Перед глазами снова встают сцены из прошлого… Я тащу под БТР труп Кольки Шведова, чтобы снять с него так нужные мне боеприпасы, а его спину разрывают пули душманского снайпера, которые должны были стопроцентно убить меня. И если бы не прозвучавший за мгновение до этого снайперский выстрел Лёхи, то рука моджахеда явно бы не дрогнула.

Надо чаю попить. Да и поспать немного, пока тихо всё. Три стула в ряд да старая шинелька сверху. Жестковато, но спать можно. А если что… Разбудят меня.

1992 год. Москва. На следующий день

Смена прошла тихо. И так же тихо я с утра слинял, сдав дежурство оперу из соседнего кабинета. Вовка Холодов из армии к нам пришёл уже в звании майора. Но так как в наших оперативных делах он ни ухом ни рылом, пашет обычным опером. Однако думаю, что через годок он уже и в начальники выбьется. Есть в нём что-то такое… Не нравится он мне. Такие всегда стараются пробиться наверх. А потом он и не вспомнит тех, с кем чай-хлеб делил. Наоборот. Постарается избавиться от людей, что знали его тогда, когда он был никем.

Придя домой, я постоял минут пять под душем, смывая с себя пот и грязь прошедших суток, а потом завалился спать.

Разбудил меня пронзительный звонок телефона. Я мог бы давно уже сменить этого дискового монстра в чёрном корпусе на цветной кнопочный, а то и на светло-бежевый импортный, но мне нравился этот неубиваемый аппарат. А его звонок мог меня поднять даже из самого глубокого сна. При моей работе это немаловажный фактор. Иногда звонят и по ночам. И надо срочно лететь туда, не знаю куда, чтобы поймать того, не знаю кого.

– Да.

– Саня! Привет! Не разбудил?

– Лёха? Ты, что ли?

– Ну да. Успел выспаться после суток?

– Нормально.

– Надо бы встретиться.

– Приезжай. Записывай адрес.

– Адрес я твой уже знаю.

– Лады. Через сколько будешь?

– Минут через полчаса.

– Годится. Жду.

* * *

Ну вот и хорошо. Как раз есть повод вернуть ему деньги. Ей-богу, жгут мне карман эти зелёные бумажки.

Начинаю думать, чем угостить друга. В холодильнике ещё на той неделе мышь от голода повесилась. Но я её уже перед заступлением на сутки сварил и съел. Глупая шутка. Но жрать и правда нечего… В магазин, что ли, метнуться? Но у меня в кармане – вошь на аркане. До зарплаты ещё неделя. Если, конечно, дадут вовремя. Нет, есть целая штука вечнозелёненьких баксов, но это табу.

Да что я парюсь? Он же не жрать ко мне едет. Чайку попьём, и ладно.

А зачем тогда он ко мне едет? Вчера вроде бы поболтали обо всём. Судя по всему, он с бандитами связался. Скорее всего, с новыми. Не с блатными же ему общаться. А эти новые – спортсмены, афганцы и просто бывшие вояки. Ребята конкретные, но по большей части беспредельщики. Для них и воровские авторитеты не авторитеты вовсе, а лишь досадная помеха. И что? Он может мне предложить работать на них? Да с хрена лысого! Не моё это. Я хоть и не ангел, но и не беспредельщик.

Осуждать Лёху я тоже не буду. Да и права такого я не имею. Как там в песне было? «Каждый выбирает по себе…» Ну а у нас с ним, кроме прошлого, и нет ничего. Но это прошлое останется навсегда с нами. Надеюсь, что у него тоже такое же мнение.

Звонок в дверь оторвал меня от всяких мрачных мыслей, и я пошёл открывать дверь.

* * *

Часа через два мы уже были слегка бухие. Нет. Не пьяные. А просто слегка на расслабоне. Алкоголь ведь для этого и создан, чтобы расслабиться. А вовсе не для того, чтобы из состояния «человек разумный» превращаться в состояние «быдло оскотинившееся». Хотя многие почему-то этого не понимают.

Лёха притащил с собой пакет, в котором было всё что нужно. И литровая бутыль какого-то вискаря, и закусить.

Я думал, что он начнёт меня агитировать присоединиться к своим делам, но разговор на эту тему и вовсе не заходил. Вспоминали былое и поминали погибших. Немного затронули политику и развал Союза, но тоже всё как-то мельком, на бытовом уровне. Обычные кухонные посиделки, на которых обсуждаются глобальные проблемы мира. Всё как у всех.

Лишь когда Лёшка собрался уже уходить, а я попытался всучить ему эту злосчастную штуку баксов, всё и началось.

– Оставь! – Лёха сказал это таким тоном, что спорить с ним совершенно не хотелось. – Я не собираюсь тебя покупать. Продажных мусоров хватает и без тебя. А хороших друзей не так уж и много осталось на земле. Я знаю, что ты не из таких. Уже успел навести справки. И знаю, что тебе и так живётся не особо жирно. Вот у меня деньги есть, а у тебя нет. Поэтому, как говорится, Бог велел делиться.

Мои вялые отговорки не произвели на него никакого эффекта.

– А давай сделаем так… – Голос у Лёхи был нетрезвый. Но мысли чёткие и ясные. – Давай, выкладывай на стол всё, что у тебя там есть.

– В смысле всё? – Я не особо понял эту его мысль.

– А всё. Рубли, баксы, тугрики… Всё, что есть.

– Не вопрос.

Я вытащил из кармана штуку баксов, из другого несколько рублёвых купюр разного номинала. А потом подошёл к книжному шкафу и, достав томик Карла Маркса с надписью на корешке «Капитал», извлёк из книги ещё триста долларов, отложенных на чёрный день.

Тем временем Лёха уже достал из своей барсетки и бросил на стол две пачки разномастных долларов и кучу рублёвых купюр.

– А теперь… – Он взял да и смешал всё в одну кучу. – А теперь дели на двоих. По-братски. Арифметику ещё не забыл?

– Не забыл.

– Дели! – скомандовал он, а сам стал напевать, изрядно фальшивя: – Хорошо живётся нам. Всё мы делим пополам. Пум-пум-пум-пум. Пополам нам, нам…

Спорить с ним было бесполезно. Я не считал деньги. Я просто тупо раскидывал… Сотку туда, сотку сюда… Свою половину он, не глядя, сгрёб в барсетку, а я свои так и оставил лежать на столе.

– Брат! – на прощание он обнял меня. – Береги себя! В этом мире столько грязи и зла… Не лезь зазря под пули. Живи долго!

Закрыв за ним дверь, я налил в свой стакан немного вискарика. А потом тупо завалился спать, даже не раздеваясь.

* * *

Странно. Но с утра даже голова не болела. Я проснулся даже раньше, чем надо. Привычка вставать чуть раньше будильника уже выработалась в организме за время работы. И это хорошо. Ибо я вчера даже будильник не заводил.

На столе стояли остатки нашей вчерашней вечеринки. Недопитая бутыль, немытые стаканы и недоеденная закусь. Опохмеляться по утрам у меня привычки нет, да и повода опохмелиться в виде больной головы тоже нет.

Взгляд невольно задержался на купюрах, живописно рассыпанных на столе. Отделил зелень от деревянных. Не считая, сунул баксы под матрас, а рубли смахнул в ящик письменного стола. Потом подумал и немного рублёвого капитала распихал по карманам. Пригодятся.

Умылся, позавтракал и пошёл на работу. Вышел немного рановато, но зато прогулялся. Поэтому в отдел заявился уже свежим и в хорошем настроении.

* * *

Меня даже никто и не спрашивал про воскресный инцидент. Похоже, что и дежурная смена, и гаишники никому ничего не сообщили и сообщать не собирались.

«Тотоша», лежащий в сейфе вместе с заявлением о добровольной выдаче, тоже пока никому на фиг был не нужен. О нём я как-то забыл упомянуть при передаче смены.

Сейф у нас был на двоих с капитаном Коробовым. Но он в отпуске и на работу выйдет не раньше чем через неделю. Но всё равно хранить такое в сейфе – себе дороже. Можно нарваться на о-очень большие неприятности. А оно нам надо? Ответ: да… не надо.

Сегодня заберу его и спрячу в одном хитром месте. Домой такое тащить не стоит. Случаи всякие бывают…

1993 год, осень. Москва

Когда стали собирать команду, чтобы отправить к Белому дому, многие из наших отказались. Прямым текстом говорили, что не пойдут стрелять и бить стариков с красными флагами. Да и с другими флагами тоже. Ельцин уже не особо вызывал доверие, но и другие участники тех событий тоже были совсем не ангелы. Пауки в банке… Ну или крысы в бочке… Любой из этих примеров подойдёт. Тот, кто съест всех остальных, тот и король. А уж чей он там король, король пауков или король крыс, то не наше дело.

«Наше дело правое! Мы победим! Победа будет за нами!» Когда-то этот лозунг был верным. А сейчас? Все лозунги прежних времён полетели в топку истории. Нет сейчас ни идеи, ни идеологии. Только деньги, деньги и ещё раз деньги. Как в Польше – у кого больше, тот и пан.

По телевизору или политические дебаты, или порнография с рекламой. Реклама в телевизоре реально задолбала.

* * *

Покупай! Покупай! Покупай! Жрать! Жрать! Жрать! Вложи деньги в наш банк и получишь вдвое больше! Бери деньги! Возьми кредит! Всего под один процент… в день. Акции, хренакции… Чара-банк, Властилина…

А эти слезливые просьбы о помощи по телевизору: «Мы кололись и бухали. Наш ребёнок родился больным. На операцию нужен миллион долларов. Помогите, кто чем может!»

Жрать! Покупай! Деньги! Памперсы! Прокладки! Средство от геморроя! Средство от импотенции! От запора… От поноса… Покупай! Покупай! Покупай!

Когда же это всё закончится?

* * *

Я никуда не поехал… Как раз накануне ноги промочил. Насморк уже есть. Пошёл и взял больничный. А телефон отключил, чтобы больного не тревожили лишний раз.

Смотрел по телевизору прямую трансляцию CNN, как практически в центре Москвы танк, стоящий на мосту, в упор расстреливал Дом Правительства Российской Федерации, который все называли «Белый дом». Правда, после возникшего пожара он надолго стал чёрно-белым.

Помнится, когда в августе девяносто первого года в Белом доме сидел Ельцин со товарищи, в Москву тоже входили танки. Но никто так и не отдал приказ стрелять из танков в центре Москвы. Видимо, духу не хватило ни у кого из тех, кто имел на это право. А вот теперь у Ельцина хватило духу жёстко подавить оппозицию. Ладно… Поживём – увидим, что там дальше будет.

1996 год, январь. Москва

Вечер пятницы. Я снова заступил дежурным. Правда, уже не дежурный опер, а бери выше – ответственный от руководства. Уже пару лет, как я зам по розыску. Капитана недавно присвоили. Обмыли, всё как положено, честь по чести…

Дежурство проходит штатно. Меня особо не дёргают. Пару раз звонили из округа, но пока всё идёт ровненько. Народ хоть и пьёт, но пока не буянит. Поближе к ночи будет веселуха. А пока можно и на ужин съездить. Живу недалеко. Даже наша штатная моторолловская рация легко дотягивается. Сотовыми телефонами нас пока ещё не обеспечили. Да и дорогое уж больно это удовольствие. Зато у бандюков они уже есть.

Я успел уже съесть приготовленный женой ужин, как рация зашумела.

– Первый! Я ноль шестой!

– На приёме ноль первый. Что там у тебя?

– Срочно отзвонитесь в отдел!

Ну ни хрена ж себе. Молодой летёха, ещё не оперившийся оперок, а уже отдаёт приказание старшему по званию и по должности. Тут либо лошадь где-то сдохла, либо произошло нечто очень неординарное.

Отхлебнул горячего сладкого чая и набрал номер дежурки.

– Петрович! Это я. Что там у вас случилось?

– Приезжай в отдел срочно! ЧП. Не по телефону…

– Скоро буду.

* * *

Машина у подъезда. «Шестёрка» цвета подсохшей грязи. В смысле светло-бежевая. Если летом долго не мыть, то почти не заметно. Подсыхая, грязь и пыль становятся светло-бежевыми под цвет машины.

До отдела мне семь минут. Доезжаю быстро.

В дежурке суета и бардак. Молодой оперок выскакивает мне навстречу с укороченным автоматом на плече.

– Ты на войну, что ли, собрался?

– Тут… Это… Заложники…

– Чего? Давай-ка по порядку мне всё изложишь. Пошли в твой кабинет.

А в его кабинете сидела молодая девушка. Одетая, скажем так, не по погоде.

– Это что?

– Она… Это…

– Стоп! Давай с самого начала и не спеша.

* * *

А дело было в следующем. Посетители одной из саун, что вполне себе нелегально работала на нашей территории, вызвали к себе девочек нетяжёлого поведения. Проституток, короче. Но ведь у нас как таковой проституции нет. Так что и девочки эти тоже занимаются вполне себе нелегальным бизнесом.