В конце прошлого года Иван с Асей отправились в Крым, где по заданию клиента «Кайроса» Глеба Ермолаева искали пропавшего обитателя частного дома престарелых^[1]. Чтобы не срывать график тайнопокупательских рейдов, Кристина привлекла на временной основе супругов Михайловых, Елену и Александра. В отличие от Аси для них эта работа не требовала особых душевных затрат, недельный график они успевали выполнить за два дня. Клиентов качество работы устраивало, и потому, как это зачастую бывает, временное трудоустройство грозило превратиться в постоянное. К тому же Асе до родов оставалось всего ничего, а значит, о привлечении ее к рейдам не могло быть и речи. И если у Аси вот-вот хлопот должно было прибавиться, Иван оставался не у дел.

Кристина уже подумывала было о поиске клиентов с помощью рекламы. До сих пор «Кайрос» в ней не нуждался – клиенты приходили по рекомендациям сарафанного радио. Причем клиенты отборные, денежные. Объявление о детективных услугах даже в самой уважаемой газете могло в разы увеличить количество приходящих людей, которых некому встречать, поступающих звонков, на которые некому отвечать – ведь секретаря в «Кайросе» нет, – машин на крошечном пятачке у офиса. Получается, нужно либо отселять Рыбака, либо всем переезжать в новый офис. Бросать ставшие родными стены не хотелось, а значит…

Значит, надо соглашаться на любую детективную деятельность. Вот только Алена эта Кристине положительно не нравилась. Эта ее шубейка с короткими рукавами и длинными кожаными перчатками, которые она не потрудилась снять даже для того, чтобы выпить кофе, оценивающий взгляд, вызывающего вида сумочка через плечо. А главное – фраза насчет бывших жен плюс поцелуй. Каково было Асе это слушать? А вдруг, если мужа отыскать не удастся, потенциальная заказчица решит вернуть Рыбака?

Все-таки теория насчет взаимосвязи размера сумки и уверенности в себе ее хозяйки – вещь абсолютно справедливая, думала Алена, почти физически ощущая сомнения гендиректорши «Кайроса». Внезапно в голову ей пришло совершенно другое объяснение причины столь длительных раздумий. Вероятно, мымра думает, что я хочу воспользоваться их услугами на шару! От этой мысли щекам сделалось горячо-горячо. Как давно Алену не посещало это чувство унижения, которое родилось и обосновалось в ее душе еще в начальной школе. Отец, честный милиционер, и мать – бухгалтер на заводе. Причем не главбух, не тот, в чьих руках финансы всего предприятия, а совершенно рядовой, можно даже сказать, заурядный. Новое платье – событие, стрелка на колготках – трагедия. А одноклассницы чуть не каждый день щеголяют в обновках, это притом что школьную форму никто не отменял. Она чувствовала себя Золушкой, несчастной и всеми презираемой. Но если у Золушки имелась крестная, Алене благодаря атеистическим взглядам родителей рассчитывать было не на кого. Она была одна на всем белом свете, и иногда это одиночество ощущалось так остро, что хотелось разом покончить со своим безрадостным существованием. Но у нее не хватало духа.

– Может, вы сомневаетесь в моей платежеспособности? – Алена дернула бегунок сумки и извлекла из нее прозрачный зип-пакетик, в котором лежала монета, цветом и размерами напоминающая современные десять рублей. – Вот.

В то же мгновение рядом с ней материализовался компьютерный гений Федор Лебедев. Cовершенно магическим образом – только что он ерзал в своем офисном кресле, очевидно сгорая от желания приступить к поеданию припасов из бездонного рюкзака, а буквально секунду спустя его ловкая рука выхватила пакетик из Алениных рук и сунула его в какую-то небольшую коробочку на своем столе. После этого Федор с разбега плюхнулся в кресло и забарабанил по клавиатуре. Интересно, как часто приходится ее менять после такой агрессивной эксплуатации?

– Пять рублей тысяча девятьсот седьмого года, – вынес он свой вердикт через каких-то пару минут. – Золото девятисотой пробы. Настоящая?

– Стоимость на мировых нумизматический аукционах до ста пятидесяти тысяч долларов, – проигнорировав глупый вопрос, сказала Алена.

– Откуда дровишки? – усмехнувшись, поинтересовался Иван.

– Кирилл коллекционировал.

По лицу гендиректорши Алена поняла, что дала маху. Рановато она распоряжается имуществом мужа. Вдруг Кирилл, будучи найденным, не одобрит подобное поведение. И следующая фраза Кристины эту мысль косвенно подтвердила.

– Извините, – твердо сказала она, – мы работаем исключительно по безналичному расчету.

– То есть, я правильно понимаю, вы отказываетесь? – уточнила Алена, в упор глядя на Тимура.

– Мне кажется, – раздался откуда-то сбоку неуверенный голос, – мы должны… нет, просто обязаны помочь!

Алена обернулась. Ася в нелепом свитере из альпака, больше смахивавшем на платье, с красными пятнами на щеках стояла, подпирая руками поясницу, и смотрела на нее с таким сочувствием и решительностью, что ей на мгновение стало не по себе. Теория насчет размера сумочек опять подтверждалась. Новая Ванькина жена со своей детсадовской котомкой гораздо более решительная, чем гендиректорша с необъятным ридикюлем. Алена перевела взгляд на Кристину:

– Ну так как?

– Хорошо. – Она тряхнула идеальным каре – при этом ни один волосок не покинул свое место – и твердо заявила: – Давайте пройдем в переговорную, и вы расскажете обо всем по порядку.

Глава 3

Алена думала, что сейчас вся компания переместится в соседнюю комнату и заранее недоумевала – зачем? Здесь вполне уютно, пахнет кофе, и Рыбак рядом. Протяни руку и коснешься. Какой же она была дурой, когда ушла от него. А ведь отец советовал не рубить сплеча, подождать. Ну и что, говорил, мол, рохля. Мужчина в женских руках все равно что пластилин. Лепи из него, что твоей душе заблагорассудится. Она тогда критически хмыкнула:

– То-то у мамы из тебя не получилось ничего слепить.

– Я – другое дело, – отозвался он. – Я уже был состоявшимся человеком. А Иван – он мягкий и податливый. К тому же любит тебя.

– Любит, – согласилась Алена. Против этого не поспоришь. Вот только ей, как матери, тоже хотелось состоявшегося. Только с деньгами. И нашла ведь. Конечно, Рыбак по сравнению с Кириллом смотрелся более презентабельно. У Ваньки что рост, что телосложение, что глаза – светло-серые, когда он улыбался, и стальные, когда злился, – все здорово. У Кирилла же, по выражению Ленки, школьной подруги, ни кожи, ни рожи.

Зато были деньги. А еще щедрость. Чего-чего, а жлобства за Киром – так она называла мужа, как персидского царя из далекой древности, – никогда не наблюдалось. Впрочем, Рыбак тоже не был жлобом, только масштабы у них с Киром были разные. Если Ванька после свадьбы повез ее на турбазу под Санкт-Петербургом, то с Киром они отправились в Париж. Положа руку на сердце, турбаза ей понравилась больше. Погода, несмотря на лето, была холодная и слякотная, из комнаты они практически не выходили. Спускались на первый этаж в столовую, уничтожали немудреную еду и бегом, через две ступеньки – какой лифт на турбазе? – возвращались в постель. До свадьбы они встречались почти год, и, разумеется, излишним целомудрием встречи эти не отличались. Но тут, на турбазе, в ней проснулась какая-то ненасытность, что ли.

А Париж… Да что Париж! Алена считала его изрядно переоцененным. Толпы китайцев (дело было до ковида), арабов, негров. И если первым не было никакого дела до молодоженов, то вторые и третьи буквально раздевали ее своими маслеными глазами, причмокивая при этом пухлыми губами. И даже в дорогущем ресторане Алена чувствовала на себе жадные взгляды. Попробовала пожаловаться Киру, а он в ответ посоветовал не обращать внимания. Он-то сам от Парижа был в восторге. Таскал ее по музеям и рассказывал, рассказывал, рассказывал. Знал Кирилл много, ведь он работал в каком-то историческом НИИ, защитил диссертацию, что-то про культурогенез и палеометалл, она точно не помнила, поэтому рот у него практически не закрывался. Да, интересно, но даже черная икра, когда ее слишком много, приедается. К концу дня она уставала так, что на любовь сил уже не оставалось. Ноги гудели, голова раскалывалась. Она засыпала, едва коснувшись щекой подушки. Примирил Алену с Парижем только сногсшибательный шопинг. Галерея Лафайет, Елисейские Поля, улица Риволи, Les 4 Temps, улица Сен-Оноре… В аэропорту пришлось доплачивать за сверхлимитный багаж.

Семейная жизнь протекала с переменным успехом. Разумеется, как все, они ругались, мирились, снова ругались и снова мирились. Каждый год, в мае, Кира посылали в научную экспедицию в Крым. Длилась она почти до начала осени, и, как ни странно это звучит, скрепляла их брак. Когда Алена уже с трудом сдерживалась, чтобы не наговорить супругу гадостей или не запустить в него чем-нибудь тяжелым, он – как чувствовал – объявлял о скором отъезде. За время его отсутствия она успокаивалась и даже начинала вовсю тосковать и считать дни до приезда мужа. Заранее придумывала меню, подбирала продукты. Кир очень любил сына, мечтал, что когда-нибудь они поедут в экспедицию вместе. Во время длительных прогулок с Платоном он рассказывал сыну о событиях давно минувших дней, и были эти рассказы до того увлекательны, что даже сама Алена, если решала присоединиться к мужской компании, заслушавшись, теряла счет времени, хотя в школе историю не любила.

А потом случился коронавирус, и это было началом конца. Сначала Кир не поехал в ежегодную экспедицию. Хотя нет. Сначала их всех отправили на удаленку, и теперь все они: Алена, Кир и Платон – сидели дома, в квартире, когда-то принадлежавшей родителям Кира и на первых порах казавшейся Алене просто огромной. Сейчас же она отчаянно жала в плечах и, казалось, вот-вот треснет по швам. Мечтательного и задумчивого Платошу, обожавшего тихие вечера на пару с коробкой конструктора «Лего», словно подменили. С утра до полуночи он требовал внимания и, если считал, что его недостаточно, скакал по квартире с дикими воплями, обещая в недалеком будущем превратиться в ту самую обезьяну, от которой, если верить Дарвину, произошел человек.

От Кира помощи было мало. Чтобы как-то убить время, придумал организовать компьютерные онлайн-курсы. Накидал картинок, напустил научного тумана, слегка разорился на рекламу, и готово: изнывающий от скуки и неопределенности народ потянулся, хотя цену Кир заломил немаленькую. Сначала все было просто отлично: деньги, приходящая няня, еда из ресторана. А потом, со слов Кира, случился овербукинг. Говоря русским языком, его погубила жадность. Пытаясь урвать как можно больше клиентов, он упустил из виду, что в сутках всего-навсего двадцать четыре часа. Попытался подключить к делу помощников, но фокус не удался. В результате какие-то крохоборы подали в суд. Пришлось возвращать им деньги плюс солидную моральную компенсацию. Однако идею дополнительного заработка Кир не оставил.

После снятия ковидных ограничений народ по достоинству оценил свежий воздух и различные забавы, происходящие на нем. Кир где-то вычитал, что больше всего дохода приносит кикшеринг – аренда электросамокатов. Первоначальные затраты были столь невелики, где-то в районе восьмисот тысяч рублей, что муж решил рискнуть. И снова поначалу все было просто замечательно, отличный район, рядом с престижной гимназией, не какой-нибудь бомжатник. Не так, конечно, как от онлайн-курсов, но тоже неплохо. А потом бизнес погорел, причем самым что ни на есть натуральным образом. Кто-то куда-то въехал на самокате Кира, и чей-то родитель, то ли того, кто въехал, то ли того, в кого въехали, поджег стоянку со всем транспортом. Снова был суд, снова пришлось платить немалые деньги, хотя непонятно почему. Ведь пострадавшей стороной был Кир. Больше он не дергался. Терпеливо ждал новой экспедиции. И она случилась, причем гораздо раньше, чем обычно. Алена не понимала, какие раскопки могут быть зимой, но Кир пояснил, что Крым – это не Северный полюс, вечной мерзлоты там нет. Синоптики обещали хорошую погоду, и хотя жизнь много раз доказывала, что верить им бессмысленно, но если очень хочется, то можно.