И все-таки кое-чего мне не хватало. Самого важного фрагмента мозаики: Катерины, матери^[7]. Именно она – тот луч, что освещает жизнь ее сына, приближает нас к нему во вполне человеческом измерении, дает понять, что тайна его творчества состоит не из непостижимых и темных загадок, а из простых и безграничных тайн самой природы: любви, рождения и родов, страданий и радостей, жизни и смерти. Это история мучений и боли, надежды и свободы, история женщины, бесправнейшего существа на земле, подарившей жизнь величайшему гению человечества. А по сути – не что иное, как история любви матери и ребенка. История разлук и потерь. Сколько на свете миллиардов подобных историй – и каждая уникальна, неповторима, прекрасна. Это история каждого из нас. И он, ребенок, Леонардо, всю свою жизнь потратит на то, чтобы отыскать, вернуть из глубин собственного сердца эти ласкающие руки и лучезарную улыбку.

I
Мальчишка из Винчи

1
Три часа после захода солнца

Анкиано близ Винчи, 15 апреля 1452 года

Солнце садится. Темной громадой маячит в тумане далекая гора, блестит речная гладь. Едва стихло среди скал Монт-Альбано эхо ангелуса, и вот уже колоколу на башне Санта-Кроче в Винчи вторит колокол поскромнее, зато и поближе – в сельской церкви Санта-Лючия-а-Патерно.

Подходит к концу пятница – такой же день, что и вчера, такой же, как любой другой. Крестьяне заканчивают работу среди олив, женщины, выйдя на порог, благоговейно осеняют себя крестным знамением. Молятся за женщину, которую привезли сегодня в старый дом при маслодавильне, что под старой голубятней. Девять месяцев завершились, воды уже отошли, и теперь в тишине оливковой рощицы слышны только ее душераздирающие крики. Мария, матерь всего сущего, помоги ей, спаси!

Через три часа после захода солнца^[8] крики вдруг обрываются. А несколько мгновений спустя под первыми звездами, загоревшимися в ясном весеннем небе, слышится плач младенца.

Кто его мать? Никто не знает, она нездешняя. Знают отца, молодого нотариуса, сера Пьеро да Винчи, правда, живет он во Флоренции. И не женат, так что ребенок этот, как говорится, добрых кровей, но незаконный по рождению.

Однако отец Пьеро, восьмидесятилетний Антонио, нисколько не смущаясь, тотчас же принимает малыша в семью, и плевать ему на пересуды. Еще бы: чудо, милость Божья, первый внук, которого старик, чья долгая жизнь близится к концу, и не чаял увидеть.

Старый дом при маслодавильне, где родился мальчик, расположен не в Винчи, в черте городских или, тем более, замковых стен, а чуть выше по склону, в Анкиано. И старик Антонио этот дом прекрасно знает, поскольку упоминал его в собственноручно написанном документе, неформальном договоре, датированном 18 октября 1449 года.

Сам Антонио – не нотариус, но читать и писать умеет, к тому же повидал свет и никогда не пренебрегает просьбами земляков выступить в их спорах и соглашениях в качестве посредника, поверенного или миротворца. Пару лет назад его даже оторвали от партии в триктрак, которую старик играл с соседом в своем доме в Винчи, у самой городской мельницы, чтобы составить договор аренды на маслодавильню в Анкиано. Владельцем ее был сер Томме ди Марко ди Томмазо Браччи, еще один флорентийский нотариус; арендаторами выступали Орсо ди Бенедетто и Франческо ди Якопо. При подготовке документа присутствовали также два флорентийских таможенника, следившие за округой и перевалами Монт-Альбано^[9].

Анкиано – крохотная деревушка неподалеку от Винчи, в таком же крохотном приходе Санта-Лючия-а-Патерно. Однако пункт это стратегический, поскольку стоит он на древней дороге через Монт-Альбано, что взбирается к башне Сант-Аллучо, чтобы затем спуститься по противоположному склону в сторону Карминьяно и Бачерето. Некогда здесь высился замок гибеллинов, непрерывно воевавших с гвельфами Винчи и Флоренции, но в 1327 году флорентийцы в конце концов его разрушили. Осталась лишь кучка крестьянских хижин на вершине хребта: с одной стороны – ущелье, с другой – бескрайняя равнина, царство ветра и облаков, простирающееся за гнилыми испарениями болот Фучеккьо, от белых вершин Апуанских Альп до Пизанских гор и неверной линии моря на горизонте.

Именно здесь, согласно древнему преданию жителей Винчи, и появился на свет наш малыш. Предание это подтверждается недавними архивными исследованиями: крестными ему станут не только соседи деда Антонио по Винчи, но и все, кто так или иначе связан с Анкиано и Санта-Лючия-а-Патерно: одни там родились, у других – дом или участок, кто-то работает на земле, кто-то женился на тамошней девушке, кто-то перевез в деревушку престарелую мать.

Старый дом, пускай и сильно перестроенный за столь долгое время, по-прежнему стоит среди олив: одноэтажный, с тремя просторными комнатами, мощеным кирпичным полом, очагом и глубокими нишами в массивных стенах, где хранили инструменты и предметы обихода; рядом – здание поскромнее, в глубине которого расположена хлебная печь с топкой в полуподвале и узким проходом, ведущим во внутренний двор, а ниже открывается густо поросший кустарником склон.

Маслодавильня, до 1445 года принадлежавшая флорентийскому нотариусу серу Лодовико ди сер Дуччо Франчески, а затем серу Томме, после смерти последнего в 1479 году перейдет к флорентийским сервитам, то есть к важнейшему для нас монастырю Сантиссима-Аннунциата.

По счастливому совпадению, поверенным монахов будет как раз отец малыша, сер Пьеро, который в 1482 году, желая устроить в Анкиано небольшую гостиницу, «постоялый двор» для проходящих мимо путешественников и пилигримов, выкупит дом, восстановит его и даже закрепит на стене фамильный герб, однако из этой затеи ничего не выйдет. С тех пор дом так и останется во владении семьи да Винчи. Наследники сера Пьеро переберутся туда после его смерти в 1504 году и продолжат жить, поколение за поколением, до 1624 года, когда фра Гульельмо, последний потомок другого Гульельмо, сына сера Пьеро, подарит участок своей обители, Санта-Лючия-алла-Кастеллина.

Таким образом, в 1452 году ни дом, ни маслодавильня Антонио или серу Пьеро не принадлежали. Возможно, именно поэтому Анкиано куда лучше, чем городской дом в Винчи, мог обеспечить роженице покой и укрытие от нескромных взглядов, столь необходимые для счастливого завершения внебрачной беременности.

2
«Наречен Лионардо»

Винчи, 16 апреля 1452 года

Однако теперь этот нежный плод греха нужно как можно скорее окрестить, иначе если он вдруг умрет, то навечно угодит в лимб, где нет ни боли, ни радости.

Происходит это, вероятно, уже на следующий день, в белое воскресенье^[10], в простой каменной купели церкви Санта-Кроче в Винчи. Крещение совершает приходской священник, дон Пьеро ди Бартоломео Паньека. И пусть ни отца, ни матери рядом нет, но добрых людей на торжестве хватает и без них. Людей из Винчи.

Вот они, свидетели того крещения, едва войдя в церковь, сразу направляются посмотреть на очаровательного младенца, глядящего на мир широко распахнутыми глазами.

Папино ди Нанни Банти – мелкий землевладелец, скромный торговец посудой и бакалейщик, и с ним Мео ди Тонино Мартини, арендатор.

Арриго ди Джованни Тедеско – управляющий землями и фермой Феррале, что принадлежат влиятельной флорентийской семье Ридольфи: в приходской церкви Винчи его трудами заложена капелла Санта-Барбара.

Богатый землевладелец Пьеро ди Андреа Бартолини по прозвищу Сыч, с приятелем-кузнецом Нанни ди Венцо, взявшим с собой шестнадцатилетнюю дочь Марию: они свояки, поскольку женаты на сестрах, Менике и Фьоре, дочерях Барны ди Нанни и монны Николозы.

Сама монна Николоза, вдова, живущая в Меркатале, тоже в числе крестных. Она привела с собой целый отряд почтенных кумушек: монну Лизу, вдову посредника-спекулянта Доменико ди Бертоне; монну Антонию, вдову торговца скотом Джулиано Бонаккорси и мать Андреа, бывшего диакона из Санта-Кроче и бенефициария капеллы Сан-Маттео, а ныне приходского священника в Сан-Пьеро-ин-Витолини; и, наконец, монну Пиппу ди Превиконе.

Все они – друзья и подруги Антонио и его жены, монны Лючии, а Папино, Нанни и дон Пьеро – еще и соседи, как, впрочем, и Пьеро ди Доменико Камбини или кузнец Джусто ди Пьетро.

После крещения уставший старик Антонио возвращается домой. Однако он понимает, что осталось еще одно крайне важное дело. Негоже ведь, чтобы столь выдающееся событие, случившееся в семье, забылось, не оставив следа. И простейший способ предотвратить такое несчастье – записать.

Это Антонио знал всегда. С раннего детства его учили: того, что не запишешь, и не существует. Необходимо зафиксировать точку в потоке времени, отметить начало новой жизни в непрерывности прошлых и будущих существований. Запечатлеть мистическую встречу поколений.

Антонио открывает реестр, принадлежавший еще его отцу-нотариусу, серу Пьеро ди сер Гвидо. На протяжении многих лет он использовал последнюю, пустую страницу, чтобы вносить туда, словно в личную памятную книжку, заметки о рождении и крещении собственных детей: Пьеро, Джулиано, Виоланте и Франческо. В самом низу еще осталось немного места. Старик снова берет в руку перо, макает его в чернила и пишет: «1452 / Родился у меня внук от сера Пьеро, моего сына, 15 апреля, в субботу, в 3 часа ночи. Наречен Лионардо. Крещен отцом Пьеро ди Бартоломео да Винчи, Папино ди Нанни Банти, Мео ди Тонино, Пьеро Сычом, Нанни ди Венцо, Ариго ди Джованни Тедеско, монной Лизой ди Доменико ди Бреттоне, монной Антонией ди Джулиано, монной Николозой, вдовой Барны, монной Марией, дочерью Нанни ди Венцо, монной Пиппой ди Превиконе»^[11]. «Наречен Лионардо». Странный выбор. В семье да Винчи так еще никогда и никого не называли.

Святой Леонард Ноблакский, лиможский отшельник, – святой, особо почитаемый в этих краях за помощь в двух одинаково сложных задачах: заключенным и рабам – освободиться от цепей, а женщинам – выносить трудную беременность. Красивое имя, заключающее в себе, как говорят, силу льва и жар пламени. Но в первую очередь это символ свободы.

Антонио может только гадать, будет ли малыш когда-нибудь носить фамилию да Винчи. Старик только за, но мальчик родился вне брака, и право на фамилию он получит только в том случае, если отец его узаконит, а Пьеро вполне способен этого не сделать. Впрочем, неважно. Отныне и навсегда ребенок будет зваться Леонардо ди сер Пьеро ди Антонио да Винчи: «внук мой от сера Пьеро, моего сына». Сойдет и так.

3
Нотариусы и торговцы

Винчи, Флоренция, Барселона и Марокко, XIV–XV века

Название места рождения Леонардо, Винчи, совпадает с фамилией его семьи, да Винчи, в свою очередь произошедшей от родного городка. В какую эпоху? Вероятно, в тот момент, когда один из его предков, решившись круто изменить жизнь, оставил земледельческий край и перебрался в центр гражданской и политической жизни города-государства, что непрерывно наращивало мощь на протяжении всего XIII века: Флоренции.

Городок и замок Винчи, освободившись от феодального владычества графов Гвиди, связали свои судьбы со столицей еще в 1254 году и с тех пор, неизменно оставаясь верными партии гвельфов, наслаждались длительным периодом мира, наступившим во второй половине XIV века. В 1372 году власть от замкового кастеляна перешла в руки совета, состоящего из градоначальника-подеста, двух капитанов от партии гвельфов и тридцати советников.