– Может, все-таки уделишь матери немного времени? – надула губы Ева. – Расскажешь, как некромансеры с тобой обращаются.

– Если хочешь узнать о Море, так и спроси.

Она цокнула языком и вышла из столовой. Вздохнув, я поплелся за ней. Ева распахнула дверь в зал, где, к счастью, в такой ранний час никого не было.

– Конечно, я хочу знать, как поживает твоя ведьмочка. Она дает тебе достаточно магии?

– Более чем.

– И ты уже сумел с помощью завета пробраться к ее запасам некромансии? Появилась ли у тебя своя сила?

Я горько покачал головой.

– Так вот зачем ты пришла!

– Вовсе нет. Но должна же я знать, как живет мой сын, что с ним происходит.

– Нет, у меня еще не появилась своя сила. С этим… сложновато.

Ева вытянула шею и присела на диванчик в зале.

– Вот как? Она перекрывает доступ?

– К магии? Нет, Мора очень щедрая. Просто она тяжело переживает потерю матери. И Верховенство на нее давит. Мы не так часто видимся, как хотелось бы.

К моему удивлению, мать понимающе закивала.

– Мы с твоим отцом тоже жили в одном крыле, а виделись редко. Лидеры посвящают много времени другим, с этим ничего не поделаешь. Жаль, я поняла это слишком поздно, – печально вздохнула она.

Маму переселили в подвал, когда мне исполнилось восемь. Отец готовил меня к Академии, растил наследника. Ева решила, что ее позиция окончательно укрепилась – ведь она родила королю единственного сына, – и стала настойчивей. Она требовала, чтобы Минос пускал ее на заседания советников и сделал гораздо более важной фигурой в королевстве. Поначалу он потакал ей, разрешал присоединиться к нему в рабочих поездках, управлять благотворительной деятельностью.

Но она жаждала быть королевой.

Последняя их ссора запечатлелась у меня в памяти: мать, плюясь и размахивая руками, что-то объясняла ему, а отец так громко смеялся, что я сначала не понял, что они ругаются. А потом она заплакала. Крокодиловы слезы стекали по щекам матери, и отец бросил в нее подставку для перьевых ручек. И тут она ударила его кулаком в живот. Отец закашлялся, но не согнулся пополам от боли, а зарычал и замер, потому что заметил меня. Дверь закрылась у меня перед носом.

Утром Ева перебралась в комнату в подвале. В последующие годы она пыталась сбежать, убить себя и поджечь особняк – отец посадил ее на цепь. Про меня она окончательно забыла, ведь я уехал учиться в Академию. С глаз долой, из сердца вон.

У меня вдруг отлила кровь от лица, и зазвенело в ушах. Я вынырнул из воспоминаний и понял: с Морой что-то не так. Ева продолжала тараторить, но я не слушал, вместо этого пытаясь вычислить, где находится Мора.

– …и если бы ты тоже чем-то занимался, вернулся бы в Дом крови, например, ваше время порознь не так сильно бы тебя волновало. Сейчас тебе явно скучно, – сказала мать. – Советники Миноса рассматривают возможность твоего возвращения…

Ее слова вызывали головную боль. Я невольно стиснул зубы, с трудом подавляя разгорающееся внутри пламя, хотя обещал себе не поддаваться на ее провокации.

– Мама! Сколько можно повторять? Я не хочу иметь ничего общего с Домом крови, ясно? Я знаю, какие люди окружали моего дражайшего папашу, и искренне надеюсь, что все они будут обречены на вечные страдания в Покрове. Я больше не гемансер, я больше не твой сын, и я рад, что убил Миноса! Я рад избавиться от кровавой петли!

Моя тирада закончилась, но облегчения не настало. Ева возмущенно открывала и закрывала рот, но я просто развернулся и вышел из зала в поисках своей ведьмы. Меня замутило, гнев немного утих, но я ускорил шаг. Мать, может, и не заслужила столь ядовитых слов, но она позволила Миносу владеть мною. Она видела, что происходило с ее сыном, и даже пальцем не пошевелила. Она до сих пор лелеяла надежду получить власть в Доме крови, а я ради этого должен был снова стать марионеткой.

Я остановился в коридоре и прислушался к внутренним ощущениям. Мора, кажется, успокоилась, ведь какой бы кошмар ей ни снился, он закончился. Но мой кошмар только начинался, потому что, когда я без стука вошел в комнату Аклис, Мора посмотрела на меня испуганными глазами и наспех вытерла слезы со щек.

Мора

Твою же… Я оглохла на одно ухо.

Паника накрыла меня, когда я взглянула на себя в зеркало. Каждый поворот головы вызывал новые приступы боли. Я широко открывала и закрывала челюсть, надувала щеки и затыкала нос в надежде, что слух вернется. Я пыталась избавиться от заложенности ушей, словно в самолете, но истекающей кровью барабанной перепонке мои действия никак не помогали.

Дрожащими руками я спрятала артефакт в игральную карту с пиковой дамой, и это стоило мне недюжинных сил. Каким-то образом магия вытолкнула меня из Империальной звезды, несмотря на мое сопротивление. Но почему? Что я сделала не так? Ухо заныло сильнее.

Я не придумала ничего лучше, чем спуститься к Аклис. Натянув шапку на уши, я побежала к подруге, которая год отучилась в медицинском университете. Конечно, она мало что успела узнать за такой короткий период, но к кому я еще могла обратиться? До ближайшей больницы из нашей дыры ехать как минимум час, у меня не было машины, а у других некромансеров определенно возникли бы вопросы. Нет, Аклис обещала быть рядом до гроба. Я лишь надеялась, что после событий в Доме крови наша дружба не сгинула окончательно.

Я робко постучалась к ней в комнату. Дверь в спальню Аклис была выкрашена в вишневый цвет. Я задумалась о том, кто жил здесь раньше. Был ли это другой бледнокровка? Что с ним стало? Ведь кроме некромансеров, Аклис и Ратбоуна больше в замке никто не жил. Неужели никто, кроме меня, не содержал бледнокровок? Гарцель говорила, что существовали и другие некромансеры, которые предпочитали жить отдельно, в их Верховенстве это не порицается, в отличие от Дома земли – те жили в коммунах, едва ли не друг на друге, если верить словам Джозетты.

В нашем Верховенстве.

Я постоянно забываю, что вообще-то принадлежу этому миру.

Аклис высунула голову в проем приоткрытой двери и, заметив на моей макушке шапку, озадаченно нахмурилась. Да, на дворе стояла зима, но в этой части света она всегда мягкая, и замок в любом случае хорошо отапливали.

– Что за уродство у тебя на голове? – спросила она вместо приветствия.

Мне пришлось повернуться к подруге левым ухом, чтобы расслышать ее слова, а затем я возмущенно ахнула, ведь шапка была новой и, на мой взгляд, симпатичной.

– Помнишь, ты обещала помогать мне без вопросов? – Я решила пропустить комментарий Аклис и сразу перейти к делу.

Подруга неохотно кивнула и распахнула дверь.

Комнату освещала лишь тусклая настольная лампа. Простыни на постели были разворошены, на полу валялись краски. Мольберт с холстом частично отвернули к стене, словно картину торопливо скрыли перед моим приходом.

Я заметила на столе краску для волос фиолетового оттенка и довольно хмыкнула:

– Наконец решилась подкраситься?

Аклис неловко кивнула.

– Вообще я надеялась, что ты мне поможешь. Помнишь, ты уже красила меня как-то раз? Неудобно просить других…

В груди разлилось тепло, ведь лучшая подруга возвращалась. Гарцель постоянно напоминала мне о терпении, но, по правде говоря, я начинала терять надежду на полное восстановление Аклис. С момента воскрешения она казалась жалкой тенью себя прежней: малоразговорчивая, она вечно закрывалась в комнате и злилась на все подряд. Недавно Аклис снова начала рисовать, а теперь хочет вернуть волосам фиолетовый цвет.

– Конечно! Спрашиваешь еще! Вот только сначала мне нужна твоя помощь, – сказала я и присела на край кровати.

Аклис не Ратбоун, напомнила я себе, она не будет против, если я сяду на разобранную постель. Словно в подтверждение моим мыслям, подруга уселась на нее прямо с ногами, на подошву которых прилипли пыль и грязь с пола. Я сняла шапку и повернулась к Аклис ухом.

Она ахнула.

– Кто это тебя так?

– Скорее не кто, а что. Это из-за магии. Я побывала внутри Империальной звезды, и… Лучше, если ты пока не будешь знать подробности. Я еще сама не поняла, что именно произошло. Но, в общем, из-за мощного всплеска я очнулась с болью в голове и ушах. Правое ухо пострадало сильнее всего, из него текла кровь.

Щелкнул выключатель, и комнату озарило светом. Подруга пошаркала обратно к кровати. Аклис села поближе ко мне, и я почувствовала легкий запах йода. Ослабление этого запаха также свидетельствовало о том, что воскрешение протекает удачно.

С Ратбоуном оно шло гораздо быстрее. Александр предположил, что Аклис была мертва дольше, и поэтому ей требовалось больше времени и магии. От этой мысли закололо в сердце. Я виновата в том, что с ней произошло. Я виновата в том, что мама умерла. Если бы я могла повернуть время вспять, я бы поступила по-другому. Но теперь мне оставалось жить с кровью на руках, со смертью чужих людей и близких. Я сдержала подступившие слезы.

Подруга рассмотрела мое ухо и тяжело выдохнула:

– Не знаю, чем смогу помочь. Честно говоря, я была не самой усердной студенткой. Да мы и не успели добраться до чего-то… подобного. – Она потянула за верхний кончик уха и нагнула мою голову так, чтобы лучше видеть ушную раковину. Я резко вскрикнула от боли. – Но я смогу обработать ухо, чтобы не появилась инфекция. Надеюсь, это поможет. Спирт же у вас наверняка есть?

– Посмотри на кухне в аптечке.

Облегчение после осмотра продлилось недолго. Аклис вернулась с бутылкой водки и ватными дисками.

– Это все, что я нашла, – виновато сказала она. – Если перепонка в ухе действительно порвалась, это серьезно. Мора, тебе нужно в больницу.

Перед глазами возникла больничная палата, в носу появился фантомный запах антисептика и хлорки. Я с трудом сглотнула, в ухе отдалось болью. По правде говоря, у меня был ужасный страх белых халатов. Он развился после того, как я услышала в детстве, что отец умер от сердечного приступа в больнице.

Неужели я могла умереть и вернуться к жизни как новенькая, а вот барабанную перепонку никак не вылечить без помощи обычной медицины? Мне стоило спросить об этом у Гарцель, но тогда пришлось бы объяснять, зачем я достала артефакт и как попала внутрь него. Тогда пришлось бы рассказать и о трансмансере Иосифе, и о лимбо.

Нет, нужно найти другой способ.

– Когда Ратбоуну в бок воткнули нож, я смогла затянуть его рану, пустив туда волну магии. Может, обойдемся без больницы? Магией там как-нибудь заживлю…

Аклис криво улыбнулась и покачала головой.

– Это уже не ко мне. Я не разбираюсь в этих ваших… штучках, но звучит логично. Вы же можете восстанавливать человека после смерти, даже если его застрелили, например.

Некромансия умела быстро восстанавливать и сращивать разорванные ткани, однако не воссоздавать кости, к сожалению. Если человек умер с ампутированной рукой, обратно ее не отрастить. Но Аклис задушили, поэтому ее тело воскресло без изменений.

– Ты уже говорила с Гарцель? – спросила подруга.

– Нет! Она не должна об этом знать, – быстро ответила я. – Нечего ее волновать! Я сама найду способ решить эту… проблему.

Аклис недоверчиво на меня посмотрела и предупредила:

– Будет больно.

Она намочила вату водкой и коснулась уха. Ледяное жжение спирта заставило меня замычать, как резаную корову.

– Прости! Спирт попал внутрь. Скоро пройдет.

Подруга снова пошевелила ваткой в ушной раковине, и спирт, видимо, достиг главной раны на перепонке. Резь и жжение усилились настолько, что потемнело в глазах.

– Твою же! – закричала я и закусила кулак.