Хранитель Священного Очага поведал мне красивую историю о боге-творце, который создал огненный зародыш мироздания из которого появилось все сущее. Якобы, отец живых существ, был незряч. Когда пришло время дать людям знания, он спустил на Землю глыбу белоснежного льда, в котором содержалось отражение его самого. Но древний змей Вритра, также обитавший в потоке Дана, из зависти хотел вырвать вместилище истины из рук Творца. Во время их борьбы это огромное зеркало выскользнуло из их рук и, ударившись о землю, разбилось на тысячи мелких осколков, рассеявшихся по всему миру. С тех пор каждый ищущий мудрость, находя такой осколок, видит в нем кусочек Творца и частицу отразившегося в момент битвы змея Вритры, но видит их сквозь отражение собственного лица. Он думает, что узнал правду, но на самом деле это только малая часть целого, да и то, едва видимая за его собственным отражением. Нет героя, которому удалось бы из получившейся мозаики собрать вместилище истины заново, и потому людям так и не дано познать до конца ни Творца, ни мир, ни самих себя. Но яриты верили, что однажды появится человек из их рода, Гандхарва, которому прозревший отец жизни откроет свое лицо снова…

Очевидно, у Варьи были зачатки гипнотических способностей, потому что когда рассказ закончился, я почувствовал себя настоящим яритом, явившимся на испытание. Выбравшись из области мифов, Варья слегка коснулся настоящей истории своего народа. Исходя из того, что я понял, яриты, или ярии были некогда многочисленным союзом родов, обитавшим где-то в Причерноморье. Страж Святилища Огня вспоминал о той эпохе с нескрываемой ностальгией. Для него это был своеобразный Золотой век. Не знаю уж, в самом ли деле все обстояло так замечательно, или старик был склонен идеализировать молодость. Смущение у меня вызывали, пожалуй, его постоянные соскоки в область, далекую от реальности: какие-то «боги», спустившиеся с небес, сказочные существа и прочее в том же духе. Впрочем, в свете того, что сейчас творилось со мной, это выглядело не так уж смешно.

– Вот так, – сказал дед. – С тех пор я всегда нахожусь здесь. У Священного Очага я принимал юношей, и вместе мы начинали испытание. Прошедший его достоин жить и называть себя человеком. На Землю он возвращался обновившимся, настоящим воином, сильным, мудрым, справедливым. Всех недостойных пожирал демон Харутугшав, из чрева которого есть путь только в ничто. Таков был закон, и он будет таким всегда, несмотря на то, что обряд испытание прекратился.

Тут я запротестовал:

– Это уж слишком! На Земле даже за убийство не всегда дают смертный приговор, а тут можно окочуриться из-за того, что природа не наделила тебя умом или силой. Зачем же сразу в ничто! Надо дать парням потренироваться и пусть пробуют снова. Тут предки явно перегибают палку.

Хранитель задумался.

– Не знаю, может, ты и прав, – изрек он наконец. – Но я не властен над этим. У меня своя задача, а остальное – забота питаров, и на их совести.

Я пожал плечами. Передо мною в который раз встала дилемма: как ко всему этому относиться? А может, здесь есть какой-либо третий вариант выхода? Лазейка в здравый смысл, способ все объяснить и примирить противоречия?

– Мир предков, – проронил я в замешательстве, – так это не Земля? Я грешным делом сначала подумал, что… – (тут я вспомнил, что как раз и помыслил, будто отправился к праотцам, и поэтому сознательно закончил фразу иначе) – …умер.

– Нет, что ты, пока нет, – успокоил он меня.

– Что значит «пока»? – всполошился я, холодея.

– Твое тело там, где ты оставил его, приняв сому. В мое время тела охраняли жрецы в ритуальных хижинах, чтобы покой испытуемых не тревожили. Но твоя сущность, атман, попав сюда, временно облеклась в новую плотскую оболочку. Оттого ты наг.

– И как же это возможно?

– Магия.

– Значит, все вокруг – ненастоящее, не существует?

– Отчего же? Тело твое спит, но атман бодрствует. Он тоже реален. И если здесь ты умрешь, то окончательно, вместе с телом, которое оставил там. Уйдешь к демонам возмездия.

– Господи! Неужто все это правда?

– Истина, – подтвердил Варья. – Кстати, каким богам ты поклоняешься?

– Да никаким особо, – признался я.

– У вас, что, все такие?

– Большинство. Не чтят ни богов, ни предков.

– Плохо, – расстроился старик. – У нас тоже такие были. Уходили к другим племенам, которые тогда еще ели друг друга, забывая законы рода. Атманы таких яритов после смерти тела слабеют и тоже умирают, отчаявшись найти дорогу в свой мир. Как чужие. А сущность прошедших испытание после смерти перерождается в бессмертное тело. Мы называем его вирадж – «сияние». И я таков, только ты пока не можешь это увидеть.

В сложившихся обстоятельствах мне было не до религии. Здравый смысл подсказывал, что я вот-вот очнусь, но галлюцинации такой длительности, связности силы – это, согласитесь, уже перебор. Что же мне, поверить деду? Я, конечно, не столь просвещен в науке и философии, но представить себе какую-то новую форму бытия, равно как и разместить ее у себя в голове, не получалось.

Тем не менее, независимо от того, как все обстоит на самом деле, я решил ничего не менять в своем обычном поведении, а учитывая слова Варьи о вероятной гибели, по возможности уклоняться от всех возникающих опасностей. Невероятная история старика в каком-то смысле была продолжением цепочки, начавшей выстраиваться еще на Земле: намеки профессора Вритрина на напряжение в воздухе, древних индоевропейцев и возможность чудес, ссора с Таней, поганое самочувствие, наконец, возлияние, закончившееся так плачевно. Складывалось впечатление, будто воздействие внешних факторов подозрительно «удачно» наложилось на внутренние проблемы, короче – что все это подстроено. Но кем?

Если не отбрасывать эту возможность, то мы с Шуриком случайно, или повинуясь чьим-то козням, действительно стали участниками забытого ритуала. Кстати, где же он тогда? Я решил выяснить, где Сашка, и кто над нами мог так пошутить. А также поподробнее узнать о сущности ритуала, раз уж я невольно оказался в роли его участника. Хотя подвизаться на свершение подвигов у меня не было никакой охоты.

– Слушай, можно я тебя буду дедом называть?

– Как хочешь, – буркнул Варья.

– Тогда, дед, если ты не врешь, где-то здесь должен быть мой друг. А его нет, хотя пили мы вместе.

– Не обязательно, – сказал Варья. – Он может и не быть яритом.

– А чем ты занимался тут все это время?

– Скучал. Но без дела не сижу. Охочусь, благо дичи полно. Грибы есть, рыба. Вечером фигурки вырезаю из кости. Гляди, – показал он пару заготовок, на мой взгляд, довольно симпатичных. – Оружие мастерю, уже целая груда. Спешить некуда, вот и стараюсь, чтобы было надежнее да красивее. А вообще – тоскливо до смерти. Ночью лежу, смотрю на небо, с богами говорю. Тяжко. Живого человека рядом нет. Старейшины бывают редко.

– Охотишься в долине?

– Нет, на плато. Внизу опасно. Местность до самого горизонта – для испытания. Это будто…

– Полигон, – подсказал я, удивляясь, как рождаются и странно звучат современные понятия на этом древнем языке.

– Точно. Я опытный воин, но лишний раз соваться туда не хочу. Ведь прошли тысячи лет. И голодный Харутугшав все ревет по ночам.

– Тот самый демон? А где его логово?

– Видишь две самые близкие горы? Между той, что повыше и той, что справа, узкая пропасть. На склоне высокой – его пещера.

– Понятно. Далековато отсюда. Наверное, всю ночь идти.

– Где-то так.

Мы поговорили еще немного, и он поведал мне немало интересного. Я тоже поделился с ним своей жизнью, рассказал о городах, технике, войнах и современных нравах. Он оказался неожиданно понятливым и то и дело впадал в печаль или, наоборот, веселость.

– Да ну! – только и восклицал он. – Эка, куда вас занесло!

Видно было, что впервые за эти тысячи лет он, избавившись от постоянного одиночества и обретя хоть одного собеседника, искренне возлюбил его всем сердцем. Он угостил меня мясом, грибами и даже раскошелился на кусок соли, которую берег, как зеницу ока. Мы по очереди пользовались ею вприкуску… вприлизку… Не знаю, как обозвать способ, которым мы ее потребляли.

Наконец, мы выговорились, и наступила тишина. Варья, словно опомнившись, сник и стал мрачен, как туча. Я неожиданно почуял тревогу.

– С некоторых пор я ожидал твоего появления, – сказал старик. – Но оно оказалось не таким, как я себе представлял.

– Не понял, – насторожился я. – Ты что имеешь в виду?

Он взглянул на меня исподлобья.

– Недавно случилось нечто, что я расценил, как предзнаменование. Была очень душная ночь. В горах была гроза. Я не спал, мучимый тоской. Внезапно снаружи моего жилища раздался звук, похожий на гром, но это был не гром, а, скорее, какой-то гул… Я выскочил наружу. В этот момент хлынул ливень. Струи дождя и ветви мешали что-либо рассмотреть, но вспышки молний осветили что-то… Будто в небо поднялось тускло светящееся облако. Я решил, что это спросонья, и забыл об увиденном. Потом уснул, но вскоре очнулся от неясного страха. Когда я открыл глаза, увидел, что у входа сидит связник с миром духов, огромная сова. Готов поклясться духом рода, что она очень четко произнесла:

– «Жди. Твое служение подходит к концу. Он придет». Но, похоже, боги посмеялись надо мной. Ты всего лишь случайный гость. А из твоего рассказа следует, что другие за тобой не придут…

Тоска, звучащая в словах Хранителя Очага, передалась и мне. Щемящее чувство, возникшее где-то в солнечном сплетении, сжало сердце, и я засобирался домой.

– Ну, мне пора, – сказал я. – Приятно было познакомиться и поболтать. Ты классный мужик, и я при случае навещу тебя с выпивкой. Где тут выход домой?

– Выход? – прищурился дед. – На другом конце пещеры Харутугшава.

Мое окаменевшее сердце выпало из груди и разбилось о внутренности.

– Как? – замер я. – А другого, что, нет?

– Нет. Не предусмотрено. В конце обряда юноша должен принести жертву Харутугшаву, чтобы он пропустил его назад, – криво улыбнулся старик.

Я присвистнул:

– А если я, скажем, не захочу рыскать по полигону и, тем более, видеться с этим пресловутым демоном? Если я просто-напросто никуда не уйду отсюда? Что тогда?

– Боги рассказали мне одну притчу, – взялся за бороду дед. – У них было что-то, что обладало силой: вещь, испускающая жгучий свет. И еще было что-то, прозрачное, как воздух, но твердое. Бог при мне направил свой свет на это, и луч прошел насквозь, не причинив никакого вреда. Потом он испачкал его. На нем появилось маленькое пятнышко грязи. Когда луч попал на пятнышко, – старик развел руками в стороны, – все разлетелось вдребезги. Это я веду к тому, что если за ночь ты не очистишься, и твой дух не доведет тебя до цели вовремя, то твое временное тело сожжет первый луч солнца, который на тебя попадет. Рассвет погубит тебя, если к этому времени ты не покинешь пещеру.

– Замечательно, – сплюнул я. – Лучше некуда.

Я поглядел на солнце. Где-то четверть дня еще была в запасе. Плюс ночь. Получается, меньше суток, бах – и конец! Это в том случае, если испытание я не пройду. А помирать мне не очень-то хотелось, пусть и в галлюцинациях. В памяти хорошо отпечаталась боль, нанесенная ритуальным кинжалом Варьи. Представляю, каково будет издыхать!

– Предупреждать надо! – рыкнул я на старика. – Не мог, что ли, сразу сказать? Старый пень!

– А зачем? – вздохнул он. – Ты все равно не продержишься и до полуночи. Я не хотел тебя пугать…

– Не хотел пу… Ой, кошмар! Варья, ты должен как-то это остановить. Я не хочу оставить здесь свои вторые кости. В конце концов, я же случайно здесь, я абсолютно не готов!

Я бегал вокруг костра и яростно жестикулировал, время от времени хватаясь за голову. Хранитель Очага смиренно сидел, потупив взгляд:

– Я бы рад, да помочь ничем не могу…

– Ну, придумай что-нибудь, дед! Отведи меня к Харутугшаву и скажи, пусть пропустит без жертвы. Я ему потом в десять раз больше дам. Пожалуйста, дед!

Варья упрямо покачал головой:

– Не имею права. Да и не выпустит он тебя просто так. Кто я ему, родственник, чтобы он меня послушал?

– Проклятие! Ну, Саня, ну, спасибо за угощеньице! Тьху, черт!..