– Если поискать как следует, у кого угодно отыщется повод для слез, – парировала Кэт. – И все-таки я не понимаю, зачем Раш осложняет Хадграфту жизнь.

– Для нас имеет значение лишь сам факт, а не его причина.

Кэт покачала головой:

– Должно быть какое-то объяснение. Наверняка это как-то связано с тем, что Раш вышел из дела.

Они дошли до конторы. Бреннан отпер дверь.

– Нужно, чтобы кто-нибудь за нас вступился, вы согласны? Какой-нибудь влиятельный человек. Другим способом до Раша не достучаться. Иначе так и будем зависеть от его прихотей.

Кэт промолчала. Она понимала, что Бреннан прав, и знала, что он скажет дальше, но не хотела слышать подобных предложений. Однако Бреннана это не остановило.

– Может быть, попросите господина Марвуда замолвить за нас словечко?

Остаток дня Кэт и Бреннан провели, наблюдая за сворачиванием строительных работ на территории богадельни и приводя в порядок свои дела. Когда бригада ушла, они заперли контору и зашагали к стоянке наемных экипажей у Холборнского моста. Кэт, пусть и не без колебаний, оставила Ледварда охранять стройку. Сторож не давал ей поводов в нем усомниться, к тому же внутри хранилось слишком много дорогостоящих предметов и материалов, чтобы бросать их без присмотра.

Возница высадил Бреннана на Сент-Мартин-лейн – в настоящий момент он жил в доме родителей жены – и поехал дальше, на Генриетта-стрит. Чертежное бюро работало на верхнем этаже дома под знаком розы, а прямо под ним располагались личные апартаменты Кэт.

Ее впустил привратник Фибс. В ответ на его приветствие она лишь рассеянно кивнула. Вдруг на Кэт накатила усталость. По лестнице она поднималась медленно, останавливаясь на каждой площадке.

Если Раш не сменит гнев на милость, у них только два пути. Первый – обратиться в суд, в надежде вынудить мирового судью пойти на уступки, но на это уйдет уйма времени и денег. А второй – найти человека, обладающего достаточным влиянием, чтобы надавить на Раша и заставить его снять ограничения.

Бреннан прав. Первый, кто приходит на ум, – это Марвуд. Он служит в Уайтхолле и пользуется доверием власть имущих, у него много знакомых при дворе. Без сомнения, некоторые из них у него в долгу. А лучше всего то, что непосредственный начальник Марвуда – лорд Арлингтон, государственный секретарь и самый влиятельный человек в государстве после короля. Стоит Марвуду довести ситуацию до сведения Арлингтона, и за пару часов дело разрешится в их пользу.

Но в том-то и беда, что Кэт не желала обращаться к Джеймсу Марвуду. Просить его о помощи? Только не это! Их и без того слишком многое связывает: оказанные друг другу услуги, невысказанные слова, нерешенные вопросы.

Джейн Эш, служанка Кэт, ждала у двери, чтобы взять у хозяйки плащ и шляпу и снять с ее ног башмаки, облепленные размокшей после дождя грязью. В гостиной горел камин, а на плите грелась кастрюля с водой. С тех пор как умерла мать Джейн, девочка ночевала в каморке, смежной со спальней. Служанка была настолько хрупкой и тоненькой, что почти не занимала места. В глубине души Кэт была рада ее обществу.

– Вам письмо, госпожа. Принести?

Еще один проклятый счет!

– Не сейчас.

Кэт направилась в спальню, чтобы надеть домашние туфли. Позже, вечером, когда она наконец добралась до письма, Кэт сразу поняла, что перед ней вовсе не счет: об этом свидетельствовало уже одно качество бумаги. Сломав печать, она развернула лист, и комнату тут же заполнил аромат успевших несколько выветриться духов, насыщенных, цветочных, с нотками мускуса.

Ma chère Madame…^[2]

Письмо было от мадам де Борд. Кэт познакомилась с этой женщиной в прошлом году во Франции, когда выполняла заказ для герцогини Орлеанской, сестры короля Карла. Мадам де Борд служила у герцогини камеристкой и входила в ее ближний круг. Мадам де Борд отличалась добросердечием и глубокими познаниями в области моды. Они с Кэт стали хорошими подругами. После смерти сестры король предложил ее придворным дамам места в Англии. Мадам де Борд согласилась и теперь исполняла обязанности костюмерши королевы Екатерины.

…такое чувство, будто мы с Вами не виделись целую вечность. Не желаете заглянуть к нам как-нибудь вечерком? Буду очень рада. Ее величество в Саффолке, но у нас всегда собирается приятное общество, хотя в отсутствие королевы народу будет меньше, чем обычно. Полагаю, Вы с немалым интересом ознакомитесь с новыми веяниями моды, особенно в сфере обуви. Только за прошедшую неделю нам пришли две поставки из Парижа. Если позволит погода, выйдем погулять на террасу. Для меня самый удобный день – пятница…

Кэт отбросила письмо. Судя по звукам, доносившимся с лестничной площадки, Джейн щеткой отскребала с плаща грязь.

– Принеси перо и чернила! – крикнула ей Кэт. – И складной письменный столик!

Но когда все необходимое для письма оказалось перед ней, Кэт больше минуты просидела неподвижно с пером в руке. Наконец, обмакнув перо в чернильницу, она вывела на бумаге:

Дорогой господин Марвуд…

И тут же застыла, с недовольным видом уставившись на эти три слова. Кэт перечеркнула их жирной черной линией, но слова все еще можно было разобрать. Немного подумав, Кэт зачеркнула их во второй раз, потом в третий и в четвертый, пока на их месте не осталось ничего, кроме блестящей черной кляксы.

Глава 3

Дамы и господа танцевали, играли в карты и флиртовали друг с другом, прибегая к сдержанным, но красноречивым намекам. Однако королева была в отъезде – вместе с королем они посещали Саффолк и Норфолк. В результате вечерние увеселения проходили вяло. Почти все, кто хоть что-нибудь собой представлял, были при дворе, а двор там, где король.

Будучи фрейлиной, при более благоприятных обстоятельствах Луиза сопровождала бы королеву. Но девушка еще не оправилась от перенесенной летом лихорадки, поэтому королева велела ей оставаться в Уайтхолле и поправлять здоровье. А может быть, у ее величества была и другая причина желать, чтобы Луиза не покидала Лондон: чем дальше ее фрейлина от короля, тем лучше.

Этим вечером Луизе полегчало, и служанка сказала ей, что, возвращаясь в Ньюмаркет, герцог Бекингем ненадолго задержался в Лондоне. Сойдя вниз, Луиза сыграла в омбре, но из-за одной неудачно выпавшей карты потеряла больше, чем могла себе позволить. Вдобавок она слишком увлеклась вином, что было весьма неблагоразумно с ее стороны. Однако герцог так и не появился.

Наконец, когда Луиза уже сложила веер и встала, собираясь уходить, в дверях возник Бекингем, и на секунду в гостиной воцарилась тишина. Герцог замер, будто наслаждаясь произведенным эффектом. Это был высокий, великолепно одетый человек в позолоченном парике, а на оплывшем лице больше всего бросался в глаза крупный нос, напоминавший лезвие топора. Луизу одновременно охватила и тревога, и упрямая, безрассудная надежда. Встав, она направилась к герцогу.

– Мадемуазель, – произнес тот по-французски, – выглядите очаровательно. Если ангелы увидят вас с небес, то непременно прилетят за вами, сочтя вас одной из них.

– Вы мне льстите, ваша милость, – сказала Луиза, опустившись перед ним в реверансе.

Она не доверяла этому человеку, но такого богатого и влиятельного врага, как герцог Бекингем, наживать опасно. К тому же он согласился оказать Луизе услугу.

– Вы только что встали из-за карточного стола, – заметил Бекингем. – Фортуна вам улыбнулась?

Луиза устремила на него простодушный взгляд, зная, что герцогу это понравится. Мужчины – такие глупцы!

– Увы, меньше, чем хотелось бы. – Луиза выдержала паузу. – У вас есть для меня новости?

– Я позаботился о том, чтобы первые шаги были предприняты, мадемуазель. Вам не о чем беспокоиться. Эта досадная помеха будет устранена.

– Помехи, сэр. Их две.

– Не тревожьтесь, – улыбнулся герцог, рот у него был широкий, губы красные, а зубы желтые и крепкие; из-за отвислых мясистых брылей в этот момент он напоминал пожилого мастифа с открытой пастью. – Механизм запущен.

– Прошу вас, сэр, сделайте все так, чтобы не возникало никаких досадных осложнений.

Герцог с улыбкой пожелал ей доброй ночи. В дверях Луиза оглянулась. Бекингем разговаривал с французским послом, месье Кольбером де Круаси. Заметив, что фрейлина смотрит на них, оба вежливо кивнули ей и продолжили беседу.

Мадам де Борд, костюмерша королевы, покинула комнату следом за Луизой и догнала ее в коридоре. Обе женщины хорошо знали друг друга, ведь они служили Мадам, покойной герцогине Орлеанской, прежде чем перебраться в Англию по приглашению брата принцессы, короля. Его величество любезно предложил придворным дамам сестры места в ближнем круге королевы. Какого мнения по этому поводу придерживалась его супруга, оставалось только гадать.

– Я видела, как вы разговаривали с герцогом, моя дорогая. А ведь у меня сложилось впечатление, что после всех неудобств, которые Бекингем причинил вам в Дьеппе, вы его недолюбливаете.

– Я отвечала ему чисто из вежливости, – ответила Луиза. – Доброй ночи.

– Будьте осторожны, словам этого человека верить нельзя. Уж вам это должно быть известно.

В конце коридора они разошлись в разные стороны. Луиза поднялась по лестнице, ведущей в покои, отведенные для фрейлин. У нее разболелась голова. Увы, Луиза понимала, что в словах мадам де Борд есть своя правда. Герцогу Бекингему нельзя доверять. Однако Луиза вынуждена ему довериться. Больше ей обратиться не к кому.

* * *

Кэт спала плохо. День выдался богатым на события, и во сне воспоминания о них сливались в один тревожный сумбур. Ей не давало покоя лицо покойника, вернее, что почему-то было еще хуже, его отсутствие. Кэт боялась, что, открыв глаза, увидит перед собой кровавую массу из плоти и костей, лишенную каких-либо узнаваемых черт, кое-как порубленный кусок мяса, когда-то бывший человеком. Лицо, лицом не являвшееся.

Первую половину утра вторника Кэт провела в чертежном бюро: она разбирала счета и писала запаздывавшим с оплатой клиентам письма, в которых вежливо, но твердо требовала, чтобы они погасили задолженность. Когда Кэт пребывала в мрачном настроении, ей казалось, что ее работа – не проектировать здания и наблюдать за их возведением, а пытаться удержать баланс между доходами и расходами. Письмо Марвуду по-прежнему лежало на столе, спрятанное между страницами трактата Фреара «Parallèle de l’architecture antique et de la moderne»^[3].

Снизу доносились женские голоса, а потом на лестнице послышались шаги – кто-то поднимался в чертежное бюро. В дверь даже не столько постучали, сколько робко поскреблись. В комнату, словно бестелесный дух, скользнула Джейн Эш.

– Прошу прощения, госпожа. Внизу вас ждет Маргарет.

Помянешь черта, и он тут как тут. Маргарет Уизердин, служанка Марвуда, неофициально выступала в роли наставницы Джейн, которую учила ведению домашнего хозяйства, правилам поведения, да и просто жизни. На Генриетта-стрит Маргарет заходила раз в неделю, а то и чаще. Хотя и от Кэт, и от Марвуда эти встречи держали в тайне, оба прекрасно о них знали.

Кэт сдержала раздражение.

– Зачем?

– Она передала для вас посылку от господина Бреннана. Когда Маргарет пришла, Фибс как раз ее принимал. Маргарет велела мне отнести посылку вам.

Кэт поманила девочку к себе, и Джейн подошла с небольшим, перевязанным бечевкой свертком из грубой бумаги, на которой они делали карандашные наброски. На посылке был указан ее адрес. Кэт сразу догадалась, что́ внутри, стоило ей взять сверток в руки.

Отослав Джейн прочь, Кэт разорвала бумагу и вытащила мужскую туфлю – левую, c узким квадратным носком. Этот предмет обуви успел истрепаться и запачкаться, но Кэт поняла, что кто-то выложил за него большие деньги: подобные туфли изготавливают только для джентльменов.

Внутри лежала записка, написанная мелким аккуратным почерком Бреннана.