О том, чтобы завести любовницу здесь, в республике, не может быть и речи. Сейчас, когда я рвусь к власти и выхожу на финишную прямую, моя биография должна быть безупречной.

Мы подъезжаем к роскошному зданию, залитому ярким светом. Охранники открывают двери, и я выхожу из машины, стараясь излучать уверенность и силу.

Лейла следует за мной, ее движения скованные, и в них больше нет той грации, которая была раньше. Она словно тень, следующая за мной по пятам. Жалкое зрелище. Но второй жены у меня нет, так что придется выводить в свет такую, какая есть.

Беру супругу за руку, чувствуя, как она вздрагивает от моего прикосновения.

– Улыбайся, Лейла. Мы должны показать, что у нас все прекрасно, – цежу ей на ухо.

Мы входим в зал, и шум голосов обрушивается на нас, как цунами. Вокруг – лица, лица, лица. Все они смотрят на меня, оценивают, прикидывают, насколько я силен и насколько будет трудно «выбить меня из седла». Я улыбаюсь им в ответ, пожимаю протянутые мне руки и обмениваюсь приветствиями с высокопоставленными чиновниками.

Вечер тянется бесконечно долго. Тосты, речи, пустые разговоры… Скука смертная.

Наблюдаю, как Лейла, прильнув к столу, жадно хватает бутерброд за бутербродом. Нет, она не утоляет голод, она таким образом выражает свою ненависть. Лютую ненависть ко мне.

Подхожу к ней, стараясь улыбаться.

– Лейла, дорогая, может, хватит есть на сегодня? – говорю тихо, почти ласково, беря ее под локоть.

– Что такое, Данияр? Ты ведь хотел жену с хорошими формами, – в ее глазах плещется вызов.

– Ты выглядишь немного уставшей. Пойдем, отдохнешь в машине, – пытаюсь быть очень убедительным.

– Данияр, я чувствую себя прекрасно! Впервые за долгое время.

Она хватает очередной бутерброд с икрой и запихивает его в рот.

– Я праздную, ты не видишь, что ли?! Праздную то, что наконец-то могу поесть! – говорит с набитым ртом.

Лейла постоянно жалуется на пищеварение и на отсутствие аппетита. Дело кончится тем, что ей станет плохо прям здесь, так что придётся оттаскивать ее от стола силой.

– Хватит, пошли, – хватаю ее за руку и тяну в сторону выхода на террасу.

– Отпусти! Мне больно! – кричит жена, привлекая внимание нескольких гостей.

– Прошу прощения, господа. Небольшая семейная сцена, – бросаю через плечо, стараясь сохранить лицо.

Вытаскиваю ее на террасу, где нас никто не услышит.

– Прекрати обжираться! Ты позоришь меня, – шепчу, сжимая ее запястье. – Люди подумают, что я тебя не кормлю дома. Начнутся пересуды.

Лейла звонко и истерично смеется.

– Позорю? Ты серьезно? Данияр, да ты сам ходячий позор! Ты женился на мне только ради связей моего отца! Ты ни разу не посмотрел на меня, как на женщину!

Она скидывает туфли, и они со стуком падают на каменный пол.

– Ты что делаешь?!

– Я сейчас буду танцевать! Плясать на твоих амбициях! – кричит она и начинает неуклюже пританцовывать, размахивая руками. – Жаль, что в этой дыре не подают просекко. Приходится терпеть все это на трезвую голову!

Внутри меня все кипит от ярости. Ненавижу эту сумасшедшую женщину, которая угрожает разрушить все, чего я добивался с таким трудом.

Хватаю ее, как мешок с картошкой, и тащу к машине. Она вырывается, кричит, царапается, но я сильнее. Запихиваю ее на заднее сиденье, захлопываю дверь и запираю машину на замок.

– Ты пожалеешь об этом! Ты заплатишь за всё, Махдиев! – кричит она, колотя кулаками в стекло. – Выпусти, меня сейчас стошнит!

Будь проклят тот день, когда я заключил сделку с ее отцом и согласился взять ее в жены. Он клятвенно обещал, что у меня не будет с ней проблем. Но эта женщина – ходячая проблема. Когда-нибудь я от нее избавлюсь. Видит Всевышний – избавлюсь!

Глава 3

Стою у входа в огромный зал, заполненный гулом голосов и блеском хрустальных люстр. И мой взгляд скользит по лицам гостей, выискивая одну конкретную цель.

Я знаю, что скоро появится Хакимов – действующий глава республики. Мой главный, а возможно и единственный конкурент.

Воздух пропитан напряжением, которое ощущаю не только я. Каждое мое движение выверено, каждый жест демонстрирует уверенность и непоколебимость в своих силах, несмотря на инцидент с Лейлой.

Внезапно гул стихает, и в дверях появляется Шамиль Исламбекович. Его взгляд цепляется за мой, и на его лице появляется натянутая улыбка. Он приближается, окруженный свитой верных прихвостней, словно король, шествующий по своим владениям. Что ж, пока еще его владения.

– Данияр, – его голос звучит тепло, но в нем отчетливо слышится сталь. – Рад видеть вас здесь.

– Взаимно, Шамиль Исламбекович, – отвечаю, пожимая его руку. Его хватка сильная, но моя еще крепче. Не позволю ему почувствовать ни малейшей слабости.

– Я заметил небольшую… сцену ранее, – он делает паузу, и в его глазах появляется нескрываемый интерес. – У вас проблемы с женой, Данияр?

Позволяю себе легкую, снисходительную улыбку.

– Лейла – женщина с характером. Ничего более. Все под контролем. Абсолютно никаких проблем нет.

Он кивает, словно принимает мой ответ, но я вижу, как в его глазах мелькает сомнение. Он не верит мне. И это хорошо. Пусть недооценивает.

– Что ж, это радует, – говорит он, и его улыбка становится шире, но теперь в ней чувствуется откровенная угроза. – Просто я думаю, что вам сейчас не до семейных драм. Борьба за кресло главы республики – это серьезное испытание.

– Вы правы, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимый тон, хотя внутри все кипит. – Семейные драмы подождут до лучших времен, когда республика обретет достойного лидера. А пока, я всецело сосредоточен на этой борьбе. Пусть она будет честной и покажет, кто действительно достоин этого кресла.

– Запомните, Данияр, – понижает голос Хакимов, – власть здесь не дается просто так. За нее действительно нужно бороться.

Улыбаюсь в ответ и смотрю ему прямо в глаза:

– Никогда и не думал, что будет легко. Но я всегда добиваюсь своего, Шамиль Исламбекович. Всегда. Вы это скоро увидите.

– Что ж, упорства вам не занимать.

– Мое упорство известно в широких кругах, – парирую, слегка наклонив голову. – В отличие от некоторых, я не привык полагаться на удачу или связи. Мои победы – результат кропотливой работы и четкого понимания нужд людей.

Шамиль Исламбекович на мгновение теряет свою уверенность, в его глазах мелькает раздражение. Но он быстро берет себя в руки, и на его лице снова появляется маска благодушия.

– Боюсь, ваше понимание нужд людей немного устарело. Время требует новых подходов.

– Новые подходы – это, конечно, хорошо, – соглашаюсь кивком, – но республике нужны и новые лица, способные не только говорить, но и делать. А вот с этим у вас, насколько я помню, всегда были проблемы.

Он сжимает кулаки, но старается этого не показывать.

– Что ж, – произносит Шамиль Исламбекович, и его голос теперь звучит еще резче, – пусть избиратели решат, кто более достоин. Уверен, они сделают правильный выбор. В пользу будущего.

– Именно, – соглашаюсь я, глядя ему прямо в глаза. – Выбор в пользу будущего, которое я намерен построить вместе с ними. Без пустых обещаний и громких слов. Только конкретные дела и реальные результаты.

– Ну, тогда удачи вам Данияр. И берегите супругу.

Кивнув мне, конкурент уходит тяжёлой поступью. Я некоторое время наблюдаю за ним и замечаю, что за нашим разговором наблюдали многие.

Интересно на кого они сделали ставку: на амбициозного и довольно молодого успешного политика или на старую проворовавшуюся рухлядь? Думаю, ответ очевиден.

Захлопываю дверь своего мерса, и гулкое эхо отдаётся в голове. Сажусь в салон, впечатывая себя в кожаное водительское кресло.

Ярость клокочет внутри, обжигая горло. Разговор с этим… ничтожеством, главой республики меня немного взбесил несмотря на то, что я остался доволен своими ответами.

В зеркале заднего вида вижу Лейлу, скрючившуюся на заднем сиденье.

– Ой, Данияр… живот режет ужасно, – стонет она.

Я резко поворачиваюсь.

– Что, опять?

– Наверное, переела… Там столько всего было… не удержалась.

Сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.

– Не удержалась? Лейла, ты серьезно? Ты же жена видного политика, а ведешь себя как… как голодная крестьянка! Видели же все, как ты набрасывалась на эти закуски! Что люди подумают? О чем они будут говорить? О том, как моя жена обжирается на приемах?

Лейла тихо всхлипывает.

– Мне плохо… очень плохо.

– Лейла, ну сколько можно? Ты же знаешь, что у тебя слабый желудок. Нельзя так набрасываться на еду! Вот до чего довела твоя жажда внимания!

– Отвези меня в больницу, пожалуйста.

Молчу, буравя её взглядом. Сейчас, когда у меня и без того голова раскалывается от проблем, я не могу туда ехать. Еще чего не хватало! Чтобы завтра весь интернет пестрел заголовками о том, что жене видного политика стало плохо от обжорства. Сейчас мы находимся под прицелом. Один неверный шаг – и прощай вожделенное кресло.

– Дома отлежишься, – отрезаю я.

Лейла снова стонет, и я чувствую, как во мне закипает злость. Она всегда так. Вечно ноет, вечно жалуется. Не женщина, а сплошная головная боль.

Веду машину резко, стараясь не обращать внимания на тихие стоны супруги. Злюсь на неё, на главу республики, на весь этот чёртов мир. Домой, только домой, где можно запереться в кабинете и выпить залпом стакан виски.

На этих чертовых приемах не подают алкоголь – харам, запрет. Зато запершись в своих апартаментах эти снобы пьют как не в себя и жрут, жрут, жрут, словно в последний раз.

Подъезжаем к особняку, и я помогаю Лейле выйти из салона.

– Иди ложись, – говорю, не глядя на нее. – Сейчас станет легче.

Она бредет в спальню, держась за живот. С одной стороны, она меня ужасно раздражает. С другой… она же моя жена. И я должен о ней заботиться.

Набираю номер своего личного врача и говорю:

– Доктор, здравствуйте. У моей жены… в общем, ей нехорошо. Живот болит. Приезжайте, как можно скорее…

Глава 4

Сердце тревожно ёкает, когда подхожу к детской. Тишина настораживает. Обычно здесь царит гвалт, смех Асана и приглушенный голос Салихи.

Открываю дверь и замираю на пороге.

Картина, которая предстает перед глазами, словно удар под дых.

Асан сидит на ковре, окруженный игрушками, но Салихи нет. Рядом с ним стоит Лейла. Какого хрена она здесь делает? Я же запретил ей!

Лейла улыбается Асану и протягивает ему печенье. Мой маленький сынок доверчиво тянется к нему своими пухлыми пальчиками и хватает угощение.

Кровь закипает. В одно мгновение оказываюсь рядом с ним и выхватываю печенье из маленькой ручки. Асан удивленно смотрит на меня и начинает хныкать.

– Что ты делаешь?! – рычу на Лейлу, стараясь сдерживать гнев.

– Я… я просто хотела дать ему печенье, – лепечет она, испуганно отступая.

– Ты хочешь его отравить?

– Данияр, да что с тобой?

– Я просил тебя не приближаться к ребенку!

– Я проходила мимо и услышала, как он хнычет. Он был один! Я клянусь, что не собиралась причинить ему вред. Просто хотела побыть с ним немного.

Лейла смотрит на меня расширенными от ужаса глазами, словно я – монстр, вырвавшийся из глубин ее кошмаров. И, может быть, я и есть монстр в этой ситуации. Но я всего лишь хочу защитить самое дорогое, что у меня есть.

– Убирайся! Немедленно! Ты не должна здесь быть!

Хватаю Лейлу за руку и выволакиваю ее из комнаты. Она сопротивляется, пытается что-то сказать, но я не слушаю. Захлопываю дверь прямо перед ее лицом.

– Салиха! Салиха, где тебя носит?! – кричу на весь дом, стараясь успокоить дрожащие руки.

Асан испуганно всхлипывает. Подхватываю его на руки и прижимаю к себе. Он тычется лицом в мою шею, и я чувствую, как его маленькое тельце дрожит.