Я, не думая, обняла его за шею и притянула ближе – мне хотелось почувствовать себя в безопасности. Я пыталась выровнять дыхание, когда Итан внезапно поступился принципами и лег рядом со мной, притянув меня к груди. Сильные руки прижали меня к горячему телу. Пальцы убрали волосы с лица.

– Я так на тебя злюсь, – прошептала я.

Итан вздохнул.

– Я тоже на тебя злюсь.

Я подняла голову с его груди и вгляделась в его лицо.

– И что я тебе такого сделала?

– Ты меня постоянно отвлекаешь, – пояснил он. – А теперь перевернись давай, Джетт.

Я послушалась: перевернулась на другой бок, подальше от него, и закрыла глаза. Глаза жгло от слез – слез по Олли. Как по расписанию. Итан собрал мои волосы и убрал с шеи, а потом прижал к коже полотенце, как делал каждую ночь.

Но сегодняшняя ночь была особенной.

Сегодня он впервые лег рядом со мной. Мне хотелось, чтобы на кровати со мной был Олли, но присутствие Итана тоже помогало… немного. Воспоминания накинулись на меня, словно хищники, ослабили, заставили плакать. Я зажмурилась, представляя прошлое. Темнота разносила мои всхлипы.

Любовь Олли заключила меня в клетку. Наше общее будущее давило на меня. Он расписал его для нас обоих, а потом исчез… и я разбилась. Не выдержала. Семь месяцев я пыталась собрать себя по осколкам.

И Итан опустился рядом со мной на колени и помогал.

Я не просила его об этом, но вот он, держит меня в объятьях, пока от меня откалываются все те куски, что он собрал раньше.

Итан мало знал об Олли: лишь то, что это его старшего брата арестовали за отравление меня и Брии. Это он нас чуть не изнасиловал. В первую ночь после ухода Олли я звала его во сне, и Итан спросил, почему так. Он не понимал. Он никогда этого не поймет.

Говорить об Олли было больно, и я старалась этого избегать. Пальцы Итана провели по моим рукам, и тело приняло это за команду – легкие снова заработали.

– Он исчез, Мия, – уверенно прошептал он мне в волосы, и его рука подлезла под мою, перекинулась через грудь, прижала меня к нему – я не могла бы стать к нему еще ближе. – А я останусь… пока ты не заснешь.

День сменился ночью, и скрывать это стало невозможно. Олли мне больше не поможет, и я так на него злилась! Олли научил меня, как себя спасти, но на этот раз я тонула, и у меня не осталось сил бороться с течением.

Но Итан удерживал мою голову над водой.

Закрыв глаза, я могла представить на его месте Олли. Я была в отчаянии.

Три

Что не дает мне спать по ночам? Воспоминание о последнем вздохе, что ты у меня украла.

Оливер Мастерс

Олли

– Может, хоть чаю выпьем? Мне не помешает кофеин, – попросил я, хотя уже знал, какой меня ждет ответ.

Но поездка затянулась. К тому же ноги мои просились наружу. Очень уж хотелось их вытянуть после трехчасовой поездки из тюрьмы.

Охранник никак не отреагировал на мою просьбу, просто продолжил смотреть в окно крошечного фургона. Я его не помнил. Охранника. Темнокожий, с блестящей лысой головой, довольно стройный. Крепления загудели, ударившись о металл, когда я попытался положить локти на колени, чтобы успокоить подпрыгивающую ногу. Наручники порезали кожу, и я застонал, откинув голову на порванную кожу сидения.

– Ты новенький что ли, да? В Долоре? – спросил я у охранника, нарушив неловкую тишину. – Не видел тебя прежде. К какому зданию прикреплен?

– Нам ехать еще час. Давай-ка позаботимся о комфорте друг друга, а?

Я повернулся к окну и попытался представить, что ждало меня в Долоре. Может, тюрьма – это не так уж и плохо. Если не считать бесконечных допросов по самым дурацким причинам, обращались со мной неплохо. Полиции потребовалось пять месяцев для того, чтобы состряпать идеальное дело на моего брата, Оскара. Сначала я не хотел им помогать, но просто потому, что злился.

На второй неделе без таблеток я потерял контроль, и меня со всех сторон накрыло эмоциями.

Я мог думать лишь о ней. И говорил лишь о ней.

И мне никто больше не был нужен. Кроме нее.

Неважно, закрывал я глаза или нет, она всегда представала передо мной, подобно яростной буре. Чтобы взять меня под контроль, они договорились с Долором, забрали мои медицинские записи, а потом снова посадили меня на сдерживающие гнев таблетки. Наконец я оказался там, где и должен был. Все как они и планировали.

Оскар получил по заслугам. Что до меня… Меня оправдали по всем насильственным обвинениям. С проституцией меня ничто не связывало напрямую, кроме профессии матери, конечно.

К сожалению, обвинения, из-за которого я в первую очередь и попал в Долор, с меня не сняли. Даже после того, как я объяснил, что не трогал Брэда, спекулянта, которого отправил в кому мой брат, когда мне исполнилось семнадцать. Доказательств против Оскара не хватало.

У него было алиби, пусть и ненастоящее. А у меня – нет.

Пару месяцев назад Брэд умер.

И теперь мне предъявили обвинение в убийстве, совершенном в результате психического отклонения – посерьезнее незаконного причинения вреда.

Долор оставался моим единственным шансом на свободу. Я вернулся в самое начало пути.

Они снова отправили меня в Долор, чтобы закончить то, что я начал, когда помог посадить Оскара.

За семь месяцев в тюрьме я нашел себе одного друга. Его звали Трэвис. Мы поделились историями наших жизней, конечно. Он стоял на стреме во время ограбления, больше у него приводов не было. Парень рос, как и я, без отца и с ужасной матерью. Для Трэвиса жизнь не закончилась, на воле его ждала девушка. И он спросил, есть ли девушка у меня. Я соврал ему. Сказал, что нет. Просто не мог заставить себя заговорить о ней, не то что произнести вслух ее имя. Хотя мысли о ней всегда оставались со мной.

Я прекрасно помнил свои чувства к ней – если бы не таблетки, то страшно представить, какую боль бы я чувствовал на протяжении последних семи месяцев. Месяцев, которые я провел вдали от нее. Когда я слез с таблеток, мое расстройство Эмоциональной Напряженности лишь усилило все ощущения. Я буквально сошел с ума.

По пути в Долор я провел всего три дня без таблеток и теперь пытался понять, стоило ли оно того. Стоило ли мне просить докторов Буталу и Конуэй больше не прописывать мне препараты?

Стоило ли оно всей это боли? Но, на самом деле, выбора у меня не было.

Мои чувства к ней медленно восставали из пепла на протяжении последних шести часов – каждый последующий больнее предыдущего.

– Мы на месте, – сообщил охранник, и мы съехали с дороги на одинокую тропу, ведущую к воротам Долора. Асфальт под колесами сменился камнем, и я бросил взгляд на силуэт Долора под серым небом.

Я наконец осознал, насколько близко оказался к ней снова, и нервы мои сдали. Я сделал глубокий, неровный вдох. Три дня без таблеток, которые мне нужно было принимать каждые двенадцать часов. И я уже чувствовал, как теряю контроль. Хорошо, что на мне были наручники. Руки тряслись, и я сжал пальцы в кулаки – может, так станет полегче.

Фургон подъехал к кампусу и остановился. Охранник стянул мне руки пластиковыми стяжками и только потом снял наручники – с запястий и щиколоток. И, наконец, вывел меня из машины к большим двойным дверям.

– Оливер Мастерс, – поприветствовал меня директор Линч на посту охраны. – Хотелось бы мне сказать, что я рад тебя видеть, но это больше зависит от тебя.

Я не видел Линча семь месяцев – а по его виду казалось, что прошло лет двадцать. Сшитый на заказ костюм никак не мог скрыть поселившуюся в его карих глазах усталость и очень заметный стресс, из-за которого он начал лысеть гораздо быстрее, чем того требовала природа.

– Я здесь не за тем, чтобы шум поднимать. Просто хочу доучиться безо всяких приключений – того же хотите и вы, – произнес я, ничуть не соврав.

Я не хотел возвращаться в тюрьму, к брату.

Линч кивнул и провел меня через сканер, тот промолчал. Всю дорогу до директорского кабинета я не поднимал головы и смотрел только на свои ступни. Мне не хотелось даже случайно взглянуть на двери библиотеки – места, куда мы сбегали с ней каждую субботу.

Но смех ее все равно звучал в моей голове. Напоминал о ней. О том, как развевались ее темные волосы, когда я бежал за ней. О ее улыбке, от которой у меня сердце замирало… ее я увидел, вовсе того не желая.

– Сюда. – Линч буквально спас меня от прошлого.

Кабинет директора ничуть не изменился.

Линч поднял вверх палец – мол, минуточку – и взялся за телефон. Я опустился в кресло напротив, по другую сторону его стола. Рукавом я утер со лба холодный пот.

– Доктор Бутала, да… Приехал Оливер Мастерс… – Линч дослушал, кивнул и повесил трубку, даже не попрощавшись. – Твой психиатр скоро придет, так что подождем.

Карие глаза Линча поймали мой взгляд, а потом он отвернулся. Цвет его глаз сочетался с цветом бутылки «Джека Дэниелса» – и с цветом ее глаз. Сердце снова пропустило удар.

Мы с доктором Буталой мало в чем сходились, но намерения его, по крайней мере, были честными.

Он верил в химический дисбаланс мозга, а она… о нет, я не буду называть ее по имени даже в мыслях… она считала мое расстройство благословением. Еще бы, так чувствовать! Ей нравилось, какой я, но она видела лишь одну мою сторону. Я никогда не позволял ей увидеть другую – куда более уродливую. Злую.

Бутала постучался, прежде чем войти.

– Мастерс! Рад, что ты вернулся. – Доктор положил руку мне на плечо.

Бутала был невысоким джентльменом индийского происхождения и говорил с легким акцентом. Я кивнул головой в знак согласия.

– Рад вернуться.

Доктор присел рядом со мной и положил себе на колени мою медицинскую карту.

– Во-первых, и это главное, хочу снова извиниться за то, что мы поставили тебя в такую неприятную позицию в деле с Оскаром, – осторожно и искренне произнес Линч. – Если бы я знал, то не позволил бы им так поступить. Сможем ли мы оставить это в прошлом и начать все заново?

– Да, сэр.

В глазах его промелькнуло облегчение, пусть и всего на мгновение.

– Что ж, очень хорошо. Раз уж с этим мы разобрались… Сегодня начинается новый учебный год, а за последнюю неделю произошло уже немало неприятностей. Ты не сообщил мне о своем брате, но могу ли я надеяться, что в будущем ты расскажешь мне обо всем, что покажется тебе странным? – спросил Линч, приподняв одну бровь. – Я прошу тебя лишь об открытости.

Я понимал каждое произнесенное им слово по отдельности. Но все вместе я слышал будто бы сквозь толщу воды. Я покачал головой – вдруг это поможет рассеять туман, забивший череп?

– Что случилось?

Линч перевел взгляд с Буталы на меня. Он вздохнул, подкатил поближе свое кресло и уперся локтями в столешницу.

– Ты все равно об этом узнаешь, так что почему бы мне самому тебе не рассказать… – Он сложил руки на столе. – Все началось на прошлой неделе, так что сложно сказать, кто за этим стоит, но в Долоре кто-то шутит ужасные шутки. Понимаю, что о многом прошу, но ты единственный, кто точно не имеет к этому никакого отношения, так что присмотрись к происходящему.

– Ужасные шутки? Что случилось?

– На прошлой неделе кто-то оставил в комнате студента изуродованный труп кошки. А вчера на двери появилась надпись кровью, – пояснил Линч с неохотой. – И я не требую от тебя расследования, Оливер. Я просто хочу быть в курсе, если ты что-то услышишь или увидишь.

Желудок мой подпрыгнул, и я попытался как можно незаметнее сглотнуть.

– Конечно.

Мне сложно было сосредоточиться, тело медленно предавало меня. Я провел связанными руками по лбу и волосам.

– Хорошо. А теперь поговорим о твоих таблетках, – он кивнул доктору Бутале.

Бутала открыл мою карточку. Я пытался как-то уложить в своей голове услышанное. Шутки? И почему здесь вдруг стало так жарко?