Пока я возилась, зеркало над вазой пошло трещинами, а в них запрыгало пламя. Увидев, что пламя подобралось к моей юбке, я попыталась потушить ее остатками воды. Я плохо видела из-за слезящихся глаз. Казалось, что я мечусь в каком-то зловонном тумане. Толкнув столик, я прижалась к стене, видя, как с противоположной стены падает горящая картина.

Я сделала несколько шагов, кашляя из последних легких, а потом упала на пол.

Сознание меркло, а я пыталась дотянуться до тряпки. С усилием я ползла по ковру, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Но я не проползла и двух метров. Силы покинули меня, а я погрузилась в темноту.

Последнее, что я слышала, это был кашель, сквозь который звучало мое имя: «Эми… Кхе! … Лия!».

Глава 4

Сквозь темноту я слышала кашель и голоса.

– Приказ короля! Немыслимо! Я не думала, что он дойдет до короля! – слышала я голос мачехи.

Кроме этого я слышала кашель и стук копыт. Меня куда-то везли.

– Я четыре раза ему отказала! Четыре! – произнесла мачеха срывающимся голосом.

Голос стал отчетливей, а я словно выныривала из-под толщи воды.

– И кто бы мог подумать! Дошел до короля! – возмущалась мачеха. – Тут мы уже ничего не можем поделать. Нам останется только выдать ее замуж!

– Я бы тебе ответил, ма, но у меня до сих пор в горле першит! – послышался сипловатый кашель, в котором я узнала голос сводного братца. – Тебе не видно? Все уже догорело?

– Подчистую, считай! Но дым дотягивается даже досюда! – кашлянула уже мачеха. – Так вот, свадьбу он требует немедленно! И я не понимаю, в чем такая спешка? Но в приказе четко указаны сроки! За это время даже приличное платье не сошьешь! На что он надеется?

Я приоткрыла глаза, видя потолок ее кареты и чувствуя запах ее духов. Удушающий, ядовитый, казалось, какой-то хищный цветок. Мачеха сидела возле окна, отгибая занавеску. Ее сын сидел рядом, закинув нога на ногу, и кашлял в платок. Рукав его камзола был покрыт черной сажей. Я лежала на противоположном сидении.

– Нет, ну это уже слишком! – послышался гневный и задумчивый голос мачехи. – Кто бы мог подумать, что отказ так раздраконит дракона! И с чего это он уцепился за нее? Он сам богат, ладно, я понимаю, если бы альфонс и картежник. Тут дело понятное. Но этот? Но ты больше так не делай!

Неужели меня вытащил из огня Лоранс? Вот от кого от кого, так от него я такого не ожидала. Он что? Рискуя жизнью полез в огонь, не иначе как по приказу мачехи?

– А что мне? Оставить ее там подыхать? – усмехнулся Лоранс, а на его губах была все та же надменно-гадкая улыбка.

– А если бы с тобой что-то случилось? Я бы этого не пережила! – воскликнула мачеха, поворачиваясь к нему.

И тут она заметила, что я пришла в себя.

– Очнулась? – спросила она, а эти двое склонились надо мной.

– Да, – простонала я.

Я все еще чувствовала запах горелого. Видимо, платью конец.

– Почти приехали, – вздохнула мачеха, поправляя перстень на пальце. Камень в нем был таким же зеленым, как ее глаза.

Карета остановилась. Лоранс вышел первый, открывая дверь и помогая спуститься матери. Та положила руку в тонкой ажурной черной перчатке поверх его руки. Перчатки – это их семейная слабость. Не знаю почему, но что мать, что сын обожают перчатки.

Я села на сидении, чувствуя, как меня мутит.

– Иди сюда! – послышался недовольный голос сводного братца. Тот потянул меня вниз, ставя на землю.

– Лори, иди вперед и скажи слугам, чтобы они занавесили или убрали все зеркала в доме, – произнесла мачеха, глядя на меня.

Глава 5

Небесно-голубые глаза Фиореллы настойчиво просили ответа. Ее руки обнимали меня, а я любовался ею.

Я вспомнил красивую девушку, которую какой-то негодяй пытался затащить в карету. Пришлось вмешаться. Карета трусливо растворилась в вечернем тумане, а бедная, рыдающая Фиа в разорванной шали смотрела на меня, как на героя. Она долго не могла успокоиться, сжимая руками разорванное платье. И тогда, глядя на нее, я понял, что влюбился.

Потом я узнал, что ее отец, местный аптекарь, продал ее какому-то маркизу, чтобы поправить свои финансы и вылезти из долгов. Но ей удалось вырваться и выпрыгнуть из кареты прямо на мостовую. Благо, карета ехала не быстро. В этот момент и вмешался я.

“Мой трофей”, – шептал я, целуя ее в макушку.

Она была моим самым желанным трофеем. Я дарил ей все, что она попросит. Одевал ее, словно куклу на витрине. И сам же в порыве страсти срывал с нее нежные кружева, грубыми пальцами случайно отрывал драгоценные пуговки и рвал тонкую ткань, чтобы потом наутро купить новое платье.

– Я женюсь, – произнес я, а Фиа шарахнулась от меня, словно ужаленная.

Ее светлые локоны взметнулись, глаза расширились от ужаса, а она тут же положила руку на живот.

– Ты женишься? – в ужасе прошептала она. В ее глазах плескалась бездна отчаяния. – Отвечай мне! Алиаскар! Это правда?!

Желтый атлас на ее платье был похож на мед. Сама она казалась медовой. От золотистого ореола, который создавали светлые волосы вокруг кожи, до крупного янтаря на шее. Ее платья казались мне чересчур откровенными, и мне всегда невольно хотелось схватить простыню, отобрать шарф у какой-нибудь леди, плащ у джентльмена и прикрыть слишком смелые очертания ее дразнящих полушарий. Она была чуть склонна к полноте. Но это придавало ей аппетитный вид. Ямочки на щечках появлялись в тот момент, когда она улыбалась.

Я чувствовал, как сильно хочу попробовать сладость ее горячих, мягких и медовых губ.

– А как же я? – прошептала она, поднося руку ко рту. – Ты что? Вышвырнешь меня из поместья? Все. Я больше не нужна? Да?

По ее щекам стекли слезы.

Сейчас мне хотелось стремительно сгрести ее и ее проклятое платье в свои объятия.

– Алиас! Мне уже собирать вещи? – со слезами воскликнула Фиа, а я привлек ее к себе.

Я держал ее в своих руках, вдыхая медовый запах ее волос.

– С чего ты вообще решила собирать вещи?! – удивленно спросил я, а она повернула ко мне заплаканное лицо и выдохнула.

– Как почему? – голос Фии был тихим. Он прерывался всхлипами. – Сейчас сюда приедет твоя жена, она по закону станет хозяйкой поместья… И тут же вышвырнет меня на улицу вместе с вещами! Кто станет терпеть любовницу в доме?

И она снова залилась слезами.

– А слуги… слуги ведь разболтают, даже если мы будем скрывать нашу связь, – прошептала она едва слышно. Ее рука легла на мою грудь. Она прижалась ко мне щекой и всхлипнула.

– С каких пор хозяйкой в доме будет она? – прорычал я.

– Ну… Она что? Разве не будет хозяйкой? – спросила Фиа, а на ее длинных ресницах блеснули слезы.

– А кто ей позволит? – спросил я, видя, как слезы просыхают. – Я – хозяин в доме. И я решаю, кто в нем живет, а кто нет.

– А я думала, что ты женишься на мне, – едва слышно прошептала Фиа. Ее голос замирал.

– Я бы рад. Но подумай сама, – произнес я. – Я могу жениться на тебе, но наш ребенок не будет иметь по факту никаких прав. В любой момент мои родственники смогут оспорить право владения. И наш ребенок останется ни с чем. Закон есть закон. У нынешнего короля было еще четыре брата, рожденных от служанок. Видимо, поэтому первым его указом было запретить право наследования имущества, титула и прочих привилегий бастардам от простолюдинок. Иначе бы они растащили королевство на части.

Фиа вздохнула, прижавшись крепче, словно ища защиты.

– А если ты ее… – голос Фии упал. – Полюбишь? А вдруг она тебе понравится? Что будет со мной?

– Кроме тебя, для меня никого не существует. Мне нужна жена, чтобы она сыграла роль матери нашего ребенка. И тогда ни у кого не возникнет вопросов к его происхождению, – прошептал я, утирая ее слезы. – Мне проще вышвырнуть ее, чем видеть, как ты плачешь. Но хозяйкой здесь она не будет. Обещаю.

Глава 6

Лоранс посмотрел на меня и вздохнул. И тут же направился в дом.

Только сейчас я начинала что-то чувствовать. Лицо жгло, жгло руки и почему-то правую ногу.

– Предупредил, – послышался голос братца с порога. И только тогда мачеха повела меня в дом.

Стоило мне войти в ее поместье, как служанка, которая стояла в коридоре и занавешивала зеркало, испуганно посмотрела на меня и чуть не упала со стульчика.

– О, богиня-мать! – прошептала она, покачнувшись на стульчике и едва не потеряв равновесие.

Мачеха сверкнула на нее глазами.

– Я хочу видеть себя! – нервно потребовала я, пытаясь прикоснуться руками к лицу.

– Милочка, в этом доме я – хозяйка. И ты не имеешь права приказывать! – заметила мачеха властным голосом. – Марш в комнату! Лоранс!

– Что еще? – закатил глаза сводный брат.

– Проверь, все зеркала убрали или нет? И в комнату загляни! – приказала мачеха, придерживая меня за руку. Я попыталась вырваться, чтобы подойти к зеркалу и сдёрнуть покрывало, но Лигрония вцепилась в меня, словно смерть.

– Всё убрали! Зеркало сейчас выносят! – послышался надменный голос и шаги.

Мачеха довольно кивнула и повела меня по коридору. На месте, где раньше висели зеркала, торчали сиротливые гвоздики. Огромное зеркало, которое не смогли снять, занавесили покрывалом. Но не это пугало меня больше всего. Меня пугали взгляды слуг, которые встречались в коридоре. Круглые глаза служанок, пробегавших в суете и спешке мимо, говорили о многом.

– Так, – произнесла мачеха, открывая передо мной дверь. – Сиди здесь! И не вздумай никуда ходить! Можешь снять платье. Сейчас тебе что-нибудь принесут!

Она хлопнула дверь, оставив меня в комнате для гостей.

– Нам понадобится вуаль! – послышался голос мачехи в коридоре. – У нас сегодня вечером свадьба!

Свадьба?

До меня только дошло, что тот, кто чуть не сжёг меня вместе с поместьем, решил на мне жениться! Я не согласна! Никогда!

Прикосновения к лицу, даже самые лёгкие, вызывали ужасную боль. Так, глаза на месте, уши на месте, нос… Ай! Вроде бы тоже… Губы тоже на месте… Вроде бы!

Я попыталась найти зеркальце, зашла в уборную. Но даже там торчали гвозди.

– Ты где? – послышался надменный голос братца. Я вышла, видя в его руках старое мачехино платье.

Лоранс смотрел на меня, а потом положил его на диван.

Я схватила одежду, как вдруг из-под шуршащих юбок выкатился флакончик.

– Это что такое? – спросила я.

– Яд, разумеется, – усмехнулся сводный братец. Он сам был как яд. – А что же ещё? Это на случай, если тебе захочется отравиться.

Он усмехнулся, а я посмотрела на флакон.

– Это зелье, которое передала тебе мачеха. Выпей, чтобы не болело, – заметил он, лениво растягивая слова. – Хотя бы…

Развернувшись, он направился к двери.

Глава 7

Он спас мне жизнь. И… И я хотела его поблагодарить. Не то чтобы хорошие поступки в исполнении негодяя нужно поощрять, но все же…

– Лоранс! – позвала я, видя, как братец остановился. Он лениво повернулся ко мне, обжигая ядовитым взглядом: «Ну что еще?».

На мгновенье мне стало как-то неловко от его надменного и презрительного взгляда. Я подозревала, что мачеха у меня – ведьма. Не может быть у человека таких ярких зеленых глаз. И сейчас такие же точно колдовские, яркие глаза смотрели на меня взглядом: «Говори, смерд!».

– Спасибо тебе за то, что ты спас меня, – произнесла я, видя, как на мгновенье взгляд меняется с презрительно-холодного, режущего на изумленный.

Но только на мгновенье.

Только сейчас до меня дошло, что в огонь бросился он, а не жених. Зеленый крыжовник глаз внимательно смотрел на меня, а на губах появилась отвратительная улыбка, сводящая с ума всех девиц графства. «Любить тебя не обещаю, но глазик дернется, поверь!».

– Такие красивые вещи говоришь, – зевнул он, не сводя взгляда. – Тебе наверняка от меня что-то нужно?