– Под стол, живо! – шепнул магистр и буквально сам меня затолкал вниз, впихнув мне в руки чешуйку, а после присел на край стола с другой стороны.

Дверь открылась, и я увидела черные туфли и строгие брюки. Посмотреть на вошедшего в полный рост не представлялось возможности с моего ракурса.

– Мастер Кеос, – услышала я до боли знакомый голос, и мое сердце сжалось, как бывает всегда при встрече с этим человеком. – Ты еще здесь? Рад, очень рад. У меня к тебе важный разговор.

– Вы выбрали не самое лучше время, ваша светлость, – откликнулся учитель. – Я уже ухожу, чтобы успеть подготовиться к маскараду.

– Я не отниму много времени, – отозвался герцог Роксвел Эндервуд с некоторым пренебрежением. – Я заходил в псарню и вдруг вспомнил, что ты так и не подал заявление на продление контракта. Осталось две недели… или мне заняться поиском нового смотрителя заповедника?

– Ваша светлость, просто в последнее время было столько дел, что я не успевал, – откликнулся почти искренне. Он тянул с решением, чтобы дать мне время сбежать, пока герцог ничего не заподозрил. – Завтра утром я зайду, и мы подпишем документы.

Роксвел молчал. Мне не нравилось это молчание. Внезапно он сделал шаг вперед. Я не видела, но почувствовала напряжение, витающее в воздухе.

– Тирон, я видел, как ты смотришь на мою дочь.

– Эрелин? – притворно изумился учитель.

– Другую дочь, – с нажимом на первое слово повторил герцог. – Даже не мысли об этом. Через год, если они обе выживут, Джесселин станет моей второй наследницей. Мы победим проклятье, а я найду дочери подходящую партию.

Я приоткрыла рот. Никогда ничего подобного не слышала от герцога. Он вообще со мной не разговаривал, не приближался ко мне, в отличие от пышущей злобой герцогини, и тут… такие новости? Он собирается использовать меня как разменную монету?

Однако греет душу то, что он все-таки надеется, что мы обе выживем. Вот только возможно ли будет после всего, через что я прошла, счастливое воссоединение семьи? О, ваша светлость, вы слишком оптимистично настроены.

Интересно, а о каких мыслях Кеоса он говорит?

– Внезапно, – выдохнул учитель. – Неужели выгодного брака одной дочери вам не достаточно? Она станет будущей королевой Рамании – самого большого королевства нашего мира, весьма богатого. К чему вам управлять судьбой второй дочери? Не хотите дать ей кусочек счастья после всего, через что ей приходится проходить каждый день?

– И этим счастьем планируешь стать ты? – хмыкнул отец, а я вновь так ничего и не поняла.

Он ведь не намекает на мои отношения с магистром? Это просто глупо! Он – мой учитель, наставник, человек, который заботится обо мне. Лишь со стороны может выглядеть иначе.

– Не важно, кто, главное, что это будет её выбор, – уверенно заявил Кеос.

– Упрямец! – заявил несколько раздраженно его светлость. – Надеюсь, мы друг друга услышали. Буду ждать тебя на маскараде, а завтра утром – в своем кабинете.

Тирон поклонился, а Роксвел стремительно вышел. Напряжение наконец-то спало. Учитель выпустил заклинание, запирая дверь на магический замок, и обошел стол, подав мне руку.

– Можешь выходить. Только лучше через окно – оттуда другой выход из заповедника, чтобы не столкнуться с герцогом.

Я кивнула, но уходить не спешила, лишь выпрямилась. Моя рука по-прежнему была в ладони Кеоса.

– О чем говорил мой отец? Он думает…

– Не важно, что он думает, – оборвал меня учитель и сильнее сжал мои пальцы. – Главное, чтобы ты была счастлива. Иди, Джесси.

Я кивнула и выполнила указ магистра, лишь напоследок обернулась, поймав его какой-то странный, полный непонятных для меня чувств, взгляд.

Когда вышла из заповедника, ненадолго остановилась возле фрески, сделанной на здании домашнего театра год назад.

На ней раскачивалась на белых деревянных качелях молодая девушка с каштановыми волосами – оттенок, присущий представителям рода Эндервудов. Чуть вздернутый носик, пухлые губы и большие светло-голубые глаза с пышными черными ресницами. Её можно было бы назвать невероятно красивой, если бы не надменное и даже капризное выражение лица.

Вспомнились её недавние слова:

– Ах, Джесселин, ты такая несчастная… У тебя ведь даже любви нет. Мы с тобой совершенно разные! Например, на меня с обожанием смотрит сам принц Данияр Раманский – ты в курсе, что он самый завидный жених во всем мире? И вот-вот на моем пальчике окажется помолвочное кольцо Раманских. Я стану принцессой, а затем – королевой! Только не завидуй слишком.

Подстегиваемая самыми темными чувствами в душе, я отвечала:

– Не боишься, что твоя жизнь внезапно оборвется из-за меня?

– Ты!.. – рычала в ответ дочь герцога и, фыркая, уходила, не забывая одарить меня презрительным взглядом.

Воспоминания были не самыми приятными. Приятных воспоминаний в моей жизни было достаточно, и я старалась сосредотачиваться на них. Интересно, а сегодняшняя встреча с незнакомцем к чему относится?

К слову, я понятия не имела, зачем их светлости рассказали Эрелин о моем существовании. Оставалась бы в блаженном неведении и далее. Я бы, например, тоже не хотела её знать, но увы…

Впервые увидела в саду, её невозможно было не заметить: громкая, яркая, в нарядных платьях, с шумными игрушками и кучей нянек. А вот она обо мне узнала позже, лет в десять примерно, уже после моего знакомства с дочерью кухарки. Возможно, она позавидовала нашей дружбе – мы тогда раскачивались на сделанных на дереве качелях, недалеко от часовни. У Эрелин качели были красивые, резные, а у нас – досточка и две веревки. Мы с Карин раскачивались по очереди, смеялись, вот тогда то нас и заметили. Эрелин изумилась, а после её поспешно увели. Но уже следующим утром дочь герцога заявилась к нам с тетушкой Агнес в дом, долго топотала и кричала, била посуду.

– Ты – лишь копия! Подделка! Ненастоящая! Я – оригинал! Я!.. – кричала она, и её слова вбивались в меня настолько мощно, что даже сейчас отзывались болью.

Кажется, вот тогда-то мои надежды и мечты рухнули. Я окончательно осознала своё место в жизни.

В конце парка стояла часовня, а к ней прилегал небольшой домик – здесь жили я и тетушка Агнес, монахиня, хранившая герцогский секрет. Невысокая, с темными вьющимися волосами, которые она убирала под платок, и в сером платье, совершенно скрывающем фигуру. Она была достаточно молода, но из-за общего образа казалась лет на десять старше.

– Вернулась, свет моих очей, – улыбнулась женщина и подошла ближе, вздохнув. – Сколько царапин… неужели со склона упала? Давно ты так не ранилась.

– Пустяки, тетушка, – отмахнулась я и чмокнула женщину в щеку. – Как прошел твой день? Устала? Давай помогу приготовить ужин.

– Не нужно. Я уже все приготовила, – отмахнулась женщина. – Ты лучше иди, умойся и садись – будем тебе раны обрабатывать.

– Царапины, – исправила я, но послушалась.

Ванна была маленькой, но с кристаллами для подогрева, хотя использовала я экономно, не хотелось нагружать тетушку. Её жалованье небольшое, за меня ей не доплачивают – я ведь никак не должна быть связана с герцогским родом. Конечно, с недавних пор, как мне исполнилось восемнадцать, я и сама зарабатываю – торгую разными травами и животными ингредиентами – в случае, если не нужно убивать зверей.

Рядом с ванной располагалась моя спальня – уютная, хотя и довольно аскетичная. В последнее время я здесь бывала редко, чаще пропадая в заповеднике.

Сейчас я хотя бы могу посещать лес, но все еще хожу в городе под капюшоном и в маске. Посмотрела в зеркало и вздохнула. Выглядела я и правда ужасно…

Раздевшись, погрузилась в ванну и быстро вымыла волосы. Вспомнились слова Яра о том, что краска делает мои волосы блеклыми и тусклыми… Как будто у меня был выбор.

Я нанесла бальзам и обняла свои колени руками. Да-а-а, девушка из дворца – любимая дочь – как две капли воды похожа на меня. Только наряды у неё красивее. Игрушек больше. Заботы и любви. Всё у ней было лучше, кроме… цвета волос.

Мой – сине-фиолетовый, необычный, случайно достался от русалки, когда-то побывавшей в нашей родословной. Это было наше единственное отличие. Эрелин, разумеется, ему позавидовала… с тех пор меня заставляли закрашивать мой природный необычный оттенок. Пытались вытравить всю схожесть с сестрой, но… это очевидно: мы – одинаковые. Только у неё была любовь наших родителей, которой я была лишена.

Любовь… Это то, что я всегда считала величайшей наградой. Например, я бесконечно дорожила своими чувствами к Агнес, как и её – ко мне. Дорожила дружбой с Карин – такой добродушной и веселой девушкой.

Вдруг вспомнился Яр. Как он сильно меня прижимал и… тихонечко выдохнула. Щеки покраснели. Почему я вообще о нём вспоминаю?

Вышла быстро, надела чистую одежду, а из старой вытащила чешуйку. Бросила взгляд на коричневую краской для волос. Постоянно приходилось подкрашивать корни – волосы росли очень быстро, обнажая натуральный, слишком яркий цвет. Застирав одежду, я оставила её в тазу на некоторое время – на ткани, к сожалению, остались следы травы.

– Джесси, ты как? – позвала меня тетушка. – Идешь?

– Иду, – откликнулась я.

Еще раз вздохнув и вспомнив зачем-то Яра, вновь разозлилась на себя и вышла из комнаты. Тетушка Агнес уже ждала меня рядом с саквояжем, в котором были бинты, вата, заживляющие мази. Она с самого детства обрабатывала все мои ссадины, обучала грамоте, а еще приносила много книг из дворцовой библиотеки, в которым меня, к счастью, не ограничивали. Книги я поглощала с завидным рвением, не только учебные, но и приключенческие – ведь только они могли мне рассказать, какой мир меня ждет там, за пределами Фаргоса.

Я села напротив Агнес. Тетушка обработала ссадины на лице. Без комментария не оставила:

– Джесси, – сказала она, приподняв одной рукой мой подбородок, – посмотри на себя… Опять мне приходится тебя лечить.

– Еще немного – и ты сможешь сдать экзамен в академии врачевателей, – отшутилась я.

– Себя нужно беречь, – закончила свою мысль Агнес, не обратив внимания на мои слова.

– Пустяки, – отмахнулась я и шутливо произнесла: – Все равно мне уготована участь старой девы… меня ведь не существует. Я – призрак этого замка. Бу-у-у.

Я всегда скрывала настоящие эмоции за маской шутливости. Так было легче пережить душевные раны.

– Не говори так… просто у них не было выбора. Это милосердие…

– Они могли сослать меня в дальнее поместье, где-нибудь на окраине, где я сама бы не знала о своей участи, – резонно высказалась я. – Но нет, они оставили меня рядом, чтобы я каждый день наблюдала за жизнью, которой лишена. Разве это милосердно?

– Джесси, – монахиня обвела овал моего лица пальцами. – Не копи в своем сердце злобу. На все есть причины.

– Их причина в том, что они боялись, что без их присмотра обо мне кто-то узнает… выкрадет, начнет шантажировать. Они помешаны на контроле. К тому же… здесь меня можно убить быстро, спрятать тело в семейном склепе – и всё, будто меня действительно никогда не существовало.

– Ужасные вещи ты говоришь, ужасные, – вздрогнула тетушка и нахмурилась.

– Ужасные, – согласилась я и улыбнулась, чмокнув тетушку в щеку. – Но знать, как на самом деле обстоят дела, это лучше, чем смотреть на мир сквозь розовую пелену. А злобу я в себе не коплю – просто знаю, к чему быть готовой.

Вздохнув, Агнес закончила с обработкой и, вернув на место лекарские принадлежности, налила в тарелку суп, пододвинула свежий ароматный хлеб и нарезанные овощи. Я поудобнее устроилась на стуле и с удовольствием отправила первую ложку в рот. Воспитательница смотрела на меня с улыбкой, подпирая подбородок кулаком.

– Совсем взрослая стала… Такую красоту прятать – настоящее преступление.

– И ты даже знаешь – чьё, – хмыкнула я и откусила пёрышко зеленого лука, прикрыв глаза.