Император здесь не один. В глазах пестрит от мундиров и звезд на погонах. Мажордом церемонно представляет меня собравшимся, я делаю шаг вперед и совершаю предусмотренный этикетом поклон. О том, как себя вести на аудиенции, меня заранее проинструктировал полковник Волынский, тщетно стараясь скрыть так и лезущее из него пренебрежительное отношение к барону-деревенщине.

– Справа Герцог Петр Клещеев, – подсказывает мне по ментальному каналу Тапар, – рядом с ним генерал Бубно́в, глава Императорской тайной службы. Остальные не столь важны. Если понадобится, представлю их по ходу дела.

– Проходите, барон, не тушуйтесь, – благосклонно улыбается император. – Впрочем, о чем это я? Вы, конечно, ещё очень молоды, но после того, как вам довелось провести столько времени в обществе князя, лорда и двух королей, вряд ли стоит ожидать, что вас смутит встреча с ещё одним монархом.

– Есть важный нюанс, ваше величество, – слова мне приходится подбирать с предельной осторожностью, ведь в придворных интригах я, мягко говоря, не силен. – Главнокомандующих вражескими армиями я воспринимал исключительно как ценных военнопленных. А короли они, князи или лорды, имело в тот момент сугубо второстепенное значение. Для меня важен только один монарх – император моей страны.

– Неплохо сказано, барон, – на лице Богдана Первого возникает легкая усмешка. – Пожалуй, несколько многовато пафоса, но в целом действительно неплохо. Впрочем, не будем отвлекаться. Своим рейдом по тылам противника вы ухитрились полностью перевернуть весь ход войны. Войска вражеской коалиции повсеместно перешли к обороне. Активные боевые действия прекратились, и по обе стороны фронта все ждут результатов предстоящих переговоров.

Император ненадолго замолкает и внимательно смотрит на меня. Я тоже молчу, ведь никаких вопросов монарх мне не задал.

– Вы, наверное, ждали, что я захочу услышать подробный доклад о вашей операции, – откинувшись на спинку своего то ли кресла, то ли трона, произносит Богдан Первый. – Вы правы, захочу, но не сейчас. Тем более что многое нам уже и так известно. Информация о сражении, которое вы устроили под стенами Нижнего Тульчина, распространилась достаточно быстро. Нужно признать, на противника его результат произвел неизгладимое впечатление, но от этого шока враг рано или поздно оправится. Вы, барон, доставили нам очень ценных пленников, но когда вы принимали решение об их захвате, вы задавались вопросом о том, что мы с ними будем делать?

– Вести переговоры о прекращении войны, ваше величество, – я едва сдерживаюсь от того, чтобы недоуменно пожать плечами. – А также о выплате репараций и, возможно, передаче Русской империи каких-то территорий.

На лицах герцога Петра Клещеева и генерала Бубнова одновременно появляются очень невеселые улыбки, больше похожие на мрачные гримасы. На меня они смотрят, как на наивного школьника, предложившего старосте деревни проект нового мироустройства, при котором все будут жить богато и счастливо. Император реагирует чуть иначе, но и в его взгляде мелькает снисходительное презрение. Впрочем, он быстро возвращает своему лицу нейтральное выражение.

– Скажите, барон, почему вы вообще решили, что нужно именно захватить этих людей, а не уничтожить их? – выдержав небольшую паузу, задает следующий вопрос Богдан Первый.

– Это стало бы необратимым поступком, Ваше величество, – выдаю я заранее подготовленный ответ. – Убив монархов франков и шляхтичей я мог нарушить какие-то ваши планы. Решение об устранении первых лиц иностранных государств не может принять никто, кроме вас.

– Разумно излагаете, барон, – в голосе монарха отчетливо звучит раздражение. – А вам не приходило в голову, что их захват тоже может стать необратимым поступком? Не буду скрывать, в первый момент новость о том, что вы захватили и везете к нам Генриха и Сигизмунда вызвала у меня немалый душевный подъем, но теперь я смотрю на ситуацию несколько иначе. Нам предстоят очень тяжелые переговоры, и их исход далеко не предрешен. Для начала я хочу знать, что вы успели наговорить и наобещать лидерам коалиции за время пути в столицу.

– Ничего, ваше величество, – вот тут я уже не сдерживаюсь и всё-таки обозначаю легкое пожатие плечами. – Мы общались почти исключительно на бытовые темы. Обеспечить монархам привычный им комфорт я по понятным причинам не мог, и это не слишком их радовало. Однако, нужно признать, претензий с их стороны поступало немного. Единственное, что я им сказал, это что мы едем в Москву для переговоров с вашим величеством. Никаких деталей я не разглашал, да и не имел такой возможности.

– И своими соображениями о репарациях и передаче территорий тоже с ними не делились?

– Нет, ваше величество. Никто ведь не наделял меня такими полномочиями.

– Ну, хоть так, – с некоторым облегчением произносит император. – И что же, за время пути никто из пленников не попытался склонить вас к переходу на их сторону?

– Была одна попытка, ваше величество, но, как вы можете видеть, неудачная.

– Кто?

– Князь Михай.

– Понятно. Остальные, судя по всему, оказались умнее, – задумчиво кивает император. – А теперь, барон, раз уж именно вы стали причиной всех этих событий, я потрачу немного своего драгоценного времени и изложу вам реальный расклад, чтобы вы полностью осознали, во что всех нас втянули. С одной стороны, вы дали нам в руки очень сильный козырь. Вот только проблема в том, что один козырной туз не определяет исход всей игры. Несомненно, мы получили столь необходимую нам паузу в боевых действиях. Возможно, и даже почти наверняка, сумеем договориться о выводе войск коалиции с оккупированных ими территорий. Можно попытаться получить и репарации, причем даже не деньгами, а высокоранговыми артефактами. Звучит всё это весьма оптимистично, но вражеские монархи – это тоже товар, и он имеет свою цену. Далеко не бесконечную цену, барон.

Император на секунду прерывается и неспешно делает глоток вина из стоящего перед ним кубка. Всё это время он не отрывает взгляда от моего лица, словно оценивая, хорошо ли я понимаю его слова.

– Если перегнем палку, – чуть тише продолжает Богдан Первый, – не получим вообще ничего. Пленных объявят героями, зверски замученными русскими варварами, и на этой волне война возобновится с ещё большим ожесточением. Так что свои аппетиты по части репараций нам придется изрядно поумерить. И что мы будем иметь в итоге? За счет полученных артефактов наша армия станет несколько сильнее, но заставить врага передать нам слишком много конструктов тайкунов и устройств кибов мы не сможем. Объединенное войско вражеской коалиции всё равно будет ощутимо превосходить нас и по численности, и по качеству вооружения. Война уже наглядно показала, что мы отстаем от врага как по технологиям, так и по количеству и оснащенности морфов. Это понимаем мы, и это же знают наши враги. Да, мы подпишем мирный договор, но кому при таком раскладе интересна бумажка с красивыми печатями? А потом настанет момент, когда в ответ на все уступки противников нам придется отпустить пленных монархов, князя Михая и лорда Уильямса. Как вы думаете, барон, что случится практически сразу после этого?

– Новая война, ваше величество. Если всё сделать именно так, как вы описали, противник перегруппируется, соберет ещё больше сил и опять на нас нападет.

– А вы считаете, у нас есть другие варианты?

– Да, ваше величество. Описанный вами сценарий вполне можно предотвратить.

– И каким же образом? – на лице Богдана Первого отражается неприкрытое сомнение в том, что провинциальный барон способен предложить ему что-то, до чего не додумались его советники и генералы.

– Лидеры вражеской коалиции уже знают на своем опыте, что у нас есть техника, намного превосходящая по характеристикам их танки и броневики. Если мы ещё раз убедительно продемонстрируем пленным монархам, что их ставка на новые технологии и хорошо подготовленных морфов однозначно не сработает, это заставит их строго придерживаться условий будущего мирного соглашения.

– Как мы это продемонстрируем? – в голосе Богдана Первого опять прорезается раздражение. – Пока что наши противники знают только то, что у нас есть ОДИН очень опасный танк и ОДИН столь же продвинутый броневик, способные доставить им серьезные проблемы на каком-то отдельном участке фронта, да и то лишь при условии, что ими будут лично управлять барон и баронесса Беловы и княжна Эристави. Ещё они видели ремонтного робота кибов, вооруженного обычным земным пулеметом. Неплохим, не спорю, но нашим, довоенного производства. Робот, конечно, впечатляет. Бронетехника тоже. Но всё это уникальные образцы, существующие в единственном экземпляре. Не нужно быть техническим гением, чтобы понять, что до запуска таких машин в серию ещё очень и очень далеко, если это вообще возможно. Уверяю вас, барон, наши враги это понимают не хуже нас, так что новую войну вы такими аргументами не остановите. Хуже того, теперь франки и бриты будут торопиться, стремясь успеть победить нас раньше, чем мы наладим массовое или хотя бы мелкосерийное производство такой техники.

– Вы правы, ваше величество, – я почтительно соглашаюсь с монархом, тем более что его анализ сложившейся ситуации практически полностью совпадает с моими собственными выводами. – Однако у нас всё же есть способ убедить лидеров коалиции в том, что нарушать будущий мирный договор не следует. Мы должны показать им, что они УЖЕ безнадежно опоздали, и в случае возобновления боевых действий их армиям придется иметь дело не только с единичными экземплярами нашей новейшей бронетехники, но и с оружием, намного превосходящим всё то, что они уже видели.

– Если у вас есть такое оружие, барон, то почему о нем до сих пор ничего не известно ни вашему сюзерену графу Волжскому, ни штабу императора? – неожиданно подключается к обсуждению генерал Бубнов. В глазах главы Императорской тайной службы при этих словах начинают плясать очень нехорошие огоньки, а в зале после их произнесения повисает напряженная тишина.

– Потому что этого оружия пока нет, – спокойно парирую я выпад Бубнова, – Есть только проекты и некоторые предварительные наработки. Однако, если на то будет воля императора, и в моем распоряжении окажутся все необходимые ресурсы, действующий образец будет создан достаточно быстро. Уверяю вас, ваше величество, увидев его в действии, Генрих Пятнадцатый и другие лидеры коалиции очень крепко задумаются, нужна ли им новая война.

– Хотите произвести на них впечатление не количеством, а качеством? – задумчиво произносит император. – Ну, допустим. Свою способность создавать уникальные образцы вооружений вы, барон, уже всем доказали. Надеюсь, не блефуете и сейчас. Что это за оружие? И сколько времени потребуется на его создание?

– У меня есть несколько проектов, ваше величество. Для того, чтобы выбрать конкретный, потребуется провести ряд дополнительных экспериментов. Поэтому прямо сейчас ещё рано говорить о том, что именно получится в итоге, но, думаю, через два месяца я смогу представить один, а возможно, и несколько экземпляров новой наземной боевой техники. Правда, для этого нам с баронессой и княжной Эристави придется немедленно вернуться в мое баронство. Все наши производственные мощности находятся именно там.

– Два месяца – это слишком долго, – отрицательно качает головой император. – Когда на фронте стоят друг против друга и ждут только приказа вооруженные до зубов армии, затянуть переговоры на столь длительный срок будет практически невозможно. У вас месяц, барон Белов. Максимум – пять недель. Вы получите любые нужные вам ресурсы. Деньги, оборудование, материалы и лучших техников императорских заводов. Я дам вам всё, что вам потребуется, но не разочаруйте меня. Вы уже совершили почти невозможное, однако сделали это, не вполне отдавая себе отчет в возможных последствиях, чем поставили империю на грань катастрофы. Вы это начали, вам и исправлять ситуацию. Если справитесь, награда вас не разочарует. Однако в случае вашего провала, барон, мне придется вспомнить, что рейд к Нижнему Тульчину вы совершили, нарушив прямой приказ сюзерена. Вы явно неглупый человек, и возможные последствия, полагаю, вам понятны.