– Ладно, – нетерпеливо киваю я. – Будут еще какие-то правила Диксон или можно мне уже идти? Пожалуйста. Мебель сама себя не соберет.

– На этом все. Хотя, знаешь, вообще-то есть еще одно важное правило Диксон. Шейны запрещены.

– Где запрещены?

– Везде и повсюду. Но в основном рядом со мной, – она снова улыбается, но веселья в этой улыбке нет. – Ладно, мы закончили, – она указывает на выход. – Можешь идти.

– Так вот как все будет, да?

– Да, я только что буквально сказала тебе, как все будет. С новосельем, Линдли.

Я покорно покидаю ее квартиру и возвращаюсь к себе. У меня в гостиной Уилл с Беккеттом сражаются с моим новым секционным диваном. Уилл разрезает ножом полиэтиленовою пленку, извлекая большие диванные подушки, а Беккетт скорчился на жестком деревянном полу, соображая, как основная секция крепится к выдвижной части. Диван я выбрал темно-серого цвета, потому что его проще чистить. Мне, конечно, вряд ли придется самому этим заниматься – по настоянию мамы раз в две недели ко мне будут приходить из клининговой службы. Она точно так же нанимала работников для таунхауса, где мы раньше жили с ребятами. По ее словам, мои способности в чистке останутся посредственными на веки вечные. Я с ней, конечно, не согласен. Думаю, как минимум посредственно я убраться в состоянии. И вообще у меня большие перспективы в области клининга.

– Простите, парни. Диксон надо было потрепать мне нервы. Так она проявляет свою любовь.

Уилл фыркает.

Беккетт с усмешкой отрывается от дивана.

– Прости, приятель, но эту цыпочку тебе ямочками на щеках не покорить.

В этом он, пожалуй, прав.

– Чувак, ты ей и правда не нравишься, – добавляет Уилл таким тоном, будто пытается мне втолковать простую истину. – Я на прошлой неделе обедал с ней и с Джиджи, так при упоминании твоего имени Диана так закатила глаза, что я уж думал, они у нее на хрен вывалятся.

– Вот спасибо-то. Мне так приятно от ваших слов.

– Ну-ну, твое огромное эго явно пострадало.

Я принимаюсь помогать Уиллу с подушками, а потом мы втроем совместными усилиями перетаскиваем диван в другое место, потому что, по словам Бекка, у окна его ставить нельзя – зимой будет слишком холодно. Диван мы ставим так, чтобы с него открывался вид на открытую стену из красного кирпича – самую дальнюю в гостиной. Сделав пару шагов назад, я изучаю новоявленную планировку и прихожу к выводу, что получилось просто идеально.

– Надо повесить туда телевизор, – говорю я, указывая на кирпичную стену. – У нас же получится ее просверлить?

– Да вполне себе, думаю, – откликается Беккетт, подходя к стене и тщательно ее рассматривая. Он откидывает спутанные светлые пряди и поворачивается к Уиллу: – Ларсен, подай дрель, а?

– Ты посмотри на себя, – насмешничаю я. – Прямо мастер на все руки.

Беккетт подмигивает.

– Ты что, правда удивлен, что у меня хорошо получается работать руками?

И то верно.

Расправившись с диваном и телевизором, мы отправляемся в спальню – собирать кровать. Я купил двуспальную, хотя в комнате поместилась бы и кровать королевских размеров. Уилл распаковывает детали, мы с Беккетом выкладываем в нужном порядке фрагменты конструкции из гладкого темного вишневого дерева. Бекк за работой болтает о своих планах на лето – обо всем, чем собирается заняться, когда вернется домой. Формально его дом в Индианаполисе (вся семья переехала туда, когда Беккетту было десять), но он родился и некоторое время воспитывался в Австралии. И вот в воскресенье он отправляется в Сидней.

– Хреново, что никто из вас не поедет со мной, – ворчит он. – Я понимаю, почему Райдер не может. Но вы-то что, серьезно не сможете выбраться?

Я пожимаю плечами.

– Да уж, извини. Я не могу взять и свалить в Австралию. Лето – мой единственный шанс провести время с семьей.

Это, кстати, правда. Остальное время я сосредоточен на одном только хоккее и еще – в меньшей степени – на учебе. В конце концов, чтобы состоять в команде, нужна приличная успеваемость.

Беккетт кивает.

– Понимаю. Семья – важная штука.

Мне прекрасно известно, насколько близок он со своими родителями и с оставшимися в Австралии кузенами. Он – единственный ребенок в семье, так что кузены ему почти как братья.

– Странно, что ты не поедешь, – замечаю я, поглядывая на Уилла.

Он пожимает плечами.

– Я этим летом работаю. Хочу после выпуска отправиться в поход по Европе месяцев на шесть или на год.

– Здорово. Звучит круто.

Беккетт посмеивается.

– И это говорит парень, который за все богатства мира не пойдет в поход с рюкзаком.

– Неправда. Я бы с удовольствием пошел.

– Да ладно, – с сомнением цедит Бекк.

– Правда-правда. Днем я бы надевал рюкзак и отправлялся изучать всякие крутые места в городе, а потом возвращался в пятизвездочный отель.

– Буржуй.

Я ухмыляюсь в ответ. Честно говоря, я не против походных тягот и не прочь даже пожить в палатке. А перспектива отправиться с рюкзаком в путешествие по Европе звучит шикарно. Вот только зачем путешествовать скромно, если можно ни в чем себя не ограничивать?

– Ты себе нашел работу с ландшафтным дизайном, наверное? – спрашиваю я Уилла.

– Я буду работать в бассейне.

Я глазею на него, открыв рот от удивления.

– Ты будешь чистить бассейны?

Уилл кивает, а Беккетт глубоко вздыхает.

Забавная реакция. Я поворачиваюсь к нему.

– Тебе есть что добавить?

– Просто… Не раскатывай губу. А то узнаешь, что твой приятель – чистильщик бассейнов, придумаешь себе целую историю с его участием, а потом – бац! – он разобьет твои розовые очки, и все твои мечты развеются, как пух на ветру.

– Сколько дивных метафор, а всего-то надо было сказать «не трахайся с клиентами», – закатывает глаза Уилл, после чего поспешно добавляет, уже в мою сторону: – Я не трахаюсь с клиентами.

– И почему же нет, черт возьми? – Я так и представляю, как аппетитные зрелые красотки в крошечных бикини, покачивая бедрами, подходят к Уиллу, предлагая выпить стаканчик лимонада, а потом «ой, у меня случайно слетел купальник. Не хотите ли перепихнуться?».

– Во-первых, потому что меня уволят, – сухо замечает он.

– Справедливо. Но что это за жизнь, если даже увольнением не рискуешь?

– Сказал богатенький мальчик.

– Твой отец разве не конгрессмен? Ты, по-моему, богаче меня. А потому последний человек, которому нужно чистить бассейны летом.

– Не-а. Я не хочу оказаться должником собственного отца. И дорогу себе я проложу сам.

Похвально, конечно. Вот только я не собираюсь жаловаться, что родители до сих пор все мне оплачивают. Мне двадцать один год, и работы у меня, слава богу, нет. Это последнее студенческое лето, нас ждет выпускной курс, так что я собираюсь насладиться каждой секундой свободы. Вообще я планирую как следует набрать силу и создать благоприятные условия для грядущего хоккейного сезона. Каждый день буду ходить в спортзал. Попробую добавить в кардиотренировки плавание. А еще я вступил в гольф-клуб неподалеку, так что как минимум несколько раз в неделю буду оказываться в окружении зелени.

Да начнется лето Шейна!

После того как кровать собрана, а в квартире произведена уборка, Бекк с Уиллом спрашивают, не хочу ли я поужинать с ними в городе, но я отказываюсь. Надо распаковать вещи и вообще организовать свой быт на новом месте.

В благодарность за помощь я угощаю их пивом и устраиваю вечеринку вечером в субботу, о чем мне и напоминает Беккетт на пороге квартиры.

– Не забудь о моей прощальной вечеринке, – тянет он.

– Да, конечно, о прощальной вечеринке, которую ты сам себе устраиваешь.

– И что?

– И то, что это глупо. Но я с нетерпением жду шанса испытать бассейн, так что, полагаю, сборище в честь того, что мой тупица-друг уезжает в отпуск, подойдет. Нормальная причина.

Он усмехается.

– А что твоя новая соседка сказала насчет вечеринки?

– Диксон? О, она в восторге. Ждет не дождется.

– Осторожнее, – предупреждает Уилл. – Диана умеет злиться. Она не против и гадость сделать, если что.

– И меня это должно остановить? – ухмыляюсь я. – Чем гаже, тем лучше.

После ухода друзей я отправляюсь на кухню – мама оставила на столе документы, и надо бы их изучить. Родители заезжали вчера – говорят, ради последних приготовлений перед моим переездом. Иными словами, мама набила холодильник продуктами и удостоверилась, что все бумаги лежат в одном месте, а папа расплатился с подрядчиком.

Я усаживаюсь на высокий стул, обитый черной кожей, и со вздохом начинаю разбирать огромную стопку бумаг. Сплошная скукота в них, как я и предполагал.

Я пролистываю документы, пока один из них не привлекает мое внимание. Передо мной иллюстрированная карта всей недвижимости в «Медоу-Хилл», и я, облокотившись на стол, начинаю изучать ее. Почему все здания названы в честь деревьев? Я живу в «Ред-Берч»^[4]. По соседству с нами – «Силвер-Пайн», «Уайт-Эш», «Уипинг-Уиллоу», «Шугар-Мейпл»^[5]. Главное здание называется «Сикомор», и как раз там находятся наши почтовые ящики. Кроме того, там постоянно присутствует охрана. Хорошо.

Отложив карту, я пытаюсь сосредоточиться на следующей странице, но разбирать текст ужасно утомительно. Как и сказала Диана, собрание домовладельцев устраивается раз в две недели, и меня приглашают поучаствовать. Вопрос только, зачем дважды в месяц. Зачем домовладельцам так часто собираться? Да еще и по воскресеньям? Я скорее умру, чем пойду на какое-то занудное собрание, где мамаши-наседки и их изголодавшиеся по сексу мужья будут спорить о правилах пользования бассейном и о том, во сколько включать газонокосилку. Никогда не буду заниматься таким занудством.

Официальное постановление, регулирующее уровень шума, – вообще какая-то бессмыслица. Тут сказано, что по будням нельзя шуметь после девяти вечера. Исключение составляет пятница – можно шуметь до одиннадцати. По выходным – никакого шума после полуночи, а в воскресенье шуметь можно вообще только до десяти вечера. Так что вечер пятницы выходным не считается, как и вечер воскресенья, а повеселиться можно только в субботу. Ладненько.

Продравшись примерно через половину бумаг, я сдаюсь. Остальное дочитаю потом. Мой мозг к такой скукотище не приспособлен.

Я направляюсь в новую спальню. Когда пришла пора съезжать из дома, который мы арендовали с ребятами, я подошел к сбору вещей предельно утилитарно. К ужасу моей мамы, большую часть одежды и постельного белья я засунул в большие пакеты для мусора. Не слишком красиво, зато эффективно. Теперь, пошарив по мешкам с бельем, я достаю комплект простыней и наволочек. В другом мешке находится одеяло и покрывало. Заправив кровать, я усаживаюсь в изножье, достаю из кармана телефон и набираю мамин номер.

– Привет! – радостно восклицает она в трубку. – Все сделал?

– Да, парни только ушли. Диван, телевизор и кровать на месте.

– Хорошо. Как тебе вообще квартира? Все нравится? Тебе понравилось, как покрасили кухню? А фартук за мойкой тебе как? Я подумала, что белый кафель смотрится более элегантно.

– Все просто отлично, – заверяю я. – Серьезно. Спасибо еще раз за все, что вы сделали. Я бы и сам не сумел оформить все лучше.

Мама выбирала все – в буквальном смысле. Образцы красок, картины для стен. Даже всякую мелочь, до которой я сам бы, наверное, и не додумался, – сушилки для посуды и вешалки для пальто.

– Ну что ты! Что угодно для моего ребенка. Ты уже… Мэри-Энн! Нет! Отдай соду! – На мгновение ее голос становится приглушенным, видимо, ругается на мою сестренку. Потом мама возвращается, и я снова слышу ее как следует. – Прости. Твоя сестра меня с ума сводит. Пытается сделать из бутылки усовершенствованную ракету.

– Что-что, прости?