– Потому что это только между нами, мужиками, – пояснил Роман, продолжая неотрывно следить за спускающимися к озеру футболистами, словно лев за стайкой зебр. Честное слово, он разве что не рычал от эмоций.

– Расскажи.

– Нечего там рассказывать! Сволочи они.

В этот момент между деревьями мелькнула знакомая ярко-красная футболка. Ее обладатель остановился и повернулся в нашу сторону – он тоже нас увидел. И помахал, растянув губы в многообещающей улыбке. Я даже не поняла, кому предназначался этот жест – мне или Роману. На приветствии Вик не остановился, а еще жестом показал, что следит за нами, и побежал нагонять остальных футболистов. А я почуяла неладное, да так, что едва усидела на месте.

– Ты сейчас же мне все расскажешь, – потребовала я.

Роман наконец перестал по-звериному следить за врагами и переключился на меня – посмотрел с недоумением. Еще бы, обычно я с ним нормально не общалась, все больше молчала и улыбалась, думая о своем. Это у меня такая тактика – чем меньше слов, тем лучше, потому что как только я начинаю говорить… да там же сразу понятно, кто я и что я. Жесткая спортсменка, суровая одиночка, а вовсе не милая лань, которую во мне видят парни вроде Романа.

– Не люблю секреты, – я попробовала все смягчить.

Роман заметно скис и тяжко вздохнул:

– Ну, честное слово, там не девчачьи разборки… это между пацанами, Лан. Зачем тебе знать? Ты и так себя плохо сегодня чувствуешь – твоя подруга мне рассказала. Тебе ни к чему нервничать.

– Я отравилась, а не умираю от пулевого ранения. Говори уже.

– Ох, Лана, ты сегодня такая… ух просто!

Я смотрела на него в ожидании ответа.

– Они нам змей подкинули в сумки с кимоно, – неохотно признался Роман.

– Ого! Ядовитых?

– Надеюсь, что нет. Но было не очень. Представь: открываешь сумку, а оттуда змеи вываливаются огромные, склизкие, бесконечные… не сразу же понятно, что они не ядовитые. И вообще… А ногомячники еще на камеру все засняли.

Пусть мое воображение и нарисовало все так, как сказал Роман, – кучу огромных блестящих змей, кишащих на белоснежном кимоно и вываливающихся из сумки, – я все же решила не верить в его историю до конца и немного ее отфильтровать. Насчет «огромных» и насчет «кучи» имелись сомнения.

Если Роман стыдился видео, скорее всего, там было по одной микрозмейке, из тех, что не отличить от червяков. Я видела таких в озере, а тех, что описал парень, – ни разу. Не думаю, что футболисты поймали в лесу уникальных карельских анаконд, скорее, наловили мелочь в камышах.

– И вы им ответили? – задумчиво спросила я.

– Само собой!

– Как?

– Закрыли мячи на складе.

И даже об этом я не слышала, что уже обидно – мы с девчонками словно остались за бортом, хотя раньше такого не происходило. Никому бы в голову не пришло сказать «ну вы же девочки», когда мы были младше. Разделения по половому признаку и мнимо-бережного отношения не наблюдалось. Только равенство. А сейчас что началось, почему, за что?

– В принципе, хорошо, что ты узнала, – продолжил меж тем Роман. – А то мало ли… лучше будьте с девчонками осторожнее. Одна никуда не ходи, с ногомячниками не общайся и все такое.

– Почему?

– Неужели не понимаешь? По тебе наверняка ударят как по моей девчонке. Может, не в ближайшее время, но… этот Вик – тот еще тип.

– Причем здесь Вик? – я напряглась.

– При том, что он – их лидер. Футболисты его слушают и в рот заглядывают.

Припомнив взгляд Вика, его поведение и некоторую отстраненность даже от своих, я с выводом Романа согласилась: пожалуй, Вик и впрямь походил на лидера. Причем не на обожаемого, который на одной волне с последователями, а… другого. Хваткого, неглупого и сложного, для которого последователи – лишь толпа.

Вик мог сегодня мне улыбаться и намекать на симпатию только из-за вражды с дзюдоистами – чтобы утереть нос Роману, не более. И у него получилось. Почти. Я же сначала поверила в его простую искренность, хотя интуиция не позволила расслабиться окончательно.

Теперь-то это точно личное, и Вик пожует рыбу уже в ближайшем будущем.

Глава 9

Вечернюю тренировку пропустить не удалось: пока девчонки занимались легкой акробатикой, я сидела и растягивалась. Растяжка всегда была моей сильной стороной: даже в четыре года, когда бабушка привела меня в секцию спортивной гимнастики, мне сказали, что лучше выбрать другую – художественную. Что я тонкая и вырасту высокой и там добьюсь больших успехов.

Сейчас я понимала, насколько четко все увидели тренеры.

В художественной гимнастике мне было бы проще, и проще намного, потому что я для нее создана: телосложение, растяжка, ноги, отсутствие проблем с весом. Но… даже в четыре меня не привлекли ленты и яркие купальники. Даже в четыре я была упертой девчонкой, которая на предложение посмотреть, как классно гимнастки управляются с обручами, ответила, что смотреть должен тот, кому этого хочется.

Бабушка до сих пор вспоминала этот мой ответ как семейный мем, но я-то в четыре говорила со всей прямотой и искренностью, только и всего. Меня завораживали не танцы и широкие улыбки, а акробатика, перелеты с перекладины на перекладину, а еще умение устоять на десятисантиметровой деревянной полоске – бревне.

В последнее время именно бревно стало моим коронным снарядом, моим мастерписом^[2]. Большинство гимнасток ненавидели бревно из-за его непредсказуемости и сложности, но не я.

Другие снаряды не способны подложить такую свинью.

Вольные – это вопрос внутренних резервов: если на тренировках исполняешь акробатику чисто, шанс все завалить на соревнованиях минимален. Там все сводилось к заступам и «грязи» выступления, но не эпичным падениям. Прыжок и вовсе предсказуем: надо очень, очень сильно переволноваться, чтобы его завалить. Брусья – ох, как сильно их ненавидела я и любили другие – у многих доведены до автоматизма. Большинство гимнасток хорошо выступали на брусьях, и только для меня они были кошмаром. Из-за роста я билась о нижнюю жердь ногами, для банального большого оборота мне приходилось сгибаться в три погибели, что снижало скорость выступления, и многие элементы приходилось тащить силой, тогда как остальным этого не требовалось – все решала амплитуда.

Но бревно – это что-то отдельно стоящее.

Прекрасное и ужасное одновременно.

Упасть можно не просто на всяких маховых сальто, а даже на обычном повороте – стоит только занервничать. В прошлом году на Чемпионате Европы наша Катька устояла на всех сальто и связках, а свалилась, просто поворачиваясь на сто восемьдесят. Думала о маховых, готовилась к ним и забыла про поворот. Бревно обнажало и испытывало на прочность каждый нерв. Пройти комбинацию без падений и серьезных раскачиваний считалось чуть ли не чудом. Исключением, а не правилом. Даже для мастеров спорта, даже для именитых олимпийских чемпионок. Бревно никого не щадило, никому не покорялось.

Но с этим снарядом у меня сошлось все так же, как могло быть с художкой.

Из-за роста и хорошей растяжки все прыжки и разножки смотрелись так же круто, как широкая улыбка Жанны на вольных упражнениях. Если на них она брала баллы улыбкой, то я на бревне – красотой исполнения. А из-за умения не нервничать я падала редко. Настолько, что в последние годы все мои золотые медали были завоеваны на одном снаряде. Жаль только, что за отличное владение одним снарядом не берут на Олимпиаду – по крайней мере, в нашей очень сильной сборной это так не работало. Надо быть лучшей во всем, к чему и стремится каждый настоящий спортсмен.

После растяжки Труха отправила меня бегать вокруг озера – делать заминку.

– Не усердствуй, очень медленный бег. Дыши свежим воздухом, – добавила она.

– Хорошо, – я медленно, как и было велено, посеменила к озерной тропе. По ней мы бегали каждое утро, это изученный маршрут. И очень красивый – вдоль карельских березок, то с уходом в лес, то со спуском к воде. В одном месте тропа вела прямо через высокие камыши – там был положен деревянный настил. Трава была такой высокой, что походила на бамбуковые заросли.

– Два круга, Лебедева! И смотри на самочувствие, если что, переходи на шаг.

Утреннее недомогание почти прошло – помог выпитый уголь. Я бы вполне могла пробежаться и в полную силу, вот только у меня была задача поважнее… Едва скрывшись с глаз Трухи, я побежала во весь опор до футбольного поля. Прячась по кустам, осторожно выглянула – тренировка футболистов была в самом разгаре. В разного цвета манишках они бегали от ворот к воротам, сражаясь за мяч.

Мой взгляд против воли нашел в этой разношерстной толпе Вика – он как раз пытался забить мяч в ворота эффектным подкатом, но вратарь отразил удар, а Вик оказался на траве и зло ударил кулаком о землю. Вот тебе и загадочный мрачнила, похожий на каменное изваяние, – во время футбола эмоции из него так и хлестали.

Ладно, футболисты при деле, все двадцать с лишним штук – я посчитала.

Значит, самое время действовать.

Так же быстро я вернулась на нашу сторону озера и, пока Труха отчитывала Лерку за тяжесть и лишний вес (вечная история), подала знак Жанне. Через пять минут ко мне подбежала Олька Торгина. Вместе мы подобрались к домику футболистов – первому из пяти. Олька осталась караулить, я же подпрыгнула и повисла на раме открытой форточки, затем подтянулась и вскоре протолкнула тело через нее. Свесилась вниз, поставила руки на подоконник, сделала стойку на руках и медленно опустила ноги на пол.

Полагаю, представители других видов спорта так не могут, что только добавляет очков в копилку спортивной гимнастики. Я же говорила – я весьма объективна в этом вопросе. Да и во всех остальных сама объективность.

Комната была типично-мальчиковой, с валяющимися везде носками, шортами, футболками вперемешку с зубными щетками и ухваченными в столовой бананами. Да тут рыбу можно и не прятать – ногомячники в таком бедламе и друг друга не найдут. В итоге я примостила рыбу между одноразовыми стаканчиками и быстро покинула комнату – на сей раз через дверь, аккуратно ее за собой захлопнув.

Что ж, это было легко, осталось всего-то повторить еще четыре раза.

Глава 10

К пятому визиту в мальчишечью комнату меня было сложно удивить – я повидала в этой жизни все. Самым эффектным было зрелище из третьего домика: там на прикроватной тумбочке я увидела… носки. Казалось бы, что такого? Вот только носки не валялись смятые, как в остальных случаях, а стояли колом. На тумбочке. Полагаю, они просто не стирались ни разу в жизни, чем их обладатель сильно гордился, вот и выставил на всеобщее обозрение.

Впрочем, девчонки тоже порой откалывали чудеса, взять хоть нашу Ксюшку, которая в прошлом году спала, засунув кроссовки под подушку. Или Гельку, которой мама тайком положила в лагерь копченую курочку, а Геля ее экономила на черный день, держа в чемодане. Все бы ничего, но чемодан был без встроенного холодильника, поэтому курочка быстро начала источать неповторимый аромат… Примерно на такой эффект я рассчитывала, подбрасывая футболистам рыбу. Мой план в целом был миксом прошлого опыта.

В пятый раз я покинула домик через дверь и бодро спрыгнула с крыльца – миссия выполнена! Осталось подождать и насладиться результатом. Я подставила лицо лучам солнца, проступающим сквозь молодую березовую листву, и улыбнулась.

– И что ты здесь делаешь, Лана? – рядом раздался насмешливый голос.

Улыбку как рукой сняло, я резко обернулась и увидела Вика. Он стоял рядом с тропой, сложив руки на груди, и смотрел на меня изучающе. Внимательно. Без намека на улыбку. Как будто застукал, что в каком-то смысле и случилось – делать на стороне футболистов мне было и впрямь нечего. С другой стороны, застукал он меня не в самом домике, а всего лишь рядом на тропе, и это давало простор для маневра.

Не концентрируясь на его насмешливом тоне, я смущенно улыбнулась и сказала:

– Просто ты предлагал чипсы, и я… в общем, очень голодная.

– Откуда ты узнала, где меня искать?