– У меня никогда не было китайской вазы. А ты есть, – сказал Генри, и Сората сделал вид, что собирается отправить следом и подушку. Чувствовалось, что напряжение начало отпускать и позволило мыслить здраво.

– Если серьезно, с Дэвисом надо все разъяснить, пока он не напридумывал себе невесть чего.

Генри набросил полотенце на изголовье кровати.

– Утром, сразу после завтрака, займемся починкой снегохода, так что он просто не успеет обнаглеть. Там с ним и поговорю. И эта женщина, хозяйка, такая неприятная: пучок, постное лицо… Почему-то мне очень не хочется видеть ее снова.

– По-моему, она не рада гостям, – поддержал Сората, пряча кисти в рукава длинного белого свитера с оленями. Генри купил его в аэропорту в сувенирной лавке, тогда Кимура презрительно фыркал, но сейчас кутался в свитер, как в платье.

– И мне вообще не кажется, что гостиница функционирует, – продолжил Генри. – Знаешь, здесь слишком чувствуется…

В дверь постучали и, не дождавшись реакции, распахнули настежь.

– Ну как вы там, искупались? – радостно поинтересовался Дэвис, ощупывая взглядом комнату. Генри натянуто улыбнулся.

– Да, спасибо. Я помогу убрать.

– Да ладно, мы сами справимся. А вы спускайтесь ужинать. У нас тут дважды не зовут, пропустите трапезу – до утра останетесь голодными.

В подтверждение его слов в комнату завалились Кристоф и Фрэд и молча унесли корыто. Напоследок Дэвис скользнул взглядом по сжавшемуся от холода Кимуре, улыбнулся и вышел.

Генри поморщился:

– Даже у меня аппетит пропал. Кажется, и правда надо будет прояснить с ним вопрос по поводу «корейской подружки».

Сората кивнул и стянул волосы в короткий хвостик. Это делало его лицо более мужественным.

– Ты тоже собирайся. Не стоит пренебрегать гостеприимством, на нас и так смотрят очень странно. Неизвестно, как долго придется задержаться, лучше не рисковать.

– Постой, – Генри покосился на дверь. – Не знаю, в чем именно дело, но стоит проявить бдительность. Сделай вид, что не понимаешь английского.

– Зачем? – не сразу сообразил Сората.

– Вдруг они сболтнут что-то лишнее при тебе.

– А, ясно. Хорошо, если ты считаешь это необходимым. Не придется с ними разговаривать.

Генри не пожелал объяснять Сорате причину своего беспокойства, наверное, потому что сам ее не до конца понимал. Он чувствовал себя больным и разбитым, хотелось спать, но отпустить Сорату одного он не мог.

В гостиной уже накрыли скромный стол, за ним собрались люди, не было только хозяйки. Генри внимательно окинул всех взглядом: двое знакомых, Фрэд и Кристоф, что приносили воду. Еще двоих им сразу же представил Джон Дэвис: Эскиль Хольм, низкорослый чуть обрюзгший мужчина средних лет с рыхлым лицом, тоже швед, говорил по-английски плохо и неохотно. На Сорату он посмотрел с легким интересом, но не более того, Генри удостоил лишь сухим приветствием. Габриэль, судя по едва сдерживаемой улыбке и пушку на щеках, только-только перешагнул порог совершеннолетия. Он единственный пришелся Генри по душе.

– Привет, – сказал он на чистом английском. – Вы из Лондона?

– Можно сказать, что из Лондона, – ответил Генри.

– Я там родился. Моя фамилия Уинтер, и еще никто здесь ни разу не произнес ее правильно.

– Что ты здесь забыл?

– Приезжал к друзьям. А вы?

Генри хмыкнул:

– Тоже.

Дэвис не перебивал, но видно было, как ему не терпится перевести внимание на себя. Он постоянно смотрел на Сорату, и Генри представил его и извиняющимся голосом добавил:

– Мой друг не знает английского. И он мужчина, а вы, кажется, ошибочно приняли его за девушку.

Кимура сложил руки, поклонился присутствующим и, пролепетав «сумимасен», присел на свободное место справа от Генри. Рядом шлепнулся Джон, явно намереваясь ухаживать за японцем, несмотря на то, что Генри только развеял миф о «корейской крошке».

– А хозяйка не будет с нами обедать? – поинтересовался он. Дэвис цокнул языком.

– Что, запал на эту цыпочку? Хочу тебя огорчить, она почти не появляется.

– Цы… цыпочку? – Генри поперхнулся.

– Ты же ее видел, – Джон откинулся на спинку и вздохнул. – Хороша… Говорят, молодая вдовушка, но повторю, почти ни с кем не общается, хотя буря длится уже четвертый день.

Генри бросил на Сорату быстрый взгляд и снова вернулся к разговорчивому американцу.

– Четвертый?

Он был уверен, что метель началась всего пару часов назад. Джон отмахнулся:

– Никакая буря не будет длиться вечно. Давайте лучше проведем эти дни весело, – и он подмигнул Сорате. Тот качнулся в ответ, как китайский болванчик, и продолжил есть. Если он и удивился, то не показал этого, делая вид, что ни слова не понимает. Однако Генри заметил, как нервно дрогнули его пальцы.

Дальше обед прошел в спокойной обстановке. Немного обсудили погоду, а когда собрались перейти на более личные темы, Генри поднялся и поспешил откланяться.

– Мы очень устали и хотели бы отдохнуть.

Он помог Сорате выбраться из-за стола. Кимура вежливо поклонился, пролепетал благодарности по-японски и засеменил за Генри к крутой деревянной лестнице на второй этаж. Пока поднимались, казалось, что стены смыкались вокруг них, ступени опасно скрипели, а притолока почти задевала макушки. Генри так спешил, что едва не срывался на бег. Оставшись с Соратой наедине в сомнительном укрытии их комнаты, он немного успокоился.

– Мне кажется, мы что-то упускаем. – Он запустил пальцы в волосы. – Ну ладно, все равно нам надо выспаться. Давай ложиться.

Сората забрался на свою постель и, не раздеваясь, завернулся в одеяло.

– Это странное место, Генри, – заговорил он на японском, видимо, предпочел играть роль до конца. – Женщина, которую мы видели, она ведь хозяйка? А если не она, то о ком говорил Дэвис? Кроме нее, здесь нет ни одной женщины.

– Может, мы не всех постояльцев видели? – не слишком уверенно откликнулся Генри и забрался под тонкое холодное одеяло.

– Больше тут и не поместилось бы.

– Утром мы уедем, – напомнил Генри, больше успокаивая себя, чем его. – Давай все-таки спать.

Он лег на бок и закрыл глаза. Уставшее тело гудело, но мозг упорно сопротивлялся дремоте. Генри перекатился на спину, но и в таком положении заснуть не удавалось. Погруженная в темноту, комната внушала безотчетный страх, стоило только закрыть глаза, как тут же мерещилось всякое. Наконец, не выдержав, Генри тихо позвал:

– Сората.

Кимура откликнулся не сразу, сначала завозился под одеялом, и шорох чистой ткани смешался со скрипом половиц за дверью. Генри напрягся.

– М-м-м? – недовольно промычал Кимура. – Я почти уснул. Что случилось?

– Ты замерз, наверное, – Генри на ходу придумывал повод заговорить. Он встал, порылся в рюкзаке и достал шерстяные носки со снежинками, купленные в той же лавке, что и свитер. – Если простудишься, мы даже врача тут не найдем.

– С тобой все в порядке? Ты себя странно ведешь.

– Я… – Генри беспомощно замер посреди комнаты. – Все в порядке.

Он все еще не мог объяснить то волнение, что испытывал, стоило переступить порог дома. Он боролся, сам не зная, с чем и с кем, и это ощущение беспомощности очень сильно досаждало.

Генри протянул Сорате носки, и тот послушно натянул их на ноги.

– Точно? Когда ты такой, я нервничаю. Скажи, если что-то будет не так, ладно?

Генри даже не задумывался, что своим молчанием мог лишь сильнее напугать друга. Он кивнул и вернулся к себе, Сората тоже завозился, заворачиваясь обратно в одеяло. Удивительно, но почти сразу Генри удалось заснуть, хотя приятными его сны сложно было назвать. Он захрипел и проснулся, не помня ничего из того, что видел. Как оказалось, он сильно ворочался и едва не рухнул на пол. Света из окна, забранного решетчатыми створками, было вполне достаточно, чтобы заметить, что соседняя постель пуста.

– Сората? – позвал Генри, выскользнул из-под одеяла и вздрогнул, коснувшись пятками голых досок.

Кимура же спокойно открыл дверь и вышел в коридор, точнее, почти вышел. Макалистер схватил его за плечо и развернул к себе:

– Сората, ты… Ты спишь, что ли?

Закрытые веки дрогнули, Кимура с видимым трудом открыл глаза и болезненно сощурился.

– Генри? – Он оперся о его руки, чтобы устоять на ногах, но почти сразу обмяк. – Холодно… Куда ты меня ведешь?

Генри на мгновение растерялся.

– Никуда. – Он взял его за плечи, поддерживая. – Ты не говорил, что начал ходить во сне, а следовало бы предупредить. Пошли, лунатик.

Он потянул его обратно к кровати и аккуратно усадил.

– Я не хожу во сне. И никогда не ходил, – сказал Кимура с сомнением и покосился на дверь. Он что-то чувствовал, Макалистер был уверен в этом наверняка, Сората всегда был очень восприимчивым к тому, чего не мог увидеть.

– Ты спал, это совершенно точно, если, конечно, тебя не загипнотизировали, – Генри замялся, не зная, стоит ли говорить о своих подозрениях. Решил, что все же стоит. – Есть еще один вариант. Это призрак.

То, что Кимура желанен для всяческих потусторонних сущностей, Генри понял со времен жизни в «Дзюсан». Духи так и липли к нему, а дни, проведенные на Синтар после, лишь утвердили Генри в этом мнении. Он ждал реакции Сораты.

В коридоре скрипнули половицы, словно кто-то остановился под их дверью и прислушался, убедился, что в комнате тихо, и ушел. Сората закрыл лицо руками.

– Ненавижу, – простонал он, но тон его тут же переменился. – Если это действительно так, значит, меня куда-то вели.

Генри не хотел говорить об этом сейчас, потому что достаточно хорошо знал Сорату: под маской деловой отстраненности плескалась настоящая паника. Он поднялся и велел:

– Засыпай. Я пока не хочу спать, посмотрю, чтобы ты больше никуда не собрался.

– Спасибо, Генри, – Сората улыбнулся ему, зевнул и зарылся в одеяло по самую макушку.

Генри вернулся в постель, развороченную, со съехавшим на пол одеялом и твердой, плоской подушкой. Засыпать он действительно не собирался, учитывая, что за час сна ему приснился кошмар, который он не мог вспомнить. Макалистер перевернулся на живот и подтянул подушку под подбородок.

Их окружала обычная ночная тишина, наполненная негромкими тревожными скрипами и шорохами, которые, прислушавшись, можно было услышать в любом старом доме. Но все-таки здесь чувствовалось нечто иное, какая-то особая напряженность. Генри мог видеть призраков, но понять, что в этой гостинице не так, был не в силах. Повернув голову, он посмотрел на спокойно спящего Сорату. Сейчас было самое удачное время, чтобы перейти на теневую сторону и посмотреть на так удачно приютившее их место оттуда. Генри встал с кровати, медленно выдохнул и, пытаясь абстрагироваться от холода, кусающего за пятки, перешагнул через границу живого и мертвого. Но несмотря на легкость перехода, Генри сразу почувствовал себя странно. Теневая сторона никогда не баловала его яркими ощущениями, но сейчас – он готов был поклясться – пахло кровью.

Он пошел к двери, взялся за ручку, и когда уже собирался выйти в коридор, перед ним возник темный силуэт. Генри отпрянул, и только это спасло его от тянущихся к нему костлявых рук. Теневую сторону заволокло едким не то дымом, не то туманом, но это жуткое нечто все еще было где-то тут, совсем рядом. В панике Генри попытался вернуться, и вдруг невыносимо захотелось спать. «Нельзя!» – подумал Генри, и веки отяжелели…

Сората проснулся в холодном поту, резко сел, хватаясь за горло заледеневшими пальцами, и огляделся, но в комнате никого постороннего не было.

Приснилось. Просто сон.