И желание… бешеное, навязчивое. Как нестерпимый зуд, о котором постоянно что-то напоминает. И ты не можешь полностью отвлечься.

Я бил, бил и опять бил.

Нокаутировал и нокаутировал.

Отпрыгивал, атаковал, снова атаковал.

Метался по залу несколько часов…

Злой, заполошный, совершенно потерянный…

Пока за окнами нашей «Заррем» искусственный интеллект не начал изображать глубокую ночь.

Берги умели более чем достоверно имитировать родные пейзажи первого и второго.

«Заррем» на подобное была не заточена. Но некоторые детали и наша станция умудрялась создавать достаточно ярко.

Например, Луны и звезды, облака, что плывут по темному небу. Так, что чудится, словно не светлое движется на черном фоне, а, наоборот, клякса ползет.

Я выдохнул и присел. Стало полегче, хотя я уже даже и не надеялся.

И голова начала слегка проясняться.

Та-ак… Я должен поговорить с попаданкой. И я поговорю.

Завтра.

Прямо с утра.

Она меня выслушает. Просто обязана.

Давить, требовать и шантажировать не стану – не мой метод и только не эту женщину.

Но хотя бы донести до нее свою историю, точку зрения и свою правду я попытаюсь.

На этом я выдохнул, поднялся, собрал клочки одежды, которую во время трансформации, видимо, разодрал или панцирем раскроило… Нашел в спортзале первый попавшийся, подходящий по размеру летный комбинезон, натянул его и двинулся к выходу.

В рубке управления Зама уже не было. Думаю, старый товарищ отправился спать, в надежде, что мне удастся прийти в себя. Или, по крайней мере, я не спячу до такой степени, чтобы начать вредить своим же друзьям.

И он был прав.

Я проверил наш курс, убедился, что все идет так, как надо.

Мысленно погладил «Заррем», послав ей воздушный поцелуй.

Она заурчала, как довольная кошка и немного пофырчала в ответ.

Разговаривать станция не могла, но эмоции вполне себе выражала.

После этого я отправился к себе. Помылся, вытерся и рухнул в постель.

Да уж! Денег выдался тот еще! Худшего у меня за всю жизнь еще не было!

Глава 5

Драг

В комнате появляется знакомый до боли запах огурцов и каких-то экзотических пряностей.

Я открываю глаза и слышу щелчок.

Туц… торк… шрр…

Закрылась дверь и отозвался электронный засов.

Заррем все еще имитирует ночь за окнами. Значит, не рассвело. Это она знает.

Утром мы должны видеть рассвет.

Однако густая пелена ночи тонкой вуалью уже сходит… точнее кажется, что сходит с земли.

Потому что мы в космосе. И нет тут ни ночи, ни дня.

Я сажусь, протирая чуть слипшиеся глаза…

И… замираю, не верю, что это не сон…

Смаргиваю, но видение не исчезает. Наоборот, лишь становится более четким, обретает звуки, запахи, краски…

Сейлар застыла на пороге моей спальни. Это от нее пахнет огурцами и пряностями… Лунный свет, будто нарочно, очерчивает соблазнительную женскую фигурку, едва завуалированную тонкой тканью.

Струится, вырывая из полумрака комнаты плоский живот с красивым пупком, выпуклую грудь, округлые бедра… Тонкие, точеные ножки…

Ладная… Какая же она ладная… Мелькает в голове почти забытое старое русское слово.

Сейлар молчит… Молчит… и вдруг делает шаг.

Шумно дышит… Ах, нет! Это я… я пыхчу, как самовар, за двоих…

Я поднимаюсь навстречу и смотрю, любуюсь, не могу насмотреться.

Это странно вдруг получать удовольствие даже от одного взгляда на женщину.

Не просто возбуждаться или хотеть, именно получать истинное удовольствие, от того, как она движется – словно кошка, шагая по ковру…

Тихо-тихо, и так грациозно, будто, реально, сейчас стала кошачьей…

Эдакой милой, пушистой, но готовой вцепиться в лицо, если посмеешь ее разозлить…

Заррем молчит, я совсем не чувствую станцию. Хотя обычно есть стойкое ощущение, где-то на уровне подсознания, что ли.

Все нормально или что-то не так. Где-то сломалось – значит, «болит». Или «мне хорошо» опять же на уровне ощущений.

Я не чувствую Заррем, и Шахраз тоже будто бы окончательно отключилась.

Хотя мы с Сейлар сейчас очень близко и даже не разругались, а, значит, связь симбиотов только лишь крепнет, и я должен хорошо чувствовать бергу.

Однако все уходит на второй план.

Я вижу Сейлар и ощущаю, как желание охватывает тело.

Стояк уже вовсю торчит из пижамы, причем, умудрился «показаться» между двух пуговиц…

Откуда на мне вообще такая пижама? Да еще и с пуговицами спереди?

Я же сплю, как правило, в комбинезоне звездолетчика.

Это – необходимая мера на случай, если ночью начнется атака. Пираты тоже могут встретить врага. Полицейских, космоспецназ, других пиратов, в конце-то концов. Мы друг с другом обычно не церемонимся. Если кто мешает – сразу же бьем…

Однако на мне, реально, странная пижама с мелкими пуговицами, между которыми норовит выскользнуть член, уже вполне себе откровенно торчащий.

Сейлар смотрит и улыбается. Улыбается не ехидно, скорее так, будто играет.

Поводит бедрами и приближается.

Шаг… остановка, еще шаг – и снова пауза…

И у меня нет больше сил терпеть этот воздух, что нас бессмысленно разделяет.

Эту пустоту между нами, которую срочно надо заполнить.

Я сам быстро шагаю, обнимаю и прижимаю…

Сдергиваю тонкое платье, а там… там ничего нет.

Ну ночь же! Это естественно!

Она спит в тонкой сорочке…

Почему настолько невесомой и вызывающе полупрозрачной?

Да какая разница? Мне? Я и думать толком сейчас не могу.

Я вдруг весь превратился в конкретный инстинкт.

Еще мгновение назад я был само созерцание и любование.

Мне нравилось ласкать взглядом ее изгибы, аппетитные округлости. Ее по-детски миловидное личико, почти кукольное, но при этом какое-то все-таки взрослое.

Не потому, что на нем морщинки.

Нет! Сейлар получила от Шахраз новую молодость. Скорее почему-то другому…

Ах, да! Дело во взгляде!

Там ни капли юношеской наивности. Ни грамма стеснения или же страха.

Передо мной уверенная хищница. Женщина, знающая себе цену и понимающая, чего она хочет.

Как мы оказались уже на постели?

Какая разница, если я больше не могу… да и не хочу терпеть, сдерживаться и скрывать желание, что давно вырвалось из одежды.

Да, вот так глупо, потешно, расстегнулись пуговицы, и член выскочил навстречу Сейлар.

Она с усмешкой провела рукой по стволу, приласкала головку, так что я вздрогнул и застонал, сдернул с себя ненужную тряпку и повалил попаданку на постель.

Вошел и начал двигаться, двигаться.

Делать все, что хотел так давно.

Ну пусть не давно, но так сильно, что казалось женщин годы не видел…

Я был в ней, и наслаждался…

Ловил ритм движения ее бедер, задавал свой, спорил с ее главенством в этом процессе.

И получал от этого бешеное удовольствие.

Притягивал, потому что не мог насытиться близостью попаданки.

Прижимал, потому что даже такого единения, проникновения было мне критически недостаточно.

Имел… да я имел с ней слияние, а не ее.

Соединялся, сливался, вторгался и, когда выходил сразу чувствовал, как же мне ее не хватает.

Я кончил несколько раз до рассвета…

А потом она вдруг остановилась и вскрикнула:

– Что мы делаем? Драг?!!

Не Эрдрагор! И не Стальной!

Драг… вот как она меня назвала.

Подорвалась и побежала на выход.

Я резко подскочил на постели и… проснулся неожиданно для себя…

* * *

Да уж, такие подростковые грезы меня не мучили очень давно.

Разумеется, я был весь в семени. Постель испачкал до неприятного.

Возбуждение еще будоражило.

Поэтому я помылся прохладной водой, вылил на себя побольше холодной влаги, вытерся почти до боли, усиленно приводя себя в чувство.

Да уж, эмоции гибрида и желания, словно у оборотней.

Не зря ученые этого опасались.

Мы же с Замом тогда только смеялись, слушая предупреждения друзей, что бороздили космос в нашей команде.

Они говорили: мол, если встретите женщину, которую так захотите, что это будет остро и четко – именно ее, никого больше – желание станет плохо контролируемым. Даже выдавали нам препараты.

Мы же посмеивались, встречаясь с женщинами в пиратских притонах и станциях.

Гибриды не болели никакими половыми инфекциями и не переносили их, благодаря уникальному строению.

Так что мы себе ни в чем не отказывали, когда «припирали» желание и гормоны.

Но особой разницы между тем, как встречались с женщинами после войны или воздержания ни один не заметил.

Зато я прочувствовал все это сейчас.

Пришлось выпить отложенные в прок таблетки – хорошо, что хоть сохранил.

Привести себя в нормальное состояние чашкой расслабляющих тоников.

Расчесаться и отправиться к Сейлар.

Я решительно, железобетонно собрался поговорить с ней и попытаться убедить хотя бы меня выслушать.

Это было критически важным. Сегодня, и ни днем позже.

Сейчас, и ни часом потом.

Я изложу ей все, что случилось, и как это смотрелось моими глазами.

Поверит? Хорошо, облегчение.

Нет? Об этом подумаю позже.

Зам прав, надо вначале убедиться, что все увещевания и просьбы тщетны и лишь потом принимать резкие, судьбоносные решения для себя.

Ноги сами несли меня к попаданке.

Насколько тяжело было уходить вчера от Сейлар, настолько же легко стало вернуться.

Несколько долгих минут, отмотанных метров Заррем, транспортника и Шахраз… и я уже возле ее двери.

Тут решимость мне на мгновение, на какой-то миг вдруг отказала.

Однако из-за двери послышалось.

– Эрдрагор, пожалуйста, заходи.

Она говорила спокойно. Без вчерашней экспрессии и злости. Без этой ее нервозности, импульсивности.

Но и без очевидных признаков дружелюбия.

Скорее нейтрально, холодно.

Однако и это уже был огромный прогресс, облегчение.

Я толкнул дверь и вошел, сразу понимая, что меня ждали. И заранее готовили разговор.

В гостиной сидела Сейлар, ее сын куда-то девался. Шахраз сразу же поприветствовала меня прямо из динамиков корабля.

– Рада видеть тебя, Эрдрагор!

На столике, возле попаданки, стояли графины с травяным чаем и кофе. Булочки, бутерброды, яичница и что-то еще, подходящее к завтраку.

Сейлар жестом пригласила меня садиться.

Я послушно, будто дрессировали, опустился на предложенное кресло. Ни куда-то еще – именно туда, куда ткнула пальцем Сейлар.

Выпрямился и ждал, что же дальше.

Если я и продумал беседу, то сейчас меня явно опередили. Попаданке было что мне сказать. А, значит, вначале я ее выслушаю.

Это вежливо, правильно, честно.

Я – хозяин, она – моя гостья, пока корабли состыкованы.