Будет очень, конечно, смешно, если выяснится, что меня «спасли» от одного врага, чтобы доставить прямиком в логово другого. И, между прочим, еще неизвестно, что хуже.

Машина свернула на Принц-Альбрехт-штрассе и остановилась перед внушительным, мрачным зданием. Дом номер восемь. Сердце тайной полиции Третьего Рейха. Место, одно название которого на данный момент внушает страх большинству жителей Германии. Да и не только Германии.

Двое из ларца одинаковых с лица выскочили из машины, а затем, подхватив меня под белые ручки, двинулись вперёд через главный вход, мимо часовых в черной форме СС. Не знаю, как нужно расценивать столь странную «заботу». Идти я вроде бы мог и сам. Бежать тоже не собирался.

Внутри штаб-квартиры Гестапо царила атмосфера напряженной, деловой активности. Не знал бы, что именно находится в этом здании, принял бы за обычное военное министерство.

Длинные, тускло освещенные коридоры, по которым быстрым шагом передвигались люди в форме и штатском, совершенно не были похожи на место, где чисто теоретически, садист на садисте сидит и маньяком погоняет. По крайней мере у меня слово «Гестапо» вызывало именно такие ассоциации.

Стук печатных машинок, щелканье каблуков по каменному полу, обрывки резких команд на немецком – все это сливалось в гул, свойственный каким-нибудь офисным зданиям, забитым клерками. Никто не кричал, не просил пощады, не проклинал фюрера.

Сначала мы прошли по лабиринту коридоров, затем поднялись на лифте на один из верхних этажей и уже потом, наконец, остановили перед массивной дубовой дверью без таблички. Один из сопровождающих коротко постучал и, получив разрешение, открыл дверь.

– Herr Witzke, – произнес он в глубину комнаты, а затем жестом пригласил меня войти.

Кабинет выглядел большим, но обставили его строго и функционально. Тяжелый письменный стол, несколько стульев, шкафы с папками вдоль стен. И конечно же – неизменный портрет Гитлера.

За столом сидел человек, на первый взгляд совершенно непримечательный. Средних лет, в простом сером костюме, с зачесанными назад темными волосами. Он выглядел скорее как бухгалтер или школьный учитель, чем как один из самых могущественных и опасных людей Рейха. Но взгляд его маленьких, проницательных глаз был острым и цепким.

Конечно, я не идиот, узнал его сразу. Тем более, уже встречался с данным господином лично. Это был Генрих Мюллер, будущий шеф Гестапо, оберштурмбаннфюрер СС.

– Герр Витцке. Прошу, садитесь, – Мюллер поднял взгляд, оторвавшись от бумаг, которые лежали перед ним, и указал на стул.

Голос у него был ровный, почти бесцветный, с едва уловимым баварским акцентом. В Хельсинки, после покушения, и до него, я мало успел пообщаться с этим господином. Однако теперь, судя по всему, возможность «насладиться» его компанией мне предоставится.

– Мы вас ждали. Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным после… пережитого?

Мюллер произнес это так буднично, словно речь шла о легком недомогании, а не о похищении и угрозе пыток. И что значит «мы вас ждали»? Будто я по своей воле не являлся. Загулял.

– Благодарю, господин оберштурмбаннфюрер. – ответил я, стараясь, чтоб голос звучал твердо, но с намеком на небольшое потрясение.

Все-таки, перебарщивать с железным стержнем внутри не стоит. Вряд ли Мюллер захочет иметь под боком человека, который совершенно непробиваем. Такими людьми практически невозможно управлять.

– Ваши люди прибыли вовремя. Я им обязан жизнью. Благодарю.

Мюллер слегка кивнул, откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком.

– Мы искали вас два дня, герр Витцке. С тех пор, как вы покинули дом фройлян Чеховой, встретились с господином Риекки и… исчезли. Уже позже мы выяснили, что вас каким-то ветром занесло в квартиру Ганса Дельбрука. Что это был за ветер, мы с вами непременно обсудим, но немного позже. Сейчас есть более важные дела.

Я слушал Мюллера молча, сохраняя абсолютно нейтральное, спокойное выражение лица. Хотя, намек, который сделал оберштурмбаннфюрер, даже приблизительно не претендовал на прозрачность.

Мне открытым текстом сказали, Алёша, какого хрена тебя понесло к Дедьбруку, если ты должен был находиться в другом месте? Нас заинтересовал этот момент и мы его сто процентов с тебя спросим. Но пока можешь расслабить ягодицы и думать, будто наличие твоих личных тайн не волнует Гестапо.

– В общем-то, суть произошедшего вот в чем…Ваши советские «друзья» тоже искали перебежчика, который ушел у них из-под носа. Так понимаю, для них это – вызов. Они очень настойчиво хотели наказать вас за то, что вы изменили свои взгляды. Но, как видите, мы оказались быстрее и эффективнее.

Мюллер сделал многозначительную паузу, внимательно глядя на меня исподлобья. Видимо, ждал каких-то комментариев. Но не дождался.

Во-первых, я изображал сосредоточенную задумчивость, а в таком состоянии люди не терпят языком. Во-вторых, я реально пребывал в состоянии сосредоточенной задумчивости. Переваривал то, что услышал.

– Человек, который вас удерживал… – Продолжил шеф Гестапо, не дождавшись от меня реакции. – Он вам представился как Куратор, верно? Мы его опознали. Это некто Павел Громов. Думаю, вы сами понимаете, кто и зачем его послал. Вас банально хотели убить, но изначально этот человек собирался выяснить, что вы успели рассказать нам. Его задачей, как мы полагаем, было не просто допросить вас. Повторюсь, но получив нужную информацию или поняв, что не получит ее быстро, он должен был вас ликвидировать.

Я с умным видом легонько кивал в такт словам Мюллера, при этом стараясь не выдать свои настоящие эмоции.

Просто именно в этот момент, после слов фашиста, все встало на свои места.

Шипко. Мой добрый «друг» Николай Панасыч. Это была его работа, уверен. Очередной этап гениального плана хитрого чекиста.

«Куратор»-Громов действовал не по своей инициативе и не по указке неведомого «заказчика». Я ошибся, предположив наличие еще одного фактора. «Пенсионер» не бывший чекист. Или бывший, но который не отказался от своих идеалов. Он просто выполнял приказ Центра. Впрочем, не удивлюсь, если и Центр не в курсе. Думаю, это вообще был приказ Шипко.

Похищение, угрозы, даже удар по лицу – все было частью спектакля, разыгранного специально для Гестапо. Они должны были «спасти» меня от агента НКВД, который пытался убить перебежчика. Это похищение и угроза моей жизни окончательно убедили немцев в лояльности Алексея Витцке, в том, что он действительно порвал с Советами и теперь полностью на стороне Третьего Рейха.

Ну а для достоверности ситуации я сам должен был считать происходящее реальностью. Поэтому Куратор вел себя так, будто правда планировал пытки и черт знает, что еще. Интересно, если бы гестаповцы задержались, как далеко мы бы зашли в нашей с ним «беседе»?

А еще я понял, что этот Громов… он пожертвовал собой. Позволил себя схватить, зная, что именно его ждет в подвалах Гестапо, ради успеха моей миссии. Вот почему он не застрелился сам и не сопротивлялся. Ему приказано попасть в руки Гестапо и под пытками подтвердить мою легенду. Убьет он себя чуть позже. Не сомневаюсь в этом. Как? Да черт его знает. Уверен, в голове у этого человека имеются несколько вариантов с использованием подручных средств или без них.

И вот это как раз произвело на меня сильное впечатление. Понимание, что ради моей миссии человек сознательно пошел на смерть. Но до факта смерти ему предстоит хапнуть такого дерьма, что врагу не пожелаешь.

– Значит… они хотели меня убить? – проговорил я, стараясь вложить в голос горечь и осознание предательства.

– Несомненно, – подтвердил Мюллер. – Вы слишком много знаете. И потенциально слишком полезны… для нас. Признаюсь честно, имелись сомнения относительно вашей истории. Да, погибшие родители – весомая причина для того, чтоб столько лет вынашивать планы мести. Согласен. Однако, поймите правильно, в Советском Союзе много у кого были расстреляны близкие, но эти люди верой и правдой продолжают служить вашим коммунистам. Однако теперь, герр Витцке, могу признать, ваша история несомненно правдива. Вы – ценный перебежчик, за которым охотится НКВД. Это открывает перед вами определенные двери. И мы намерены воспользоваться вашими умениями.

Мюллер наклонился вперед, его взгляд стал еще более пристальным.

– Я планировал встретиться с вами в другом, более приватном месте. Но раз уж так вышло… Поговорим сейчас. Ваша задача, герр Витцке, на первый взгляд, проста. Вы – сын человека, достаточно известного в Берлине. Да, времени прошло немало, но уверяю вас, многие помнят Сергея Витцке. Он умел заводить нужные связи, умел находить друзей. Поэтому, ваша фигура вызовет интерес у большого количества немцев. Так вот…Берлин – это не только столица Великой Германии, но и центр культурной жизни. Кино, театр, литература… В этих кругах вращается много людей. Талантливых, влиятельных, однако не всегда лояльных национал-социализму. Некоторые из них скрывают свои истинные взгляды, другие поддерживают контакты с нашими врагами – за границей или даже здесь, внутри. Ваша работа – войти в эти круги. Посещайте премьеры, салоны, студии. Общайтесь, слушайте, наблюдайте. Будьте своим среди чужих. Ваша цель – выявлять неблагонадежных элементов, собирать информацию о настроениях, о возможных заговорах, о связях с иностранными разведками. Последний пункт интересует нас особо сильно. Вы будете нашими глазами и ушами там, куда не всегда могут проникнуть штатные сотрудники. Сами понимаете, Гестапо имеет определённую репутацию. Но никто, я повторяю, никто никогда не заподозрит вас в связи с нами. Особенно, если учесть, какое впечатление вы умеете производить на людей. Веселый шалопай, обаятельный и совершенно безответственный. В первые дни господин Риекки описывал вас именно так. Ну а если ваша служба нас удовлетворит, мы рассмотрим более серьёзные варианты.

Мюллер расслабившись, откинулся назад. Его взгляд стал более живым. Видимо, оберштурмбаннфюрера сильно вдохновляла мысль о всех врагах Рейха, которые скоро окажутся в руках Гестапо.

– Мы предоставим вам необходимые ресурсы: средства, нужные знакомства для начала. Ну и еще… Вы, наверное, удивились, почему вам было велено поселиться именно у фрау Книппер. Да, выбор сделан неспроста.

Мюллер выдержал небольшую паузу, словно взвешивая следующие слова. Ну или просто нагнетал атмосферу.

Я же по-прежнему сидел молча, всем своим видом демонстрируя внимание, уважение и огромное желание служить Рейху.

– Так вот… Сын фрау Книппер был штурмфюрером СА. Один из тех идеалистов рёмовского призыва. Погиб во время чистки в тридцать четвертом, в 'Ночь длинных ножей'. По нашим данным, он являлся не просто рядовым штурмовиком, а входил в группу, планировавшую… определенные действия против руководства партии и лично Фюрера. Классический заговорщик.

Оберштурмбаннфюрер постучал пальцами по столу, снова зависнув на полуслове. Какая-то маниакальная страсть у человека к театральщине.

– Казалось бы, дела давно минувших дней. СА разгромлено, Рём мертв, порядок восстановлен. – Продолжил он, наконец, – Но старые обиды не забываются. Мы получаем сигналы, что некоторые бывшие штурмовики, недовольные своим нынешним положением, ветераны движения, чувствующие себя обделенными, снова поднимают голову. Собираются тайно, ведут опасные разговоры, вспоминают «старые добрые времена». Ностальгия по власти и влиянию, знаете ли. И есть основания полагать, что фрау Марта, под маской скорбящей матери и добропорядочной немки, является одной из связующих фигур в этой среде. Возможно, даже организатором их тайных встреч. Ее дом – удобное место для конспирации. Тем более, нет ведь ничего странного, если старые друзья сына проведывают скорбящую мать.

Мюллер посмотрел мне прямо в глаза.