Разве я могла ему рассказать то, что много лет привыкла скрывать и таить. Я даже себе запретила об этом думать. Моя история всегда начинается со скамейки. Как я сидела и думала. Я всегда рассказываю эту историю, пропустив факт, что до того, как “думала”, должно было стоять “плакала”. Потому что ведь я конечно, думала о том, что же теперь делать тоже. Но сперва, конечно, плакала. Стыдно даже вспоминать. Еще я никогда не рассказывала где была скамейка. Просто скамейка в Москве. Интересно, сколько скамеек в Москве? Вот пару лет назад на Арбате появилась самая длинная, например, а в Зарядье стоят геометрические, так похожие на деревянные брусья, а на Лужковом мосту есть даже скамья примирения с бронзовыми крыльями ангелов. Ее открывали в день покровителей семьи святых Петра и Февронии и Тимур тогда все спрашивал, была ли наша похожа на нее? Свою я бы назвала скамья печали и разочарований, но на мое счастье там я встретила Колю и судьба моя снова изменилась. И кому какое дело, что она стояла прямо в аэропорту. Коля шел как раз после рейса с коллегами. Когда сын спрашивал как я познакомилась с его отцом, то я всегда рассказывала о том, как сидела на скамейке в задумчивости, а Коля не смог пройти мимо и мы поженились буквально через пару недель после знакомства.

– А я помню, какая ты горемычная была, когда он умер. – сказал тогда Кирилл Павлович. – Молодая вдова с ребенком на руках. Отчаянная и отважная. Только худющая словно тростиночка, но решила всем доказать, что справишься сама. Доказала, Даш, справилась. Теперь пора подумать о себе. Что в твоей жизни есть кроме Тимура и фабрики? Я тоже не вечный. Вот пойду скоро на пенсию. Удочки куплю себе, буду ездить с внуками на рыбалку. А то с такой работой меня в семье, считай, и не видят.

– Будете мне фото ершей оттуда присылать. Я вам тоже на них буду лайкать в мессенджере.

– Разве мне будет время? Нет, Даша, придется тебе зарегистрироваться и в режиме онлайн наблюдать за появлением ершей и окуней в моей ленте. А там глядишь, может и жизнь у тебя новая начнется.

Разве я могла рассказать ему почему так старательно столько лет обхожу все соцсети и прошу не выкладывать нигде фото со мной?

Хотелось зажмуриться от мысли о том, как несправедлива жизнь. Не будет значит ершей. И окуней не будет. И Кирилла Павловича моего не будет. А что теперь будет со мной? И с нашим концерном? Самый пик продаж. Не справиться нам без него. Я же, когда соглашалась, чтобы он меня на свое место рекомендовал, думала, у меня будет хотя бы полгода подготовиться к вступлению в должность. Но я не подведу. Лариса мне поможет.

Ладошки стали холодными и я накинула на плечи шарф. Как это случилось? И почему Марина Сергеевна позвонила именно Ларисе? Было больно от потери, тело сковывало от шока и застывшего в онемевших ватных ногах ужаса, но где-то в груди противно царапала обида на Ларису, которая, конечно, не виновата, что оказалась нужнее жене шефа в такую страшную минуту. Но я чувствовала себя из-за этого, словно посторонняя, хотя это ведь я привела Ларису сюда работать много лет тому назад. Позвонить в такую минуту Марине Сергеевне было страшно, но я все же пересилила себя. Она не могла говорить от душивших слез и я просто выразила соболезнования.

Зазвенел будильник. Машинальные привычные действия: нажала на кнопку чайника и насыпала молотый кофе в чашку. Слезы снова непроизвольно потекли по лицу: чашка была из сервиза, который Кирилл Павлович дарил на прошлое восьмое марта. Отец мне никогда ничего не дарил, он всегда считал глупостью тратиться на бессмысленные сувениры и подарки, а Кирилл Петрович… Я вдруг поняла почему так больно, что трудно дышать. Просто он был в сто раз ближе, чем отец, который даже, когда выбирался из своего Питера в Москву, не считал нужным мне об этом сообщать и тем более встречаться. Ближе, чем мать, которую я видела в основном в журналах и один раз во взрослой жизни живьем, а еще немного помнила с детства до того, как отец забрал меня жить к себе, а моим воспитанием занялась его новая жена. Я до сих пор звала Любу про себя новой женой отца, хотя женаты они были по меньшей мере лет тридцать. Просто так вышло, что фабрика стала мне домом, а Кирилл Петрович практически отцом. И пусть вначале он пытался ухаживать, но быстро принял положения дел и стал по-настоящему проявлять заботу. Наверное, ему тоже не хватало в жизни теплоты простых человеческих отношений, хотя у него и были две дочери.

Главное – делать привычные действия, тогда я справлюсь. И не думать ни о чем. О, в этом я была действительно профи. Я умела не думать о самом главном, о том, что кровоточит и кричит в незалеченной ране.

В 8.20 я вышла из дома, чтобы прийти на двадцать минут раньше,чем обычно, зайти в пустой кабинет и подумать что теперь делать.

Но на входе в приемную я наткнулась на Ларису:

– Марина Сергеевна поручила организовать все, я уже час здесь. Решили, что прощание будем делать на фабрике завтра, а потом повезем на отпевание.

Глупо было бы обижаться на нее, тем более, что Лариса действительно разбирается в организации событий: что праздничных, что драматических.

– Как она? Я не знала, что вы с ней так близки. Даже не замечала никогда, надо же…

– Даша, да ты вообще ничего, что у нас тут происходит, не замечаешь! Иногда мне кажется, что ты даже не понимаешь, как у нас здесь все устроено и как все работает.

– Лариса, что произошло?

– Ничего! Просто шеф умер и теперь мне поручили организовать церемонию, как полагается.

– А почему тебе?

– Может потому что я, в отличие от тебя, хорошо понимаю все процессы, действительно знаю практически всех сотрудников и хорошо ориентируюсь в современных технологиях. Напомнить кто у нас тут даже фотографироваться боится?

К боли и шоку добавилось непонимание ситуации. Появилось ощущение, словно меня сегодня исключили из каких-то важных событий и я больше не в теме того, что понимают все остальные. Лариса действительно знала на фабрике всех. Только не совсем всех, а исключительно начальников управлений и отделов. То они вместе шутили в приемной, то стояли и шептались в курилке. Я никогда не понимала, зачем она ходит в курилку, если сама не курит. А еще Лариса всегда первая соглашалась поехать, если надо было отвезти документы в министерство. Надо им позвонить, хотя они, наверное, уже в курсе.

– Наталья Семеновна, добрый день. Вы, конечно, уже в курсе трагедии…

– Спасибо, Дарья Олеговна, что позвонили. Да, так скоропостижно и неожиданно… Хороший был человек. Такого руководителя потерять… для нас это, конечно, удар. Министр завтра приедет. До похорон пока не будем назначать нового руководителя. Наверное, представим сразу после. Вот как раз об этом хотела с вами поговорить. Соберите всех в актовом зале на понедельник. Давайте часиков на одиннадцать.

Я отключила звонок и начала по очереди обзванивать отделы. Все уже были в курсе, но на рабочих процессах это не сказалось. Все-таки Кирилл Павлович был хорошим руководителем и за эти годы мы с ним выстроили действительно работающую систему. Жаль им там в министерстве, как же… Сколько крови нам попили только за последний год. А Кирилл Павлович все знал, словно наперед, и так и говорил:

– А случись что… венок привезут и выразят соболезнования. Так что ты, Даша, не заблуждайся, что работа – это самое главное в жизни. Твои стремления и действия похвальны, но в первую очередь нужно о себе думать.

Все знал, вот только сам не делал. Всегда же кажется, что это коснется кого-то другого, но только не тебя.

Я вытерла слезы и пошла в отдел отгрузки. Не смотря на трагедию, я знала с фабрикой все будет хорошо. Я справлюсь, не подведу, мы же столько лет все делали вместе.

Глава 3. Поворот

Спешащие по своим делам люди выглядели пугающе занятыми и уверенными, а я брела по незнакомой улице и не понимала как теперь жить. Ощущение, словно привычно твердая поверхность земли пришла в движение, превратилась в зыбучие пески и расползалась у меня на глазах, а ноги стали ватными и неподвижными. Как во сне, когда я начинала тонуть в песках. Каждый раз, когда мне это снилось, я просыпалась в холодном поту. Последние несколько месяцев прошли как в тумане. Иногда приходилось даже ночевать в кабинете, правда, об этом знал только вахтер и Тимур. Дурацкое собрание, на котором министр, как и полагается, выразил соболезнования коллективу и вдове, и дал понять, что вмешиваться не будет и пока пусть все остается как и было, прояснило только одно – никому кроме нас самих до фабрики дела нет. Рассчитывать больше было не на кого и я остервенело взялась за работу. Конфеты исправно поступали в магазины городов, система в целом работала, как и прежде, вот только времени больше не оставалось ни на что.

Новый год я встречала в одиночестве. Лариса с мужем не смогли прийти, хоть я и приглашала. В эти месяцы мы немного отдалились друг от друга и мне даже казалось, что она злится на меня, но возможности вникать в это не было. А Тимур отмечал праздник с друзьями. Мы с ним тоже мало общались и Тимур все больше времени проводил с друзьями, на учебе или выполняя небольшие заказы для разных фирм. Его увлечение компьютерами и современными технологиями вкупе со знанием английского делало его довольно привлекательным молодым специалистом и я верила, что после окончания учебы он сможет найти достойную работу, а мне станет чуть легче. Хотя чувство вины и сожаления меня накрывали с новой силой и я обещала себе, что как только все вернется в нормальную колею, обязательно налажу снова отношения с сыном и с Ларисой.

Как теперь сказать Тимуру, что меня уволили? Нет, технически я, конечно, уволилась сама. Но по сути, конечно, уволили. Внеплановое собрание сегодня утром, на котором приехавший без предупреждения министр вспомнил добрым словом бывшего директора, как и полагается поблагодарил коллектив за слаженную работу, позволившую не потерять темпы производства, а потом представил нового директора, закончилось всего час назад, а я уже была безработной. Я даже не сразу поняла кто это, когда он назвал имя нового руководителя: Лариса Ильинична Кравцова. В этот момент Миша из отдела снабжения так некстати шепнул, что черное платье очень идет мне, я покраснела и вдруг осознала, что Лариса Ильинична – это же моя Лариска… Но как?

Люди делятся на тех, кто привык улыбаться и жить в лучах солнца, подстраиваясь под ритмы мира, и на тех, кто всегда идет навстречу ветру, иногда бушующему и шквалистому, а иногда ласкающему и согревающему. А еще есть те, кто, как я, замер и всю жизнь боится сделать лишнее движение, зная, что оно может привести к непредсказуемым событиям. Вечный страх заставлял меня старательно сглаживать все конфликты, во многом себе отказывать, всю жизнь прятаться и привычно жертвовать собой. Ради сына, ради Лариски, ради Кирилла Павловича, ради нашей фабрики, ради такого привычного моего мира, сотканного из слез, одиночества, работы и бессонных ночей. И вот теперь… Я зажмурилась, стараясь забыть, как Лариса отчитывала меня в кабинете Кирилла Павловича, куда моментально перенесла свои вещи.

– Ты что, правда, думаешь, что заслуживаешь место замдиректора? Да если бы не … сама знаешь кто, разве ты могла бы мечтать о такой должности? Даша, хочешь по-честному? Ты не справляешься с работой и я не смогу закрывать на это глаза, как делал Кирилл Павлович. Но и выкидывать тебя на улицу никто не собирается, особенно, учитывая что ты здесь столько лет. Мы же все-таки подруги. Поэтому я предложила перевести тебя в отдел снабжения, тем более ты явно имеешь там симпатии у сотрудников отдела. Мы с Мариной Сергеевной обсудили, что на должность замдиректора, конечно, нужен крепкий хозяйственник. Время сейчас такое. А тебе нужно просто спокойное место. Ты не обижайся, ты же сама знаешь, что я всегда тебя везде защищаю.

– Где защищаешь?

– Как где? – Лариса снова терла правое ухо. Каждый раз когда она касалась своего уха, мне казалось, что подруга немного привирает, но я же любила Лариску и относилась к ее особенностям снисходительно. – Как где?! В министерстве, перед Мариной Сергеевной, перед начальниками управлений. Ты хоть представляешь сколько у тебя здесь врагов и недоброжелателей?

– У меня?

– Ну не у меня же! Даша, открой глаза, ты живешь в каком-то своем вымышленном мире. Только ленивый не шептался у тебя за спиной.

– А ты, я так понимаю, ленивой не была…

– Вот только не надо строить из себя жертву. Ты даже не замечала, как всегда обходилась со мной. Словно я здесь, только потому что у меня такая подруга, как ты, но я не сидела сложа руки эти годы. И сумела выстроить со всеми правильные отношения. И мне доверяют. Кирилла Павловича тоже, знаешь ли, наверху не все любили. Ты же понимаешь, все эти проверки просто так не возникают.

– Лариса, ты о чем?

– Ну не знаю, многие и в министерстве сомневались. А когда ты стала заместителем, знаешь сколько разговоров было? Не на пользу это фабрике. Я просто не хотела тебя расстраивать, вот и не говорила. Но я думала, ты и сама все понимаешь.

– Что понимаю?