– О, это он так флиртует, я поняла. Напускает на себя большей загадочности.

– Флиртуют? – Максим подмигивает. – О, нет, это он еще не начинал, соседка. А ты, смотрю разговорчивая, а дед говорил, ты ватрушки печешь.

– О, милый, мои ватрушки – это искусство, – я наклоняюсь чуть ближе, опираясь на забор ладонями, чтобы он вдохнул аромат моей шарлотки, который витает вокруг.

Дэн хмыкает, и я понимаю, что это его способ сказать: «Ты мне нравишься». Они оба смотрят на меня, как будто я – их личный джекпот, и я не могу не признать: мне это чертовски льстит.

***

Ближе к ночи я решаю проявить гостеприимство. Ну, а что? Я же хорошая соседка, а хорошие соседки приносят свежеиспеченную шарлотку. Я заворачиваю еще теплый пирог в полотенце и иду к дому деда Аркадия, покачивая бедрами чуть больше, чем нужно.

На мне платье, которое кричит: «Смотри, но трогать дорого обойдется». Дед открывает дверь, смотрит на меня, как на бомбу с часовым механизмом, и ворчит:

– Алина, ты чего приперлась? Эти балбесы тебе только нервы потреплют, я видел как вы недавно познакомились.

– Дед, расслабься, – я подмигиваю. – Я просто пирог принесла. Не хочешь же, чтобы твои гости голодали?

Макс и Дэн сидят в гостиной, и, когда я вхожу, оба замирают, как будто я – торт на их день рождения. Ставлю шарлотку на стол и говорю:

– Ну, мальчики, пробуйте. Только осторожно, мои пироги такие горячие, что можно обжечься. – Я делаю паузу, глядя на Макса. – Особенно ты, блондин. Выглядишь, как тот, кто любит все горячее.

Максим ухмыляется, отрезая себе кусок.

– Соседка, если твои пироги такие же сладкие, как вся ты, я готов рискнуть.

Данил молча берет кусок, но его взгляд – это чистый огонь. Он откусывает, жует медленно, и я чувствую, как он оценивает не только пирог, но и меня.

– Неплохо, – говорит, и это, похоже, его максимум комплиментов. – Но я больше по мясу.

– О, милый, – я наклоняюсь чуть ближе, чтобы он почувствовал мой парфюм. – Мясо – это хорошо, но мои пироги и ватрушки – это уже десерт для чемпионов.

Дед Аркадий закатывает глаза и бормочет:

– Вот и все, приплыли. Алина, не ведись на этих кобелей. Они тебе только сердце разобьют.

Я смеюсь, убирая прядь волос с лица. Ох, дед, если бы ты знал, как я люблю играть с такими, как они.

Максим – он как теплый виски, от которого хочется танцевать. Данил – как буря, от которой мурашки по коже.

И оба они смотрят на меня, как будто я – их билет в рай и это заводит. Ну, парни, держитесь. Я знаю себе цену, и вам придется попотеть, чтобы меня завоевать.

А в голове крутится мысль: «Эти двое – явно не просто приезжие, они не просто приехали потому, что соскучились по дуду. Они явно в бегах, это ясно, как мой яблочный сироп. Но, какие же они аппетитные, а у меня давно никого не было. И если они думают, что могут просто так влезть в мою жизнь и устроить тут свой тестостероновый парад, то они еще не знают меня».

Глава 3

Алина

Новое утро врывается в спальню с наглостью петуха, который, похоже, решил, что его миссия – разбудить всю деревню в пять утра. Но сегодня я просыпаюсь не от его воплей, а от жара, который пульсирует в моем теле, как будто кто-то поджег мою постель.

Всю ночь мне снились эти чертовы соседи – Максим и Данил.

В моем сне они были везде: их руки скользили по моей коже, губы дразнили, а тела прижимались так, будто мы снимались в самом запретном порно.

Максим шептал мне на ухо свои пошлые шуточки, пока его пальцы находили все мои слабые места, дразнил, ласкал. А Данил, молчаливый и суровый, брал меня с такой силой, что я проснулась, задыхаясь, с трусиками, которые прилипли к моей киске от влаги.

И вот я лежу, уставившись в потолок, и чувствую, как мое тело гудит, как провод под напряжением.

«Черт, Алина, соберись, – думаю я, но мои руки уже сами тянутся вниз. – Это просто сон, гормоны, ничего такого».

Но кого я обманываю?

Задираю ночную сорочку, моя большая грудь тяжелая и чувствительная вываливается, когда я спускаю с плеч тонкие лямки. Беру ее в руки, сжимаю, прокручиваю пальцами соски, оттягиваю их, стон срывается с губ, прежде чем я успеваю его заглушить.

Моя другая рука скользит ниже, под трусики, и, о боже, я мокрая, как после летнего ливня. Клитор твердый, даже сквозь ткань, и я начинаю тереть его, представляя, как Максим ухмыляется, целуя мою шею, а Данил смотрит своими темными глазами, пока его пальцы…

Черт, я кончаю быстрее, чем успеваю осознать, выгибая спину, прикусывая губу, чтобы заглушить стон. Волна за волной накрывает меня, а я сжимаю бедра, ложусь на бок, кричу в подушку, тяжело дыша, с ощущением, что только что пробежала марафон.

Когда сердце перестает колотиться, как сумасшедшее, встаю, все еще дрожа, подхожу к окну, чтобы проветрить голову. И, конечно, Козловка решает добить меня.

На лужайке у дома деда Аркадия Максим и Данил устроили чертов фитнес-клуб под открытым небом. Они отжимаются, их загорелые спины блестят от пота, мускулы перекатываются, как в замедленной съемке.

Потом они переходят к турнику, который, видимо, смастерили из какой-то старой трубы. Максим подтягивается с легкостью, ухмыляясь, как будто знает, что за ним наблюдают. Данил делает то же самое, но с такой сосредоточенностью, будто турник – его личный враг.

Их татуировки играют на солнце, и я стою, прилипнув к окну, с мыслью: «Господи, они что, специально? Это же не соседство, это порно в прямом эфире!»

Отхожу от окна, чувствуя, как щеки горят, а между ног все еще пульсирует возбуждение.

«Алина, ты не малолетка, которая тает от вида накачанных мужиков, – говорю я себе, но голос в голове хихикает: – Ага, конечно, не таешь, а просто плавишься, течешь как реки гребанного Ганга».

Решаю, что кофе – мой единственный спаситель, и иду на кухню, накидывая легкий халат поверх сорочки. Халат, конечно, не скрывает ничего – он обтягивает формы, как вторая кожа, но я же не монашка, правда? Пусть смотрят, если им так хочется.

Пока кофеварка булькает, я думаю о вчерашнем вечере. Максим с его шуточками и Данил с его взглядами, от которых у меня до сих пор мурашки. Они явно не просто приезжие – от них пахнет проблемами, как от деда Аркадия самогоном.

Но, какие же они горячие, как моя шарлотка прямо из духовки, и я не могу не играть с этим огнем. Я знаю себе цену – и эти двое еще попотеют, если думают, что могут просто так влезть в мою жизнь.

С чашкой кофе в руке я выхожу на веранду, чувствуя, как утренний ветерок ласкает кожу. Максим и Данил все еще на лужайке, теперь они делают какие-то выпады, и я клянусь, их шорты сидят так низко, что я вижу начало их… ну, вы поняли. Отпиваю кофе, чтобы скрыть ухмылку, и кричу:

– Эй, мальчики, вы что, готовитесь к конкурсу «Мистер Козловка»? Или просто решили помучить местных курочек своим видом?

Максим сразу оборачивается, его глаза блестят, как у кота, который увидел миску сметаны. Он вытирает пот со лба и подходит к забору, который разделяет наши участки.

– Доброе утро, соседка, – говорит он, и его голос – как теплый мед. – А ты что, уже снимаешь нас для своего канала? Мы бы могли устроить шоу получше.

Я хмыкаю, скрещивая руки, отчего халат чуть распахивается, показывая намек на декольте. Пусть смотрит, я же не против.

– О, милый, для моего канала вы слишком… перекачанные, – я делаю паузу, оглядывая его с ног до головы. – Подписчики подумают, что я снимаю рекламу спортзала, а не ватрушки.

Данил, который до этого молчал, подходит ближе. Его взгляд – как выстрел, и я чувствую, как мое тело реагирует, вспоминая утренний сон. Он вытирает руки о шорты и говорит:

– Ватрушки – это хорошо. Но дрова тебе кто колоть будет? Или ты сама с топором бегаешь?

Я чуть не давлюсь кофе. Этот молчун, а знает, куда бить. Ставлю чашку на перила веранды и наклоняюсь чуть ближе, чтобы они видели все мои «выдающиеся достоинства».

– Дрова? – я приподнимаю бровь. – Ну, раз вы такие спортивные, может, поможете хрупкой соседке? А я, так и быть, угощу вас своими… булочками.

Максим смеется, хлопая Данила по плечу.

– Слышал, Дэн? Она нас на дрова подписывает. А я думал, мы тут только гвозди забивать будем.

Данил не улыбается, но его глаза темнеют, и я знаю, что он уловил мой намек.

– Дрова наколем, – говорит, его голос – как обещание чего-то большего. – Но булочки твои, соседка, лучше бы были горячими.

Смеюсь, чувствуя, как внутри все искрит. Ох, парни, вы еще не знаете, с кем связались. Я знаю, как дразнить, и мои булочки – это только начало.

– Ладно, мальчики, – говорю, поворачиваясь, чтобы уйти, и намеренно покачивая бедрами. – Дрова в сарае, топор там же. А я пока ватрушки заготовлю. Не подведите.

Я слышу, как Максим что-то шепчет Данилу, и тот хмыкает – редкое явление.

Возвращаясь в дом, я думаю: «Эти двое – как ходячий тестостерон, и я уже влипла по уши. Но, черт возьми, игра стоит свеч».

Ставлю кофе на стол и начинаю месить тесто для ватрушек, представляя, как Максим и Данил колют дрова, их мускулы напрягаются, а пот стекает по их спинам.

Мои мысли снова уносятся к тому сну, и я понимаю, что Козловка еще никогда не была такой… жаркой

Глава 4

Алина

Солнце сегодня не просто светит – оно жарит, как духовка, в которой я пеку свои ватрушки. Воздух дрожит от зноя, и я стою у окна кухни, забыв про тесто, которое уже липнет к пальцам, как мои мысли к этим двум чертовым Аполлонам, что колют дрова на моей лужайке.

Максим и Данил – это не соседи, это ходячая катастрофа для моего либидо, которое, похоже, решило устроить бунт после года воздержания.

Прилипла к окну, как муха к меду, и наблюдаю, как они орудуют топорами. Максим рубит дрова с какой-то мальчишеской энергией. Он то и дело встряхивает волосами, и капли пота летят во все стороны, сверкая на солнце, как бриллианты.

Его торс – это чистый грех, и я клянусь, что каждая мышца на его прессе будто подмигивает мне: «Эй, Алина, ты точно хочешь только ватрушки печь?»

Данил, брюнет с татуировкой дракона, которая, кажется, оживает при каждом его движении, работает молча, сосредоточенно. Его топор вгрызается в полено с такой силой, что я невольно сжимаю бедра, представляя, как эта же сила…

Черт, Алина, соберись!

Но как тут собраться, когда его спина блестит от пота, а шорты сидят так низко, что я вижу тень его V-образных мышц, уходящих куда-то в запретную зону? Этот мужик – как буря, которую хочется укротить, но я знаю, что это я окажусь укрощенной, если подойду слишком близко.

Они оба – как кадр из фильма для взрослых, только без цензуры и с запахом свежескошенной травы и древесины. Стою, забыв дышать, и чувствую, как мое тело предает меня, как пульсирует между ног и грудь отяжелела.

Год без мужчины – это, конечно, мой личный рекорд, но, господи, я же не железная! А эти двое – как вызов моей выдержке, которую я и так еле держу.

Внезапно в кухне раздается запах, который выдергивает меня из моего порочного транса. Черт, ватрушки! Бросаюсь к духовке, чуть не споткнувшись о собственные ноги, и вижу, как мои драгоценные булочки начинают подозрительно темнеть по краям.

«Ну уж нет, вы у меня не сгорите, красотки!» – мысленно кричу, хватая прихватки и вытаскивая противень. Успела! Ватрушки золотистые, с румяной корочкой, и я выдыхаю, чувствуя себя героем, который спас мир.

Ну, или хотя бы десерт.

Пока ватрушки остывают, я решаю, что пора проявить гостеприимство. Не потому, что я такая уж добрая соседка, а потому, что мне нужно хоть как-то отвлечься от этих двух ходячих соблазнов, которые превращают мою лужайку в съемочную площадку для фантазий 18+.