– А жили-то они на что? – спросил Рыбак, наливая по третьей рюмке.

– Да он что-то шаманил. Ну и я подкидывал с пенсии.

Иван вспомнил щегольскую шубку бывшей супруги, длинные перчатки. Он и на автомобиль ее обратил внимания, еще не зная, кто на нем приехал. Симпатичный такой новенький пятидверный «Мини Купер» зеленого цвета. На пенсию, пусть даже полковничью, такой явно не купишь.

– В смысле – шаманил?

– Наливай!

Дубов поднял рюмку, посмотрел содержимое на свет, наклонил – и по стенке медленно потекли маленькие капли.

– Плачет. Хороший коньяк. Десять лет, говоришь? А ты знаешь, что коньяк зреет только в бочке, а как попал в бутылку – все. Я, дурак, молодым – Аленке с этим придурком – подарил бутылку коньяка, чтобы выпить на пять лет свадьбы. Думал, будет пятнадцатилетний. Ан нет. Коньяк оказался дерьмовым. Как и зять. Ты, Ванька, был отличным мужем Аленке. Ну, взбрыкнула она, с кем не бывает, может, стоит попробовать сначала? Вы уже не те… Битые… Умные… – Старик опрокинул рюмку, крякнул довольно. – Что скажешь, Ванюша? Аленка у меня – невеста с приданным. Нет, ты не думай, что это плоды коррупции с моей стороны. Муженек постарался.

– Я женат, Борис Миронович, дочка вот-вот родится. Вас и Алену я очень уважаю, но жену не брошу. И потом, не рано ли вы зятя хороните? Вдруг он завтра объявится?

– Не объявится. – Дубов хоть и был в изрядном подпитии, твердости голоса не утратил. – Хотел бы – дал о себе знать. Понимает ведь, что мы его ищем.

Разговор сам собой увял. У Ивана на языке крутился добрый десяток вопросов, но он понимал, что старик еще не дошел до стадии предельной откровенности.

– Может, по рюмочке? – прервал молчание Дубов.

Иван кивнул, внутренне содрогнувшись, – он успел отвыкнуть от алкогольных возлияний и, честно говоря, возвращаться к ним не собирался.

– А скажите мне, Борис Миронович, откуда у зятя вашего раритетные монеты?

– А ты откуда про монеты знаешь? – встрепенулся Дубов. И вид у него мгновенно сделался совершенно трезвым, словно и не выпили они с Иваном в два горла почти целую бутылку коньяка.

Иван на всякий случай не стал выдавать источник, пожал неопределенно плечами:

– Слухами земля полнится.

– По-нят-но… Ваня, не лезь ты в это дерьмо. Никакого отношения к пропаже зятя оно не имеет, это я тебе точно говорю. Только зря и сам испачкаешься, и нас с Аленкой измажешь.

– Хорошо, про монеты говорить нельзя. А про что можно? Прокат электросамокатов?

– Честно говоря, я сам не понял, зачем он туда полез. Геморрой большой, деньги маленькие. Я ему предлагал с серьезными людьми свести, но ему хотелось самому. Придурок упрямый. И с курсами этими в интернете! Ты только послушай, как звучит: тренер интеллекта! Как будто интеллект – это какая-то мышца, которую можно накачать и ходить баб охмурять. Я, когда узнал, чем зять занимается, навел справки – оказалось, таких тренеров в интернете как собак нерезаных. Практически тренер на тренере сидит и тренером погоняет. Дипломы демонстрируют, сертификаты всяческие. Я для интереса пробил десяток – шарлатаны. И мой зятек затесался в клан этих, так сказать, инфоцыган. Ладно у него хоть действительно диплом есть и специальность вполне интеллектуальная. И что ты думаешь? В результате желающих с помощью бабла заострить свой мозг оказалось так много, что зятек – кто бы сомневался – не справился. А цену заломил заоблачную, не на рядового гражданина рассчитанную. Попалось несколько клиентов, которые, зная, что интеллектом не блещут, компенсировали его армией наемных спецов, в том числе адвокатов разных мастей. Пришлось мне опять поднимать старые связи, защищать его задницу.

Что – коньяк закончился? Наверное, кому-то пора домой. К жене беременной.

Иван посмотрел на бутылку и удивился. Вроде еще оставалось. Ничего себе! Не заметил, как опустошили бутылку. Вроде наливали по чуть-чуть… Коньяк Иван пил очень редко, в основном напитки полегче – пиво, сухое вино, – и сейчас чувствовал себя не в своей тарелке. Ладно, добраться до дома не проблема. Заказал такси через приложение, минут двадцать, и ты на месте. А вот как он покажется Асе в таком виде? Нет, она, как обычно, промолчит, даже будет улыбаться. Тем более что Кристина должна была предупредить. Предложит поужинать. Вот только он читал лицо жены, как Молчанов читает Financial Times…

А Дубов, похоже, аналогичным образом читал лицо своего подчиненного.

– Может, останешься, Вань? Чего на ночь глядя тащиться. Там холодно. Еще упадешь невзначай, – и смотрит при этом с такой заботой, прямо отец родной, а не бывший начальник.

– Нет, спасибо, Борис Миронович, но я, пожалуй, пойду. С утра на работу, а до этого надо еще кое-какие дела поделать.

– Иди, Ваня, иди. Только не забудь, что ты мне обещал: все, что нароешь, сначала мне сообщай, а потом уже Аленке. Лады?

Рыбак не помнил, когда он такое обещал, но спорить не стал. В конце концов общаться с Аленой может Кристина. Она Дубову точно ничего не обещала.

Глава 9

Таксист поехал через Ивановский район, где находилась квартира Герасимова. По-хорошему, нужно было бы поговорить с соседями, узнать подробности о жизни Кирилла Герасимова и его семьи из независимых источников. Но полбутылки коньяка – или сколько его угораздило принять на грудь? – плохое подспорье в этом вопросе. Ничего, он успеет это сделать завтра, до приезда Кристины в офис. А потом они свяжутся со Щедрым и попросят его помочь получить доступ к материалам разыскного дела. Вот только как быть с Асей?

Стоило выйти из такси у родного подъезда, как свежий ветер взъерошил волосы и попутно принес решение этого вопроса. Иван рванул к круглосуточному минимаркету, где практически все время обитала женщина с цветочками. Вот и сейчас она находилась на посту, предлагая прохожим неказистые букетики цветов, которые во времена Ивановой молодости называли дубками.

– Купите хризантемы, молодой человек, – сказала она, почувствовав в Рыбаке потенциального покупателя.

– Давайте, – согласился Иван.

Букетик выглядел довольно непрезентабельно, какой-то куцый, кривой.

– Дайте еще два, – попросил Иван.

– Может, все заберете? – обрадовалась женщина. – Тут всего семь штук осталось. Я по двести продавала, но вам семь за тысячу отдам. Берете?

Иван согласился.

Букет получился что надо – пушистый, пахучий и, что самое главное, очень понравился Асе. Звонко чмокнув Ивана в щеку, она заметалась по комнате в поисках подходящей для букета посудины – так называемые хризантемы были слишком короткими и в обычную вазу помещались с головой. Наконец Ася остановилась на приземистой емкости, похожей на гибрид кастрюли и бутылки. Но у нее было слишком узкое горлышко, в которое с трудом влезли три букета.

– Ты не против, если я остальные отвезу завтра в офис? – спросила Ася, заглянув Ивану в глаза.

– Я только за, – сказал он.

Утром Иван встал пораньше и отправился к дому, где жила Алена. Он надеялся либо на собачников, выгуливавших своих питомцев, либо на мамочек-домохозяек, которые отвели своих чад в детские сады, школы и спешат домой, чтобы приготовить обед.

Ему повезло – стоило припарковаться возле подъезда экс-супруги, как дверь распахнулась, выпуская женщину лет семидесяти с коротконогим рыжим псом. Пес был без поводка и, почуяв свободу, тотчас рванул к ближайшему дереву.

– Здравствуйте! – Иван шагнул к женщине и показал свое удостоверение частного детектива. – Капитан Рыбак Иван Станиславович. Не могли бы вы уделить мне пару минут?

Лицо женщины приняло озадаченный вид.

– А что случилось-то? – каким-то испуганным голосом спросила она.

– Нет, абсолютно ничего, – поспешил успокоить ее Иван. – Меня интересует ваш сосед Герасимов Кирилл Романович.

– Кирилл? Из восемнадцатой квартиры? – Брови женщины приподнялись двумя вопросительными гусеницами.

Иван подтвердил, что именно Кирилл и именно из восемнадцатой.

– А что он такое натворил? – удивилась женщина. – Милейший человек. Воспитанный. Вот жена его, она совсем не такая. Грубиянка! Георгия моего пнула ногой. В сапоге, между прочим! Нос острый, как у ледокола. Я читала, что сейчас такие острые носы не в моде. Вот такие нужно носить. – И она продемонстрировала ногу в войлочном ботинке, именуемом в народе «прощай, молодость». – И тепло, и удобно, и всегда в бренде.

Она немного подумала и уточнила:

– В тренде. И потом, Кирилл же уехал.

Она замолчала, очевидно раздумывая, не слишком ли резко сменила тему и не стоит ли еще немного поговорить о модных тенденциях в обуви.

– Уехал? – Рыбак постарался повернуть беседу в интересующее его русло.

– Ну да, уже с неделю как. Я сама видела, как он садился в такси. Супруга еще его провожала. С чемоданом. Шарф на голову накинула.

– Она с чемоданом?

– Зачем же? Он с чемоданом, огромным таким, жутко старым – я бы такой выбросила без сожаления, – она в шарфе. Пацаненок их тоже был. Сосед чемодан положил в багажник, поцеловались, как водится, на прощание. Это было до того, как она ударила моего Георгия. Вы так и не сказали, что случилось.

– Поцеловались, говорите? – Когда Алена была замужем за Иваном, она никогда не целовалась с ним на людях. Ему это было непонятно. Одно дело, когда они только начали встречаться и шифровались перед коллегами. Иван не знал, как отнесется к выбору дочери начальство, а потому поведению девушки не удивлялся. Но после свадьбы прятаться вроде как было незачем. И все-таки прятались.

– Ну да, хоть уже не первый год женаты, а любовь сохранили. Редко, но бывает.

– И не ссорились никогда?

– Разве такое бывает? Ссорились, конечно, но тихо, по-интеллигентному. Вот в пятой квартире Мила с Игорем постоянно отношения выясняют. Громко так, ощущение, будто мебель бросают на пол. А Кирилла с женой неделями, да что неделями – месяцами не слышно. Будто и нет их вовсе, уехали. Сына иногда слышно – бегает, мяч гоняет по квартире, а родителей – нет. Кирилл вроде ученый. Работает. Эта работа нуждается в тишине.

– А вы, случайно, не в курсе, где сейчас живут его родители? Может, они перед отъездом вам адресок оставили по-соседски?

Женщина посмотрела на Ивана – словно на пациента психиатрической клиники, неизвестно каким образом оказавшегося на свободе.

– Родители? По-соседски? Вы о чем, собственно, молодой человек?

– Насколько я понял, в этой квартире раньше проживали родители Кирилла, мать и отец.

– Это вы что-то неправильно поняли. До Кирилла с женой тут жили Мартыновы – Елизавета Максимовна и Александр Федорович. Им лет по девяносто было, все сидели на лавочке вон там, под тополем, воздухом дышали. Выходишь, а они сидят, два голубка, и за руки держатся. Ну прямо как Петр с Февронией. И ушли вместе, в одночасье. Смотрю – день нет на лавочке, другой. Позвонила участковому, вскрыли квартиру, а они лежат рядышком и все держатся за руку. И детей у них точно не было, потому что квартира отошла государству. Знать бы заранее, что так получится, можно было бы поговорить с ними насчет завещания. Деньжат каких-нибудь предложить, что ли. Много ли им, старикам, надо?

Женщина сокрушенно вздохнула и замолчала.

– А как тогда Герасимов тут оказался? – выждав некоторое время, спросил Иван.

– Не знаю. Спускаемся мы как-то с Георгием на прогулку, а он стоит у двери, в руках связка ключей. Я у него спрашиваю: «Вы к кому, молодой человек?» – а он так спокойненько заявляет: «А я ваш новый сосед, зовут меня Кирилл, буду теперь тут жить». И улыбается так по-доброму, хорошо, а глаза грустные. Какая-то неприкаянность у него была во взгляде. Знаете, бывают такие неприкаянные души. Вот он как раз из них. Всегда здоровался, пару раз мне сумки подносил, дверь всегда придерживал. А жена его…