Юная циркачка с младенцем на руках не могла сводить концы с концами в пустыне. Там было великое множество тощего скота и чернокожих кочевников, больше всего на свете боявшихся попасть в рабство. Караваны, идущие через пустыню, требовали у Феодоры серебряных монет; в отличие от африканских женщин, она не могла долго идти пешком, неся ребенка. Чтобы добраться до ближайшего крупного города, она разделила ложе с главой каравана, но в первую же ночь выскользнула из палатки, испугавшись, что ее могут продать в рабство в конце пути. Она заблудилась в бескрайних песчаных просторах, там, где земля никогда не знала плуга и не была превращена в кирпичи человеческими руками.

Феодора направилась к квадратному пласту красного камня, приняв его за пограничную крепость, но вскоре обнаружила, что выбоины в камне – не что иное, как пещеры. В трещинах стояла зловонная дождевая вода. В пещере жила одна-единственная женщина, спавшая на циновке и в конце дня съедавшая лишь несколько виноградин и немного чечевицы. Женщина настаивала на том, что ее зовут Цезария, патриция; у нее сотни рабов, и она заказывала себе любые блюда. Теперь ее иссохшие руки и грудь обжигало палящее солнце, кожа стала подобна древнему пергаменту, а пальцы превратились в скрюченные когти.

Однако Цезария жила в пещере по доброй воле, веря, что, подвергая истязаниям свою плоть, сможет обрести жизнь вечную; она предвкушала наступление поста, когда сможет полностью отказаться от пищи. Феодора в страхе слушала ее, удовольствовавшись лишь частью скудной трапезы, предложенной ей отшельницей. Скорее всего, в пустыне жило немало таких людей, бывших аристократов, которые собирались уморить себя голодом. Но Феодоре казалось, что легче и быстрее умереть, бросившись в море или купив у врача гранулированный смертельный вирус. Она втайне думала, что мода на затворническую жизнь в пустыне пошла от фанатичных последователей христианского учения в Александрии, а Цезария продолжала рассказывать, что по улицам этого города сотни лет назад ходила без сопровождения, совсем одна, некая молодая и красивая Гипатия, которая просвещала людей, собиравшихся вокруг нее. Получив прекрасные знания математики и астрономии, Гипатия быстро отвечала на все вопросы, задаваемые ей, и стала ученицей епископа, разглядевшего в этой девушке доброго гения. Однако Гипатия превратилась в мученицу, потому что однажды разъяренная толпа забросала ее камнями.

Феодоре казалось, что отшельница рассказывает ей о прекрасной Гипатии с каким-то тайным смыслом. Странно, но эта женщина глядела на нее с почти нескрываемым ужасом, словно видела в грациозной светлокожей Феодоре отъявленную язычницу, бродящую по пустыне. Так же странно глядела отшельница и на младенца, неуклюже пытаясь устроить для него на песке постель из свежего тростника. У этой женщины в мешковатых одеждах, высохшей, словно египетская мумия, никогда не было детей.

В огромном порту Александрии, названном в честь легендарного покорителя мира, Феодора оставила дитя в чужом доме, запомнив фамилию семьи и номер дома. Ею овладела слабость от долгих скитаний по пустыне. Она даже не могла петь в тавернах, где изящные смуглые девушки гремели кастаньетами перед матросами, зарабатывая медные монеты. На дымных улицах перед палатками, торгующими едой, стенали нищие; Феодора же еще не опустилась настолько, чтобы просить, и с присущим ей упрямством решила, что никогда не протянет руку за милостыней.

Избегая зловонных улиц, она направилась к городскому каналу. В тени моста качался на воде привязанный плавучий дом, Феодора с трудом перелезла через борт и легла на мешки, пахнущие восточными пряностями.

Купец, ухаживавший за бредившей Феодорой и приносивший чищеные гранаты и козье молоко, казался ей мимолетным волшебным видением. Поблагодарив его за помощь и превозмогая боль, Феодора узнала, что купец решил увидеть весь мир. Она недоумевала, как можно это сделать, не имея багажа, слуг и денег. Купец объяснил, что хочет написать книгу обо всех известных странах. На своей лодке он плавал по Нилу, чтобы узнать, отчего река течет.

Этого купца звали просто Козьма-купец, но никто не слышал про его книгу, потому что она еще не была написана. Козьма не имел денег, так как на своем пути он останавливался в монастырях и на постоялых дворах. Люди помогали ему, ведь он так много мог рассказать и написать о чудесах света. Теперь купец направлялся на восток, чтобы увидеть место, где восходит солнце. По мнению Козьмы, солнце не встает каждый день из океана, как говорили Феодоре в Константинополе, и с наступлением тьмы не погружается вновь во всепоглощающие волны. Нет, на рассвете солнце появляется из-за высокой горы и там же исчезает к вечеру.

Видел ли эту гору сам Козьма?

Нет, признался загорелый странник, к сожалению, пока не видел. Но он уверен, что она существует. Разве не служит доказательством то, что зимой солнцу требуется больше времени, чтобы появиться из-за горы, ведь оно висит низко в небе? А летом, когда солнце поднимается высоко, ему нужно намного меньше времени, чтобы подняться к вершине.

Феодора не совсем понимала купца. Козьма оказался очень неумелой нянькой: он спотыкался о палубу и молился, когда Феодора что-нибудь выкрикивала в бреду. Она смеялась над его стремлением описать в книге всю землю, поскольку он не мог дать ей молока без того, чтобы не разлить его. Однако Козьма уверял, что знает, где находится рай. За самой последней большой рекой, за Индией и Страной шелка тянется огромный канал, намного шире каналов Александрии, ведущих к морям. У дальнего берега этого канала лежит остров, где находится райская гора.

И что же Козьма собирается делать, оказавшись в раю? – злорадно спросила Феодора.

На этот счет у Козьмы был готов ответ. Он не может войти в ту дверь, откуда ангел с пылающим мечом изгнал Адама и Еву, потому что грехи человечества еще не искуплены. Поэтому ни один смертный еще не узрел рая, небес, где среди звезд поют ангелы.

В неуклюжем Козьме было что-то притягательное, как и в отшельнице Цезарии: оба верили в силу более могущественную, чем их смертное тело и разум. Они словно искали за невидимым поворотом прекрасное жилище с садом. И вероятно, они собирались умереть, так и не увидев его, подобно прекрасной Гипатии.

Когда с берега слабо донеслись веселая мелодия флейт и гром труб, Феодора поняла, что в разгаре праздник, и решила сойти на берег в надежде, что ей улыбнется удача. В Константинополе в толпу по праздникам бросали деньги. Она поблагодарила Козьму за фрукты и молоко и ласково сказала:

– Уверена, ты найдешь гору, где восходит солнце.

Феодора нашла лодку, которая отвезла ее туда, где северный ветер разгонял зловоние и мух и где по берегу морской гавани выстроились стройные ряды белокаменных вилл чиновников и богачей с пришвартованными у портиков яхтами.

На яхтах подняты яркие паруса, и Феодора почти физически ощущала роскошную обстановку с нежащимися на прохладных палубах женщинами в красивых шелковых платьях, облегающих тело, звонкий смех и бормотание мужских голосов. Все были оживленны, торопясь на своих императорских галерах туда, откуда доносились звуки музыки. Босые ноги Феодоры в нетерпении постукивали по усыпанному песком днищу лодки, и она живо поинтересовалась, что за большой военачальник возвращается в город на такой роскошной яхте.

Подобно всем сирийским рыбакам, не знающим толком ответа, другие лодочники эхом повторили ее вопрос, на который отозвались солдаты с пограничного ялика. На корабле находился Порфирий, шестидесятилетний прославленный возница, возвращавшийся со скачек на императорском ипподроме в родную Александрию. Закрыв глаза, женщина увидела мраморные ярусы ипподрома, где на стороне и венетов и прасинов красовалась золотая статуя несравненного Порфирия.

Кто на этот раз устраивал скачки?

Великолепный Виталиан, прокричали солдаты, которого в этом году назначили консулом по указу божественного Юстина, императора.

После этого солдаты приказали рыбакам отойти назад, а изящная яхта развернулась и пошла по направлению к морю, сверкая веслами с алыми уключинами и шелестя на ветру флагами и лентами. Никто не бросил Феодоре денег. Вернувшись в город в поисках ночлега, она медленно брела между мусорных куч. Воспоминание об ипподроме с его развевающимися на ветру палатками преследовало ее, будто дразня. Феодора не пыталась просить милостыню. Силы оставили ее, и она шла, не разбирая дороги. Козьма дал ей немного еды но это была не помощь страждущей женщине, а, скорее, подачка голодному животному.

Когда огромная плита во дворе перед базиликой зазвенела от колокольного звона, созывающего к вечерне, бедняга растянулась в изнеможении на раскаленных камнях. Другие люди ждали со своими прошениями прихода александрийского патриарха, а Феодора без движения лежала перед входом в церковь. Одетый в рясу патриарх без промедления направился к алтарю, но, заметив лежащую без движения женщину, шепотом попросил своего помощника узнать, не больна ли она. Слабым голосом та призналась, что очень голодна.

После встречи с Цезарией она могла с легкостью справиться с этой ролью. А после долгих бесед с Козьмой легко убедила священников, что хочет лишь омыться от своих грехов у алтаря. Она так быстро оправилась в кухне и так мудро обратила на себя внимание святых отцов, что вскоре ее повели к патриарху Тимофею, чтобы он благословил ее. Памятуя о внимании, оказанном Гипатии, Феодора добилась, чтобы ей дали белые одежды, и она так яростно терла щеткой свое стройное тело, плескаясь в ванне в обиталище монахинь, и так тщательно мыла волосы, что стала похожа на очаровательного хрупкого ангела.

Итак, Феодора добилась пристального внимания Тимофея, который начал беседовать с ней о спасении души. Благодарная женщина, столкнувшись с могущественным и образованным человеком, назвала Тимофея своим духовным отцом. Она специально не стала одеваться так, чтобы подчеркнуть свою женственность, и не натерла благовониями свои прекрасные темные волосы. Ни разу не протянув руку за милостыней, Феодора смогла помыться, одеться и насытиться. И более того, она завоевала уважение группы мужчин, бывших всегда ее величайшими врагами.

Выйдя из церкви с опущенной головой и скрещенными на груди руками, она привлекала взоры аристократов в позолоченных повозках, которые глядели на эту прекрасную набожную женщину.

Всеобщее одобрение опьянило Феодору сильнее маленького кубка некрепкого вина на трапезном столе. Никто раньше не был столь внимателен к ней. Никогда еще не жила она в таком просторном доме. Во многом огромная церковь напоминала цирк. Для каждого верующего было заготовлено выступление в определенные часы с самого утра. Заметив, что это приятно ее новым благодетелям, загорелым, бородатым священникам, Феодора встала с другими женщинами у алтаря, когда начались песнопения. Ей нравилось звучание мелодичных голосов, отдающееся эхом под куполом храма. Стоя на коленях, расслабленная хорошим ужином, Феодора мечтала о таком же просторном дворце с толпами слуг, угадывающих каждое ее желание.

Постепенно, особенно когда она ждала встречи с Тимофеем, женщина узнала, что в церкви происходят удивительные вещи. Люди просили дать им разрешение на брак, приходили целые семьи, чтобы дать имя новорожденному, или привозили умирающих. Иногда в церковь заходил какой-нибудь богатый патриций и шепотом переговаривался с Тимофеем, спрашивая, сколько золота он должен пожертвовать, чтобы обеспечить спасение своей души. Патриарх разбирал каждый случай, не теряя присутствия духа и терпения. Перед тем как ответить на вопрос, он какое-то время прислушивался, словно улавливая эхо дальней музыки. Казалось, он черпал душевные силы из невидимого источника. Хотя его рьяные помощники не умели свободно читать вслух из массивных украшенных греческих и латинских книг, они зато могли быстро поддержать больную женщину, например Феодору. Ей было любопытно, какой платы они потребуют. По опыту она знала, что мужчины всегда ждут награды от женщины, которую кормят.

Поразмыслив над недостатками и преимуществами александрийской церкви, Феодора решила смириться со своей новой ролью. Следуя способу путешествия Козьмы, она скоро очутилась на своем родном сирийском побережье. Хотя при себе у нее не было рекомендательных писем от патриарха Тимофея, ее духовного отца, зато было кое-что другое, что могло легко предоставить доступ в залы для аудиенций у епископов. С собой Феодора привезла церковные новости.