные речи. Особенно если учесть текущее положение вещей, – поморщился он, а потом вернулся к предыдущей теме: – Вы сказали, что на фронте воевали. Я не ослышался?

– Не ослышались. Воевал.

– И как же вы там оказались в столь юном возрасте? Вы же утверждаете, что вам только семнадцать лет? – якобы поймал он меня на лжи и тут же устало произнёс: – Я не понимаю, кто вы и зачем затеяли весь этот фарс. Равно как и не понимаю, что вы от меня хотите?

– Сотрудничества, что ж ещё? Сотрудничества, взаимной помощи и поддержки, – с готовностью ответил я на все его вопросы.

– Какого ещё сотрудничества?! Что вы несёте?! Я не верю ни единому вашему слову! – Он поднялся со скамейки. – Скажите, что вам надо, и расстанемся на этом.

Было очевидно, что человек не понимает ситуации и из-за этого нервничает. Не верит мне. И его недоверие в первую очередь основано на моём биологическом возрасте. И действительно, кто поверит, что я мало того, что неведомо как оказался на территории Германии, ещё и участвовал в боевых действиях в семнадцать лет? Поэтому понять разведчика было можно. Вот только в настоящий момент не мне его надо понимать, а ему меня. И чтобы этого добиться, я решил пойти нестандартным путём и рассказать не только о себе, но и о нём. Для чего, разумеется, пришлось придумывать и врать прямо на ходу. Но что делать? Другого выхода у меня не было.

– Господин Шульц, я не знаю, как вам доказать, что я не враг. Никаких доказательств, кроме слов, у меня нет. Но поверьте, мы с вами на самом деле на одной стороне! Я обычный красноармеец, волею случая попавший в Германию. Воевал я под городами Новск и Троекуровск. Там, после того как города были потеряны, я попал в плен. Немцы решили вывезти меня в Третий рейх, но самолёт потерпел крушение. Мои захватчики умерли, а я остался жив. После небольших приключений вспомнил, что на станции города Новска в вагоне с секретными документами, который был оставлен при отступлении, я случайно видел папку с личным делом товарища Живова. На папке, вероятно из-за секретности, отсутствовала пометка, что это секретно, поэтому я решил её прочитать. Меня заинтересовала информация о вас. И вот, когда я попал сюда, то решил вас найти и попросить о помощи.

Стоит ли говорить, что мой совершенно противоречащий здравому смыслу рассказ произвёл на разведчика неизгладимое впечатление.

После того как я закончил, он ещё долго не мог прийти в себя, глотая ртом воздух. А когда немного оклемался, то дрожащим голосом переспросил:

– Личное дело из архива в простом вагоне чёрт знает в каком городе валяется?! Они там охренели, что ль, совсем?!

– Не в простом, а в столыпинском, – поведал я очередное враньё. И чтобы не углубляться в это безумие, решил перейти к рассказу о себе: – Ну а я попал на фронт случайно. Убежал после школы на передовую. Там меня поймали и хотели вернуть обратно в Москву, но началось немецкое наступление. Противник взял Чудово, и мы оказались в окружении. Там-то меня и пленили.

Разведчик выслушал мои слова, в общем-то, с интересом, однако мне показалось, что часть рассказа он пропустил мимо ушей. Сейчас его интересовало совсем другое.

– В каком, вы говорите, городе архив с моим делом? – переспросил он, когда я закончил.

Я понял, что переборщил с историей и решил предать всё огню.

– В Новске дело было. У железнодорожного депо. Но вы не волнуйтесь. Там всё сгорело дотла. Там рядом состав с боеприпасами стоял. Он взорвался, и полгорода разнесло.

– А архив?

– Я лично видел при отступлении, что вагон с архивом сгорел, – в очередной раз решил соврать и сгустил краски. – Да там не то что вагон, там от города камня на камне не осталось, люфтваффе, наверное, пару тысяч тонн бомб всяких на него вывалило, а потом танками раскатали то, что осталось!

Разведчик, до этого ходивший взад-вперёд, присел на лавочку, чуть подумал и спросил:

– А что ещё было в деле?

– Я точно не помню. Помню, что вы родились в городе Воронеж в 1890 году в семье служащего и учительницы немецкого языка…