Глава 6

– Уважаемые пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Шёнефельд, города Берлина. Температура за бортом двадцать семь градусов Цельсия, время – пятнадцать часов двадцать три минуты. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта. Благодарим вас за выбор компании «Аэрофлот». Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки.

Стюардесса произнесла это по-русски, а затем повторила по-немецки. За прошедший год я значительно продвинулся в изучении языка Гёте и Шиллера, решив, что английский – это хорошо, но нужно двигаться дальше, а немецкий на данный момент один из самых распространённых в Европе. К тому же в техникуме его преподавали, пусть даже уровень занятий был откровенно слабоват. Но сатори и репетиторы мне в помощь, и к концу года я уверенно шпрехал и шастал по немецкому сектору сети.

Из положительных эффектов – удалось отказаться от переводчика, навязываемого Игорем Игоревичем. Не то чтобы у меня были секреты от родной конторы, но такого грубого наблюдение я физически не переваривал. Понятно, что мою хитрость раскусили на раз, но давить не стали, пообещав приставить человека от принимающей стороны. А мне посоветовали не светить владение языком, на что я согласился. Как говорится, умеешь считать до десяти, остановись на восьми.

В отличие от большинства пассажиров я не спешил. Да и место у иллюминатора позволяло не суетиться. Спокойно дождался, пока большинство выйдет, поднялся, достал сумку с ноутбуком и личными вещами и спокойно вышел из освободившегося салона. На самом деле какой-то смысл спешить был, ибо аэропорт Шёнефельд по уровню комфорта не дотягивал до московских и даже до Толмачёво. Никаких траволаторов не предполагалось, хорошо ещё, что и автобусов тоже. Но по транспортному рукаву и дальше пришлось топать на своих двоих. Впрочем, меня это совершенно не парило.

В самом аэропорту тоже всё было весьма скромненько. И не скажешь, что находишься в столице одного из крупнейших государств в Европе. Хотя после разделения Германия значительно сбавила в объёмах, но всё равно Берлин оставался столицей, могли бы и посолидней чего построить. А то с виду будто в какой райцентр нашей необъятной попал, разве что вокруг было чисто и ухоженно.

– Какой есть цель фаш поссешений Берлин? – С русским у таможенницы имелись проблемы, но в целом разобраться было можно. – Работ? Оттых?

– Конференция по новым компьютерным те… технологиями и защите компьютерных программ, – жаль, никто, кроме меня, не мог понять ироничность момента. – Работа.

– Есть понятно, – протянула крепкая бабёнка лет сорока с копейками, имеющая по-немецки некрасивое лицо, массивную нижнюю челюсть, придающую ей сходство с бульдогом, и невыразительные мутные глазёнки, которыми она пыталась сверлить меня, словно подозревала в шпионаже на все разведки мира разом. – Топро пошаловать. Слетуйюший!!!

– Благодарю. – Я ловко подхватил паспорт со штампом о въезде и двинулся к выходу в зал ожидания. – Ну, встречай меня, Берлин!

Приглашения на различные мероприятия начали приходить мне с момента взлёта «Птички», но я на них почти не обращал внимания. Дел и так хватало, чтобы ещё кататься по непонятным сборищам, обычно дающим очень мало пользы. Но в ЦК ВЛКСМ решили по-другому. Они и так то и дело закидывали мне удочки на разные темы, ведь как такое может быть: комсомолец, разработавший такие проекты, и не под их контролем. Сильно наглеть им не позволяли, дав несколько раз по рукам, причём сам я узнал об этом только постфактум, но вот от поездки на слёт отмазаться не удалось. Да я и сам не хотел, если честно.

Мне нужно было за границу, навести мосты, ведь пора было выходить на международный уровень, а данное мероприятие считалось весьма значительным. Хотя бы, потому что на неё съезжалась коммунистическая молодёжь не только из стран Варшавского договора, но и из загнивающего Запада. Поэтому, кстати, местом проведения и был выбран Берлин, город, в котором встречались две доминирующие в мире системы. Тем более что железный занавес в этом мире был куда менее крепким и пересечь границу не составляло никакого труда.

– Герр Калинин! Камрад! – Стоило выйти из таможенной зоны, как ко мне кинулся эдакий типичный молодой бюргер, держащий в руках табличку с моим именем. – Товарищ Калинин, стравствуйте!!! Я так рат, что вы смогли приехать!!! Это такая утача!!!

– А вы… – Я сделал вид, что задумался, а сам при этом оценивал своего переводчика и сопровождающего. С виду он меньше всего походил на агента Штази, но я скорее поверю в инопланетян, чем в то, что местный комсомольский, то бишь свободовский вожак не сотрудничает со спецслужбами. – Томас Майер? Это же вы должны меня встретить?

– Я, я, то есть та, ихь, в смысле я! – Русский у Томаса был куда более чистым, чем у таможенницы, но, скорее всего, от волнения, он немного сбивался. – Я есть лично приехать за тобой… за вами, герр Калинин. Прошу прошенийа, йа немнохо волноваться. Йа есть не ожитать, что ты… вы есть согласиться на приглашений…

– Герр Майер, давайте сразу определимся. – Я придержал поток славословий в мой адрес. – Я слишком молод, чтобы называть меня на вы, да и товарищ Калинин – это мой дед. Меня можно просто Семёном звать. И давайте без восторгов в мой адрес. Серьёзно, я не сделал ничего такого уж особенного. Да, какие-то наработки у меня имеются, что и отметили в руководстве страны, но основную работу сделали учёные. Моей была только идея. Вы сами должны понимать, что одно дело придумать что-то, кажущееся гениальным, и совсем другое – внедрить это в жизнь. В нашей сфере это чуть проще, за счёт того, что не всегда нужны сложные аппаратные решения, но тем не менее. Вы старше меня, опытней, мне просто неудобно слушать от вас дифирамбы.

– Оу, конешно! – немного сдал назад Томас и успокоился. – Прошу прощения. Но вы… ты слишком прибетняешь свои саслуги. Я правильно говорить? Не знаю, какое тут слово потобрать. Но твоя социальная сеть – это есть новый шаг в развитии интернета.

– А как же мордокнига? – Насколько мне было известно, Цукенберг уже активно продвигал своё творение, и по охвату мне до него было очень далеко. – Я понимаю, что она больше в странах НАТО распространена, но всё же постарше будет, чем «НаСвязи».

– Ну что вы, какой морто… я не понял, как ты его назвал, но это же liesenbuch, верно? – улыбнулся герр Майер. – Да, у нас тоже есть прозвища. Так вот, на мой взгляд, Mundpropaganda, куда удобнее. Ой, прошу меня простить, просто у нас так прозвали вашу сеть. По-русски это бутет… юбочный радио?

– Сарафанное, может быть? – Я улыбнулся от такого искажения идиомы. – И чем же «НаСвязи» лучше?

– Хоть бы встроенным перевотчиком! – взмахнул руками немец. – Это же есть сенсация! Я поначалу не поферил, что такое вообще восмошно! Перевотчик прямо на портале, опрапатыфаюший соопщения на лету!

– Ну, это точно не моя заслуга. – И я ничуть не кривил душой. Идея с переводчиком у меня была, не спорю, но там требовался просто огромнейший объём работы по обучению нейросети, а у меня не было ни времени, ни опыта. – Товарищи из МГУ совместно с литературным институтом постарались. Я лишь приспособил их разработку. Получилось неплохо, не спорю, но ещё есть куда стремиться. И вообще… мы не слишком здесь задержались? Как мне кажется, возможность поговорить у нас ещё будет.

– О майн гот! – хлопнул себя по лбу Томас. – Прошу прошенийя! Я есть думкопф! Идём, идём, у меня есть на стоянке машина! Отвезу вас… тебя в гостиниц.

Я с улыбкой последовал за причитающим герром Майером. Не скажу, чтобы я был совсем чужд честолюбия, но и приписывать себе все заслуги тоже не хотел. Над новой социальной сетью работала команда, причём разросшаяся уже до тридцати человек. Часть из них, правда, ковырялась с онлайн-радио, но нам удалось прикрутить одно к другому, так что теперь, листая посты, достаточно было щёлкнуть по одному значку, чтобы включилась музыка. Но дело даже не в этом, а в том, что реализовывать задумки пришлось именно ребятам. Не скажу, что я остался не у дел, работы хватало, да и дорожную карту развития сети разрабатывал только я, опираясь на воспоминания о прошлом мире. Это позволяло избежать многих ошибок, но работы от этого меньше не становилось. Скорее наоборот.

При этом все чётко понимали, что они только руки, а я голова. Нет, я не ограничивал фантазию ребят, и, если у них были дельные предложения, мы брали их в реализацию. Более того, специально отвели время, чтобы каждый мог представить свою идею, а я официально объявил, что готов поддержать проект любого из них, если тот окажется перспективным. Причём без каких-либо условий. Берите, пробуйте, творите. Уже даже были желающие, тот же Хомяк что-то придумал и сейчас доводил до ума, собираясь меня удивить. Но на конференцию я поехал один. Так было нужно.

– «Нива»?! – Машина герра Майера ждала нас на большой парковке перед аэропортом и изрядно удивила меня своей маркой. – Серьёзно?!!

– А ты штать «Мерсетес»? – рассмеялся тот. – Можно, но очень торого. Высокие налоги. Мало мест для парковки. Большой расход топлива. «Нива» дешевле. И есть коммунистически!

– Это понятно. – В целом, я действительно был согласен с его аргументами. К тому же это ведь не Советский Союз, где, несмотря на все ухищрения, типа использования энергетов и прочего, многие дороги оставались таковыми только по названию, а так больше походили на направления. Но даже у нас в городах и пригородах с дорогами уже было более-менее нормально. Даже я на своей «Чайке» особо не парился, а она у меня оказалась весьма чувствительна к покрытию. – Но почему «Нива»? Если нужна маленькая и неприхотливая машина для города, тот же новый «Запорожец» весьма неплох. Или у «Опеля» можно что-то поискать.

– Можно, – кивнул Томас. – Но, если уже есть машина, сачем мне ещё одна? У меня есть «Вольво», на нём ездит шена. Возит тетей в школу и по телам. А мне тостаточно «Нивы».

– Тут не поспоришь. – Немецкая бережливость мне в чём-то импонировала, хотя лично я считал, что она местами переходит в жлобство. – К тому же классика есть классика.

Как вот с машиной. Деньги у герра Майера точно были, он служил членом секретариата районного комитета Союза Свободной Немецкой Молодёжи, эдакого аналога комсомола. Весьма высокая должность, соответствующая завсектором райкома комсомола или аналогичной должности, кстати, и я был весьма удивлён, что ко мне приставили такого человека. Хоть не скрою, моё чувство собственного величия этот факт растил как на дрожжах.

Забросив чемодан в багажник, я уселся в машину, сразу оценив уровень комфорта. И это несмотря на то, что эта «Нива» оказалась необычной даже для экспортного варианта. Велюровые сиденья с боковыми поддержкам и подголовником, спортивный руль, магнитола с дистанционным управлением и даже люк на крыше. Нет, я не спорю, может, когда-то это выглядело круто, но по сравнению с «Чайкой» я словно на пятьдесят лет в прошлое перенёсся. Хотя нет, вспоминая масклкары, послужившие прототипами для моей ласточки, американцы уже тогда умели делать комфортные автомобили. А если взять разные «Линкольны» и прочие сухопутные линкоры с запредельным объёмом двигателя и настолько шикарным салоном, что в нём хотелось жить, то отечественный автопром и вовсе тихо плакал в сторонке.

– Как фам моя малышка? – Закрыв багажник, герр Майер уселся на место водителя и с гордостью похлопал по рулю. – Лимитед эдишн! Ей почти тритсать лет, а выглятит как новая! Мне её купил отес на совершеннолетие. С тех пор мы вместе.

– Сразу видно, что вы любите машину, – польстил я Томасу. – Это всегда чувствуется. И машина всегда отвечает взаимностью. Я свою тоже берегу, стараюсь ни в какие говна не лезть. Жаль только, не всегда получается.

– А какая у вас… тебя? – живо заинтересовался герр Майер. – Тоже «Лада»?

– Нет. – Я покачал головой. – У меня «Чайка» нового образца. Тоже подарили, но не отец. Он у меня погиб ещё до моего рождения.