– Так что мне с вами делать? – Он резко оглянулся и, посмотрев в темноту, прошептал: – Если, конечно, всё это не провокация.

Я успокоил собеседника:

– Не волнуйтесь, господин штабс-фельдфебель, всё, что я вам рассказал, является чистой правдой. Жильё же себе я не стал искать, потому что боялся сделать что-то неправильно. Вначале хотел спросить у вас совета, ведь в Германии я впервые в жизни. Думал, возможно, вы сможете помочь с наймом – ведь наверняка у вас есть какая-нибудь конспиративная квартира.

Штабс-фельдфебель, услышав мои откровения, вновь зашёлся кашлем. Я было предложил постучать ему по спине, но он, помотав головой, отказался от этого и даже, вероятно, немного запаниковав, отшатнулся.

– Не надо! Сейчас пройдёт. – Через минуту он наконец откашлялся и спросил: – С чего вы взяли, что у меня в наличии есть подобная квартира?

– Ну, вы же советский разведчик, а для немцев вообще шпион, – пожал я плечами. – Предположил, что по специфике работы у вас должно быть что-то подобное. Значит, я ошибся?

Тот на секунду задумался, а затем тяжело вздохнул.

– Не ошиблись. У меня действительно в имении есть, в общем-то, вполне подходящая квартира. И хотя это безумие, но я готов помочь и сдать её вам внаём, – обрадовал меня спаситель, а затем обыденным тоном добавил: – За разумную плату, конечно.

На этот раз закашлялся я.

– Чего?! За плату? Вы это серьёзно?

– Да, – удивлённо посмотрел на меня разведчик, явно не понимая моего скепсиса. И пояснил: – Тут так положено.

– Но…

– Не волнуйтесь, – перебил он меня, вероятно поняв, чем я возмущён. – Разумеется, деньги за аренду буду выдавать вам я. Это не станет для вас бременем. Вы же раз в месяц будете передавать всю сумму моей жене.

– Жене? – удивился я, пытаясь вспомнить хоть что-то об этом.

Но в памяти ничего не всплывало. В прочитанной мной биографической книге о жизни Антона Фёдоровича не сказано ни слова о том, что он был женат.

– Да, жене, – подтвердил он. Потом на пару секунд замолчал и, явно почувствовав себя немного неловко, пояснил: – Мы неофициально женаты. Там сложная ситуация, поэтому деталей раскрывать не буду. Скажу только, что фрау Лисхен – достойная женщина и очень щепетильная в денежных вопросах. Деньги, которые я вам буду выдавать, вы не должны тратить ни на что иное, кроме как на оплату квартиры. Фрау Лисхен никакой задержки с платежами не потерпит. Она только недавно выгнала двух жильцов: один курил в квартире, а другой попросил отсрочку. – Тут он немного засуетился: – Надеюсь, вы не курите?

– Не имею такой вредной и пагубной привычки, – сказал я и заверил приличного семьянина, что всё будет хорошо и я ни в чём не рассержу арендодателя.

– И ещё вот что. Раз у вас нет исправных документов, то пока я не сделаю вам более подходящие, из квартиры вы выходить не будете. Это приказ!

Если до того момента я послушно кивал, то, услышав последнюю фразу, перестал это делать и, чуть наклонив голову, удивлённо переспросил:

– Э-э, чего?

– Я говорю, документы…

– Нет-нет, я не о документах, – прервал я его. – Повторите, пожалуйста, последнюю фразу. Вы вроде бы что-то говорили о каком-то приказе?

– Гм, да, – чуть растерялся тот. – Я сказал, что вам приказываю не покидать квартиру без моего разрешения.

– Стоп машина! Возник вопрос!

– Какой?

– А с чего это вдруг вы раскомандовались?

– То есть?

– А то и есть! С чего это вы вдруг решили, что я ваш подчинённый?

– А как же иначе? – растерялся разведчик.

– А очень просто! Я ваш соратник! Я ваш товарищ по борьбе! В конце концов, ваш согражданин, брат и друг, а не исполнитель ваших желаний.

Разведчик потряс головой, нахмурил брови и недовольно произнёс:

– Но вы же сами пришли ко мне! Зачем, если не хотите сотрудничать?

– От сотрудничества не отказываюсь. Я хочу сотрудничать. Но слепо исполнять все ваши хотелки у меня совершенно нет желания. И этого я делать не буду. Уж простите, но я не хочу быть мальчиком на побегушках.

Я знал, что говорил. И знал, почему это говорю. Мне нужно было сразу же показать, что беспрекословно подчиняться я не собираюсь.

Его беспардонная попытка в первые минуты знакомства сразу же поставить меня на место подчинённого была мне хотя и вполне понятна, но очень неприятна. Более того, она меня буквально взбесила. Разумеется, я понимал, что в любой военной или военизированной структуре должно быть единоначалие. Без этого нельзя, иначе будет хаос и разброд. Но дело в том, что я в его структуре не был. И более того, быть там не хотел и не собирался.

Сотрудничать – да. Беспрекословно подчиняться – нет. Ни в коем случае!

И мой демарш был обусловлен не просто какой-то мимолётной прихотью, мол, я сам по себе и сам всему голова, а основан на вполне конкретном знании. Или даже правильнее будет сказать – послезнании. И всё дело в том, что я с почти стопроцентной уверенностью предвидел, а можно сказать – знал, что будет происходить после того, как я соглашусь с тем, что теперь моим начальником является товарищ Живов.

И чтобы увидеть те события, которые после моего согласия начнут происходить, совершенно не нужно было быть экстрасенсом или предсказателем. Достаточно просто подумать и представить последовательность будущих шагов, которые разведчик предпримет после общения со мной. И шаги эти были для меня вполне очевидными: нет сомнения в том, что как только вопрос с моим местопроживанием будет решён, партнёр-командир в самые ближайшие дни по своим каналам (вероятно, с помощью рации) свяжется с Москвой и расскажет о моём появлении. Центр, после того как придёт в себя, естественно, попросит разведчика проверить меня ещё раз. Когда же они убедятся в том, что я – это я, то примут одно из двух решений.

Первый вариант. В случае если в Центре решат использовать мои навыки непосредственно на территории Третьего рейха, то заставят меня сидеть в квартире до часа икс, а после операции срочно эвакуируют в СССР через ту же Швейцарию.

Второй же вариант был почти идентичен первому. Только по нему в Центре не захотят использовать меня как снайпера в Германии, а сразу прикажут возвращаться на Родину.

Разумеется, я точно не знал, что именно меня ждёт после возвращения, но был абсолютно уверен в одном: с того момента, как я попаду в Союз, фронта мне больше не видать никогда как своих ушей. И на этом война с непосредственным ведением боевых действий для меня будет, скорее всего, закончена, что же касаемо дальнейшей судьбы, то очень вероятно, что я стану в том или ином виде подопытным кроликом.

Я уже сто раз думал об этом исходе и всякий раз приходил к одному и тому же выводу: с такими умениями, что есть у меня, меня просто никто и никогда не отпустит из своего поля зрения никуда. Про «на войну» и говорить нечего.

Да, это будет парадокс, но всё сложится именно так. Я – человек, обладающий уникальным ночным зрением. Нет в мире людей, которые видят так же, как и я. Я – человек, способный видеть на несколько километров вдаль и различать даже мелкие детали. В конце концов, я – человек, способный стрелять на эти дальние дистанции и, более того, с почти стопроцентной вероятностью поражать цели, ведя огонь почти без промаха. А теперь вопрос: можно ли такого человека отправлять на фронт?

Кажется, что да. Ведь где, как не на фронте, такой самородок, буквально прирождённый воин, мог бы достойно применить свои навыки против врага? Однако правильный ответ был совершенно противоположным. Потому что всегда будет существовать вероятность, что противник захватит бойца со столь уникальными умениями и использует его способности против нашей страны. Переметнувшийся в стан врага снайпер, поражающий без промаха всех и вся, включая высший командный состав РККА… Думаю, от одного только такого предположения всё военное руководство СССР попадает в обморок.

Да и кроме варианта использования меня противником в качестве снайпера есть ещё один. Руководство всегда будет небезосновательно опасаться, что в случае моего пленения противник сумеет изучить мой феномен, мою технику стрелкового боя и сумеет найти методику обучения своих бойцов. То, что это невозможно, никто даже предполагать не станет. Перед глазами у начальства будет стоять картина, когда десятки или даже тысячи гитлеровских снайперов, несущих смерть в любую погоду и в любое время суток, появятся на поле боя. Разве это не страшный сон, который, по их представлению, может воплотиться в реальность?

Вот и получалось, что без полного контроля я становлюсь крайне опасен. И когда они придут к такому выводу, то боюсь, что особо церемониться со мной уже не будут. Более того, я не исключал варианта, при котором, в случае отказа от сотрудничества, меня могут попытаться увезти силой или даже ликвидировать.

«Агент, вышедший из-под контроля» – скорее всего, именно так будет сформулирован приказ о моём обезвреживании. И хотя я не был и не буду ничьим агентом, сути совсем не поменяет.

Но это, конечно, будет в самом худшем для меня варианте. К тому же если и будет, то не сейчас. Пока разведчик свяжется, пока те ответят, пока этот перепроверит… На всё уйдёт не один день. Надеюсь, мне хватит столько времени, чтобы акклиматизироваться, залечить раны и наметить свой дальнейший путь.

Но уже сейчас было очевидно одно – полностью прогибаться и сажать себе на шею начальника нельзя. Именно поэтому я пошёл на создание конфликта и сразу обозначил свою позицию: готов сотрудничать, но с оговоркой – я сам по себе.

Разумеется, такой мой демарш моему собеседнику очень не понравился.

– Почему вы отказываетесь мне подчиняться? Вы сомневаетесь в моей компетентности?

Объяснять свои соображения по этому поводу я не стал. Просто ответил:

– Вы не мой командир, и я не нахожусь у вас на службе.

– Но обстоятельства требуют… – начал было он давить.

Однако я его прервал:

– Обстоятельства тут ни при чём. Ещё раз: вы не мой командир, а я не ваш подчинённый. Предлагаю именно на этом основывать наше сотрудничество.

Тот недовольно крякнул.

– Раз вы так категоричны, то, признаться, не вижу смысла в таком сотрудничестве.

Он поднялся и всем своим видом дал понять, что разговор на этом закончен и он уходит.

Я же, видя это, не стал предпринимать никаких шагов, оставшись сидеть на лавочке.

«Уйдёт? Ну и ладно. Найду кого-нибудь другого из разведчиков. Просто нужно посидеть и, не отвлекаясь ни на какие карманные линкоры, хорошенько подумать и вспомнить, кто ещё из наших работает сейчас в Германии. Наверняка рано или поздно мне удастся это сделать и вспомнить о нужной персоне, которая… Впрочем, быть может, подобное и не имеет смысла. Очень вероятно и даже скорее всего в тот другой раз будет то же самое – попытка подчинения, ведь работа опасная и требует единоначалия. А раз так, то, быть может, стоит вообще прекратить любые поиски разведчиков-нелегалов? Все они (что естественно) на связи с Центром, а значит, будут выполнять его приказы. И тогда возникает вопрос: зачем мне связываться с кем-то, кто всеми правдами и неправдами будет стремиться отправить меня в СССР? Я и сам туда отправлюсь, когда сочту нужным. Я уже взрослый, у меня даже усы начали появляться. Так что не надо мне никаких приказов, сам как-нибудь разберусь и сам, без чьей-либо помощи, как-нибудь устроюсь! Решено: никого искать не буду. Положусь на наш фирменный авось и, открыв свой Первый Забабашкинский фронт, продолжу уничтожение нечисти, стараясь сделать это в промышленных масштабах».

Решение было принято, и на душе в мгновение ока стало намного легче.

«Всё, теперь я вновь сам по себе и действую так, как хочу!»