А вот со спичками дела шли всё лучше и лучше. Дошло до того, что он на каком-то этапе закончил с расширением собственной спичечной фабрики и сосредоточился только на изготовлении состава для спичечных головок и тёрок, распродавая их всем желающим за весьма приятную цену. Пока это было возможно в первую очередь потому, что некоторые технологические примочки изготовления этого состава всё ещё не были известны никому, кроме самого Даниила и ещё пяти человек, которые работали на него. Нет, сам состав уже раскусили, но вот как его изготавливать, причём по цене ниже, нежели он сам его продавал, – пока оставалось загадкой… Сколько это продлится, никто сказать не мог, но Данька рассчитывал ещё минимум на год полной тайны, а затем ещё не менее полугода на разворачивание производства и вывод на рынок продукции конкурентов. И за это время он собирался снять с рынка всю возможную маржу… Да и потом, какая-то часть клиентов может не захотеть, так сказать, «менять шило на мыло» и предпочтёт и дальше использовать знакомую продукцию с понятным графиком поставок и удобным сбытом. Хотя цену тогда, понятное дело, придётся сбросить.

Ещё неплохо себя чувствовала мастерская по валянию валенок. Управляющий даже предложил расширить её, но бывший майор поступил иначе. Сделал ещё три мастерские в своих деревеньках. Так что теперь было куда и девать шерсть с овец, которые держали крестьяне, и чем занять мужиков зимой.

Что же касается училища – то с учебным процессом там всё было в порядке. Старичок Кулибин перетянул на себя большую часть забот по училищу, на что Даниил пошёл с огромным облегчением. Он никогда не отличался особыми педагогическими талантами – ну ни к чему они ни охотнику, ни завсклада, ни даже начальнику сектора хранения… Поэтому, как только появился человек, на которого можно было скинуть подобную ношу, – бывший майор тут же это сделал. Так что училище тоже можно было оставить со спокойной душой… Ну относительно. Всё-таки Кулибину было уже, страшно сказать – восемьдесят пять. По нынешним временам цифра не то что солидная, а как бы и вообще непостижимая! И у Даньки маячило что-то в голове насчёт того, что в иной истории Иван Петрович прожил заметно меньше. Но точно он в этом уверен не был. Поскольку совсем не помнил, ни когда тот родился, ни когда помер. Но основания для этого вывода у него были. Потому что, когда Кулибин впервые появился у него в Сусарах – он выглядел куда более плохо. А вот когда обжился и включился в процессы – заметно оживел и воспрял. Да так, что теперь, почитай, тащил на себе весь учебный процесс… Хотя училище пока работало, считай, вхолостую. Имеющаяся железная дорога к настоящему моменту была полностью укомплектована персоналом, да и на заводе все вакансии под имеющиеся задачи так же были заполнены под завязку – так что делать с выпускниками этого года, Данька не представлял. Прошлый-то год с трудом распихали, и то только потому, что он придумал резко увеличить штаты лабораторий. Вот в качестве лаборантов выпускников и пристроили… ну за исключением пятёрки лучших. Те опять отправились за границу – в европейские университеты. Он подобную практику считал необходимой соблюдать неукоснительно… ну пока к этому была возможность. Так что к настоящему моменту в Европе учились уже более двух десятков выпускников железнодорожного училища. Причём первая, самая многочисленная партия, в будущем году уже должна была заканчивать обучение. И куда их девать – тоже надо было придумывать. Бывший майор ведь считал, что строительство железных дорог год за годом будет бурно развиваться, да так, что дефицит кадров станет главной проблемой, а оно вон как оказалось…

– Да почему нет? С удовольствием съезжу погляжу, – кивнул он, заодно подумав, что это вполне себе неплохой вариант пристроить выпускников железнодорожного училища. Вполне возможно, проблемы на Урале связаны как раз с недостатком грамотных эксплуатационников. Ибо, несмотря на то что, когда Черепановы были в Петербурге, они умудрились облазить и сунуть свой нос буквально во всё – с темой эксплуатации действующей железной дороги они не были знакомы никак. Потому как уехали раньше, чем дорогу смогли запустить хотя бы в ограниченную эксплуатацию. А уж в штатную… Максимум, что они смогли увидеть воочию, – это транспортировку балласта, так же шпал и рельсов на платформах с использованием лошадиной тяги… Что же касается отправленных туда же по просьбе всё того же Николая Никитича выпускников железнодорожного училища, то в тот момент его программа так же была больше заточена именно под производство, а не под эксплуатацию. Это сейчас в программе обучения предусмотрены обширные стажировки на самой дороге, а в те времена учеников в первую очередь отправляли в цеха.

– …а то как-то всё у нас тут застопорилось. Ну и выпускников с собой возьму. Может, там всё дело в недостатке квалифицированного персонала.

– Ну вот и отлично! – удовлетворённо кивнул Николай и вновь вцепился зубами в кусочек шашлыка. Ему почему-то очень понравилось есть его именно так. Сам же Данька предпочитал снять кусочки с шампура на тарелку и лопать уже оттуда.

– Я гляжу, Николай Никитич увлёкся железными дорогами, – заметил Даниил, когда они покончили с шашлыком.

– Да это не он, – усмехнувшись, махнул рукой Николай, – там больше сынок его – Анатоль. Мальчишке восемь лет всего. Так-то он в Италии родился и прижился там. По слухам, ранее даже скандалил, когда его «в холод» привозили. А как на нашу дорогу во время моей свадьбы насмотрелся – так прям заболел. И Италия ему теперь не мила, потому как там такого чуда нет. Так что как эти твои… как их… а-а-а – Черепановы на Урале дорогу строить начали – так он упросил отца в Тагил поехать. А там чуть ли не каждый день на стройку бегал, а потом на паровозах кататься начал… Сейчас-то, после всех этих крушений, ему отец это строго-настрого запретил, так что там сейчас такие трагедии.

– Ну-у-у… поправим всё – не волнуйся, – усмехнулся Даниил. – Завтра же разберусь, как там дела с их заказом обстоят – с паровозами и вагонами, потом сформируем судовой караван и двинем. Через неделю, думаю, управимся…

– Ты не торопись особо, – хмыкнул в ответ Николай. – Неизвестно ещё, как сегодняшние стрельбы у Михаила пройдут. Ежели опять ствол разорвёт – он снова к тебе прискачет, обсуждать, что на этот раз у них не получилось. И пока не удовлетворится – хрен ты куда поедешь.

Бывший майор вздохнул. Вот ведь незадача… Ну не знал он, как сделать новое артиллерийское орудие, не знал! А всё, что знал, – уже рассказал. Он вообще куда больше знал про устройство какой-нибудь МТ-12 или Д-30, нежели чего-то более старого… Но ни МТ-12, ни Д-30 на нынешнем технологическом уровне повторить невозможно. Никак. А вот что-то типа той же лёгкой полевой пушки крупповской разработки, которая стала первой стальной пушкой, принятой на вооружение русской армии (и первой нарезной казнозарядной, кстати), – может быть, и можно. Или, скажем, станет можно не сейчас, а лет через десять. Или двадцать… Но вот её устройства он как раз совсем не знал. Видел её – да. Не раз. В артиллерийском музее в Питере. Когда с внуком туда ходил. Да и то без затвора. Потому что тот отсутствовал напрочь. На том месте, где он должен быть, – была дырка… Ну и почитал про неё тоже. В интернете. Всякое научно-популярное. Чтобы внуку на его всякие «почему» да «отчего» было что отвечать… Но и только. Он даже в той записке Мишке про неё писать не стал. Ограничился только советами развивать ракеты, которые здесь уже вовсю делали, да экспериментировать с нарезами и материалом пушек. То есть начать потихоньку внедрять сталь. Но, как видно, с этим были какие-то свои подводные камни, потому что, несмотря на вроде как куда большую прочность стали, сделанные из неё пушки всё время выходили из строя.

Выехать удалось только двадцать второго мая. Но не столько потому, что у генерал-фельдцейхмейстера русской армии снова не получилось с пушкой, сколько потому, что как раз к двадцатому мая на заводе закончили выделку ещё одного паровоза для Демидовых и двух очередных платформ. Плюс они с Бердом обсудили сложившуюся ситуацию и решили устроить из этой экспедиции настоящую рекламную кампанию для совместной продукции обоих заводов. Так далеко в глубине России никто пока ещё пароходов в глаза не видывал и их возможности не представлял – вот пусть теперь посмотрят и задумаются.

Впрочем, с пушкой тоже всё случилось не слава богу. Хотя испытательные стрельбы этого образца закончились немного получше, нежели предыдущих. Последний образец орудия только раздуло, причём не сразу, а на сороковом выстреле. Но великий князь Михаил был весьма воодушевлён подобными результатами. Отчего уже десятого примчался в Сусары, чтобы их обсудить.

– У нас почти получилось! – восторженно орал он. – Ты понимаешь, Данька, почти получилось! При весе новой пушки в шестьдесят пять пудов, то есть всего на четыре пуда тяжелее нынешней шестифунтовой, она бьёт одиннадцатифутовой удлинённой гранатой со свинцовой юбкой почти на три версты. Причём очень точно бьёт. На версту восемь из десяти снарядов попадают в бревенчатый рубленый щит размером полторы на три сажени. А если учитывать, что и пороха этот удлинённый снаряд несёт даже больше, чем двенадцатифунтовая бомба, то… – короче, он с небывалым воодушевлением снова начал засыпать бывшего начальника секции хранения артиллерийского вооружения и боеприпасов вопросами… ответов на которые тот не знал. Да он эту новую пушку даже ни разу не видел! Они сами там что-то с Кутайсовым и Засядько себе напридумывали – а ему теперь мучайся. Ну и что, что на основе его записок. Он же ведь и там ничего внятного не написал. Потому что, опять же, не знал…

Как бы там ни было – от Мишки удалось как-то отбиться. После чего в железнодорожном училище произвели ускоренный выпуск, на котором он сообщил выпускникам, что они едут на Урал. Затем он навёл порядок в своём имении. Несмотря на то что большую часть времени и сил Даниил отдавал заводам, делами имения он тоже занимался. Причём выдача вольных крестьянам оказалась далеко не на первом месте. Сначала пришлось заняться, так сказать, повышением товарности хозяйства. Потому что, как выяснилось, от этого напрямую зависел уровень жизни этих самых крестьян… Так что пришлось нанимать агронома и коренным образом менять всю структуру посадок. Так что за три года, прошедшие с момента жалования его этим поместьем, удалось избавиться от крайне низкоурожайных посадок ржи, засеяв поля техническими культурами – коноплёй и льном, что тут же позволило обеспечить крестьянам зимнюю подработку. Мужики занялись производством верёвок и канатов, а женщины – плетением кружев. Пока простеньких… но и хорошо. Дорогое кружево всё было исключительно брабантским, на что-то другое обеспеченные модницы и смотреть не хотели, а вот кто победнее – заинтересовались. И потихоньку создали устойчивый спрос. Кроме того, были развёрнуты ещё несколько пасек, а также открыта большая пекарня. После появления железной дороги с доставкой свежей выпечки в Санкт-Петербург проблем не было. Потому как большая часть паровозов, обеспечивающих движение по Гатчинской железной дороге, на ночь обычно отгонялась на завод, где их осматривали и проводили мелкий ремонт… так что поутру, когда они отправлялись на отправные станции, им не составляло труда забросить в Петербург и Гатчину продукцию ночной работы пекарни.