“Ты понимаешь, почему меня насторожила его щедрость. Я начал искать любую информацию об этой Сесиль, стараясь не привлекать внимания.”

“И получилось найти?”

“Нет, не сразу. Я видел, что деньги уходят в Париж, но никак не мог найти самого адресата и понять как она связана с моим отцом. И однажды решил задать вопрос отцу. Я был уверен, что мы с ним вдвоем в библиотеке дома и нас никто не слышит. До сих пор не понимаю, как там оказалась бабушка. Она опекала меня с рождения, словно львица своих детенышей. Это был грандиозный скандал! Такого я не мог припомнить за всю свою жизнь, хотя споры у нас возникали нередко и раньше. Я не догадывался, что она полна ненависти ко всем французским женщинам в принципе. Я даже не догадывался, что она знает об их существовании в такой далекой стране, а оказалось, что очень даже в теме. И это навело меня на мысль, что здесь может быть связь с моей матерью, которую она также сильно ненавидела и которую я никогда не знал. В детстве я воспринимал эту ситуацию, как должное. Но по мере того как рос, у меня появлялось все больше и больше вопросов. Я собрал сумку и уехал из дома. В ту минуту, считал, что навсегда.

“Сколько тебе было лет в тот момент?”

“27 только исполнилось. И я задумался, действительно ли знаю дату и место своего рождения. Бабушка Саида всегда говорила, что я родился, когда из пустыни дул самум и это определило мой характер.”

“Самум?”

“Так мы называем горячий шквальный ветер. Она еле справлялась со мной в детстве, а когда я вырос стало еще труднее. Я так и не смог смириться с традицией, по которой должен был жить, не зная матери. Какое-то время пробовал подчиниться воле семьи, но ничего хорошего из этого не вышло. Я так и не смог. В ту минуту я резко изменил свою судьбу.”

Я отвела взгляд от монитора и задумалась о том, что совсем недавно и сама размышляла о том, возможно ли изменить судьбу. Неужели ему это все же удалось? Мои мысли прервал звонок в дверь и я быстро написала, что не могу сейчас продолжить общение и напишу позже. Я закрыла ноутбук и пошла открывать дверь.

Глава 8. Дамасский шелк

Пришли Тимур и Милена. Теперь они все время были вдвоем. Я обняла первой Милену и заметила, что на ней новые красивые сапожки. Вчера я дала деньги на них Тимуру, не зная как сделать подарок и не обидеть девочку, которая изо всех сил старалась не показать в каких стесненных условиях жила до нас. Молодежь прошмыгнула на кухню что-то обсуждая, а я так и застыла у входа. Сколько минут я простояла, прислонившись к двери спиной и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце? Переписка с Эмином перевернула мой мир, вскрывая снова старые раны. Я даже не осознавала, насколько глубоко спрятала воспоминания, пока одно короткое “Привет!” не заставило их вернуться на поверхность. Обрывки воспоминаний с солоноватым привкусом на губах накрывали меня с головой, словно легкий бриз, дующий с Босфора.

–– Мам! – Тимур на кухне не мог найти сахар. Я тоже с утра не смогла его обнаружить, но стараясь понять логику Милены, поняла где теперь он у нас хранится.

– Возьми на верхней полке у окна.

– Все нормально, мам. Милена уже показала. Так действительно удобнее, чем в нижнем шкафчике.

Я не знала привыкну ли брать сахар у окна или по-прежнему буду искать в нижней полке под чайником, но мне очень хотелось, чтобы мы стали настоящей семьей. Разве стоит говорить о каком-то сахаре? Я привыкну. Я всю жизнь ко всему могла привыкнуть, а это такие мелочи. Мне не хотелось сейчас ни с кем говорить и наконец закрыв входную дверь, я зашла в свою комнату и снова открыла крышку ноутбука. Экран вспыхнул, а я зажмурила глаза, сразу заметив, что в мессенджере висит непрочитанное сообщение. Что же я делаю? Стоит ли продолжать? Сердце требовало немедленно нажать на значок и приникнуть к буквам, набранным его руками с красивыми длинными пальцами где-то в Париже. Но я привыкла жить разумом и знала, что прошлое лучше не трогать. Эти его слова и фразы… такие простые… это все было таким знакомым, родным, что мне не хотелось отпускать этот разговор. Но я знала, что должна.

Я заставила себя встать и убрать ноутбук. Мое тело зарлдняло нарастающее беспокойство. Слишком много эмоций. Слишком много мыслей, которые не давали сосредоточиться. Я машинально подошла к шкафу и начала перебирать одежду, вытаскивая вешалки с вещами, которые давно не носила.

Темно-синий пиджак. Я купила его для первой важной деловой встречи и провела в нем сотни совещаний, но так и не полюбила. В нем я чувствовала себя чужой. Мне захотелось немедленно выбросить пиджак и я решительно сложила его в пакет.

Бежевый. Его подарил отец, который практически не делал подарков. Но это был особый случай и я запомнила его слова о том, что с таким строгим образом меня будут воспринимать, как серьезного и респектабельного человека. Только что я поняла, что никогда не хотела, чтобы меня воспринимали так.

Еще один, серый, почти новый. Но в нем мне было холодно и неуютно. Словно это была не я, словно он служил мне прикрытием, чтобы спрятать ото всех настоящую Дашу. А какой же была настоящая? Я пока не понимала. Но мне захотелось немедленно вынести их из дома. Я накинула куртку и вынесла пакет с вещами к мусорному контейнеру.

Вернувшись я одобрительно окинула шкаф, который по-настоящему не разбирала много лет. Достала раскладной стул-стремянку и полезла за вещами на труднодоступную верхнюю полку, достала пакет с распашонками Тимура, которые сохранила. Возможно скоро нам снова они понадобятся. Тимур и Милена выглядели такими влюбленными и я была бы только рада, чтобы в нашей квартире снова были эти удивительные агу и неповторимый запах от кожи младенца. Дети всегда пахнут счастьем. Я улыбнулась и солнце из окна упало на выпавшую из коробки в шкафу голубую распашонку со львенком. Сколько радости мне подарил мой мальчик! Я машинально потянулась за ней, чтобы окунуться в забытые эмоции материнского счастья. Но прямо за детской кофточкой лежала еще одна вещь, которую много лет назад я убрала подальше лишь потому, что не имела сил выбросить ее, также как и не имела сил смотреть на нее снова и снова, вызывая в памяти тот день. Теперь в моих руках был шелковый бирюзовый платок. Я достала его и шкафа и развернула. Бирюза в моих руках заиграла в лучах солнца, просачивающегося из окна и я вспомнила то, что старалась забыть. Я спустилась с платком со стула и подошла к окну. Приложила шелк к губам и словно услышала его голос. Он говорил, что от этого платка мои глаза наполняются морем. Платок был надежно спрятан под ворохом других воспоминаний в узких улочках моей памяти и к нему был запрещен вход на многие годы. А теперь… Одно простое “привет!” и вот снова я касаюсь легкого шелка. Лавина сдерживаемых воспоминаний хлынула, заполняя многолетнюю пустоту в моей душе.

Восточный базар… Низкие каменные своды, торговцы в расшитых жилетках расхваливают свои ковры, кувшины, керамику, сладости, специи и платки… в воздухе ароматы корицы и муската, запах кофе с кардамоном и гвоздикой, бесконечные прилавки, словно одетые в нарядные платья и поражающие буйством красок и вкусов. Я словно попала в восточную сказку из детства. Очень-очень давно, совсем маленькой, я слушал, затаив дыхание, истории восточной красавицы Шехрезады и мое детское воображение рисовало картины, которые теперь наполнились реально существующим волшебством старого стамбульского рынка.

Толпа вокруг бурлила, я вдыхала воздух восточной сказки вместе с ароматами специй, рахат-лукума и свежеиспеченных лепешек. Мне показалось, что я попала в город Шехрезады или в пещеру сокровищ Али-Бабы. Я застыла у лавки с платками. Они были удивительных расцветок: нежные фисташково-яблочные и лилово-розовые, восхитительных оттенков теплого золото и молочного шоколада, фиолетовые и темно-синие, усыпанные словно ночное небо вышитыми звездами… До меня донеслись звуки незнакомого мне музыкального инструмента. Восточные напевы будоражили мое воображения и нашептывали свои истории, наполненные интригами, сердечными драмами и любовью и словно танцуя неведомый мне доселя танец. Сложные узоры на тонкой полупрозрачной ткани покачивались перед моими глазами и окутывали волшебством, будили в моем воображении битвы на кораблях в водах открытого моря, создавали истории спасения пленных красавиц загадочными смуглыми восточными принцами. Я ощутила кончиками пальцев нежность бирюзового платка с изящным орнаментом. Среди всей роскоши он показался мне самым красивым, словно упавшим из башни принцессы.

– Очень хороший платок! Такой красивый! Настоящий шелк! – прервал мои мысли худощавый невысокий мужчина с усами.

– Такой красивый дэвушка обязательно должен иметь роскошный платок! – нахваливал он свой товар, а я зачарованно разглядывала узоры на струящемся полотне чуть качающиемся от долетавшего и сюда ветерка, а может просто от движения потока разноязычной толпы.

– Всего десять долларов! Это же совсем-совсем дешево за такой дорогой платок!

Я не знала, что сказать. Десять долларов – это все, что я могла потратить. Но ведь нужно купить подарок Любе, новой жене отца, и еще ее дочкам. У меня так и не получилось называть их сестрами, хотя обе родились и выросли буквально у меня на глазах. Я выпустила нежную ткань из рук.

– Дэвушка! Это же дамасский шелк! Самый дорогой в мире! А у меня всего за десять долларов. Ты нигде такого не найдешь. Разве можно сравнить с подделкой, которой торгуют другие? Твоим красивым глазам очень подойдет.

– Дамасский шелк? – словно зачарованная повторила я.

– Прямо из сердца старинного города, где безмолвные ткачи много столетий создают изящную ткань и никто из европейцев не смог вырвать у них секрета плетения!

Я прикусила губу и достала десять долларов. Продавец уже отстегнул платок от висящей упаковки разноцветных переливающихся тканей и набросил мне на плечи. Я протянула смятую в руке купюру, не зная что теперь смогу привезти в подарок домой, но не в силах отказаться от напоминающего переливы драгоценных камней в свете проникающего солнца шелка.

– Десять долларов, – проговорил продавец с улыбкой и поспешно спрятал мою купюру в карман, подарив мне услужливую улыбку.

Прямо рядом со мной раздался чуть насмешливый мужской голос. Я не понимала о чем он говорит, но застыла, словна прикованная, ощущая всем телом, что это что-то касается меня. Продавец замахал руками, начал спорить. Голос настаивал, в нем слышалась мягкая сила и абсолютная уверенность. Продавец стал отвечать с уважением, поддавшись уверенности говорящего. Я очнулась лишь, когда продавец отстегнул целую упаковку разноцветных платков и с почтением передал в мои руки.

– Все для такой красавицы! Вся роскошь Востока и красота нашего шелка.

Я взяла россыпь платков, обернулась и впервые увидела того, кто говорил. Высокий молодой парень совсем не похожий на местных, но тоже смуглый и черноволосый улыбался мне. Он показал на платки в моей руке и уверенно произнес на английском:

– Десять долларов – это цена за всю упаковку, понимаешь? Здесь нужно уметь торговаться. А настоящий дамасский шелк продают только в пяти городах мира и он не может стоить так дешево. Но платки все равно хорошие.

– Я рассмеялась и подарила на прощание улыбку стамбульскому продавцу.

– Ты только что сэкономила девяносто долларов благодаря мне, – добавил незнакомец.

Я наконец рассмеялась, ощущая, как от волнения и жары у меня вспыхнули щеки, но чувствуя при этом себя совершенно счастливой

– Тогда, может, один тебе? В знак благодарности?

Эмин взглянул на меня, затем на платки, и, не сдержав улыбки, взял один мускусно-зеленый.

– Хороший обмен, – сказал он. С этого началась наша история.