Почтенному Синих гор мастеру нравились предрассветные часы покоя. Неторопливые сборы на работу, по которым он, честно говоря, соскучился. Уютное сопение Виньовиньи, доносящееся из спальни. Крики петухов с улицы, утренние переклички городской стражи. Иногда он просто стоял у окна, покуривая трубку, и боялся спугнуть ощущение тихого счастья, наполнявшее его сердце. И тогда приключения «хорьков» казались сном, странным сном, иногда смешным, иногда пугающим. Сном, в котором не было ничего реального, кроме друзей.

⁂

Архимагистр не забыла, как не забывала ничего!

Вителья смотрела в холодные глаза Ники Никорин и думала о том, что лед в их глубине никто и ничто не сможет растопить. Ники была здесь – и там. В этом времени – и в каком‑то другом. Она казалось молодой и прекрасной, но прожитые годы стали тем пластом льда, что смерзся на дне ее зрачков.

– У тебя было достаточно времени, Вителья, чтобы обдумать то, о чем мы говорили на первом уроке, – архимагистр снова перевела взгляд на лежащие на столе бумаги. Над некоторыми следовал легкий взмах пера, другие просто летели в дальний угол стола, сами собой укладываясь в стопку. – Мне хотелось бы знать, к каким выводам ты пришла?

«Если Ее Могущество спросит тебя о твоих мыслях – ответь, – наставлял Яго. – Ты знаешь об опасностях для Тикрея больше, чем кто‑либо другой на Тикрее, однако, наверняка, меньше самой Никорин. Поэтому будь честной. Но никогда не открывай все карты тому, кто опытнее тебя!»

– Самые известные сказки Тикрея скрывают указания на места, потенциально опасные для людей, – отрапортовала Вителья, будто доклад читала. – Мне кажется, вы хотите, чтобы я их установила. Составила список.

Перо на мгновенье зависло над очередной бумагой. Ники хмыкнула.

– А если я скажу тебе, что список я уже составила, но он требует проверки на местах?

Вита еще не успела осознать услышанное, а перед глазами уже взметнулся лесной полог, а из‑под ног убегала в глушь тропинка, и ветер шумел в кронах, и потрескивал костер, на котором грелся в походном котелке ароматный морс.

– Я согласна! – выпалила она.

– Ты неисправима, Вителья, – рассмеялась архимагистр, бросая перо. – Мы столько времени потратили на то, чтобы научить тебя не принимать скоропалительных решений, но стоило только заикнуться о приключениях и опасностях, и у тебя глаза горят, как у кошки, почуявшей мышь! Ты для начала спросила бы, какие именно опасности тебя будут ждать?

Вита пожала плечами.

– Я адептка Ордена Рассветного Лезвия, Ваше Могущество, боевого ордена. Я готова выполнять любые ваши приказы.

– Так уж и любые? – мурлыкнула Никорин, все‑таки вогнав волшебницу в краску. Архимагистр встала и прошлась по комнате. – Ты уже столкнулась с этой опасностью, когда бежала из Крей‑Лималля. Ты и твои спутники.

– Могильники? – спросила Вителья, хотя прекрасно знала ответ.

– Будь они неладны! – буркнула Ники. – Найденный вами больше никому не угрожает, но, к сожалению, на Тикрее остались другие. Предполагаю, что их немного, однако они опасны не только для людей, но и для представителей других рас. Вспомни несчастных эльфов, у которых их любимый бог Гопотамкин высасывал жизненную силу, чтобы поддержать свою? Если бы не твоя жертва, которую они, кстати, до сих пор не оценили, их ждало бы полное вырождение! Сами о том не подозревая, ты и твои друзья создали магический прецедент, ясно показав, что даже то, что кануло во тьму веков, может представлять опасность и до сих пор. И я… – Никорин обернулась к Вителье, – …я хочу их уничтожить!

Глаза архимагистра светились, словно она была фаргой, а не человеком. По коже Виты побежали мурашки, но не от этого свечения – от смысла слов беловолосой волшебницы. Ники Никорин, говоря об уничтожении могильников, подразумевала… уничтожение могильников!

– Вы сможете это сделать? – пробормотала Вита. – Уничтожить их все?

– Моего опыта на это хватит, – спокойно кивнула архимагистр. – Но у меня нет времени прыгать по Тикрею в их поисках. Тучи сгущаются – я не хочу надолго покидать Вишенрог. Ваша команда однажды обнаружила захоронение богов при том, что шансов на подобное стечение обстоятельств для смертных практически не существует. Так почему бы мне не воспользоваться вашей удачей и снова не собрать «Ласурскую бригаду»?

– Действительно… – пробормотала Вита.

⁂

В золотых глазах Григо Хризопраза отражался великолепный розовый бутон. Лаская пальцами его лепестки, нежно, почти не касаясь, мужчина проговорил:

– Аромат розы – это искушение в чистом виде, не так ли?

Босая женщина в белом платье, с распущенными волосами сидела на скамейке, образованной хитрым сплетением ветвей кустарника. И смотрела вдаль. Ветерок ласкал ее обнаженные руки и плечи, почтительно касался края белоснежного одеяния.

– Искушение выдумал Аркаеш, – не поворачивая головы, ответила она. – Он вообще много чего выдумал – грех, чувство вины, несбывшиеся надежды, предательство…

– Да ладно! – Григо вернулся в беседку, напоследок качнув головку цветка. – Если кто и выдумал предательство, то не он один. Тебе ли этого не знать, моя госпожа?

Она кивнула с отсутствующим видом. Он взял ее руку и поднес к губам.

– Отчего ты печалишься, Индари? Тебя беспокоит судьба Ласурии?

Черноволосая повернулась и посмотрела на него. На прекрасном лице глаза, в которых не было радужки, но плавали радужные пятна, казались глазами другого существа – чуждого, далекого.

– Меня беспокоит судьба Тикрея, мой Турмалин, – ответила она, и в голосе зазвенели серебряные колокольчики. – Я ощущаю нависшую над ним злую волю, волю настолько жестокую, что сама готова отступить.

Зрачки Григо расширились.

– Но ты не можешь, моя госпожа! – вскричал он. – Ты – надежда и свет Тикрея, и всех живущих! Если сдашься ты – все, ради чего ты жила тысячи лет, все, что оберегала, исчезнет, пропадет, истает в дым, как истаял наш мир – мир до Вечной ночи!

Она грустно улыбнулась.

– Я это знаю. Поэтому не стану мешать Ласурскому архимагистру в том, что она задумала. Но и помогать не буду – не смогу переступить через себя, участвуя в поругании могил братьев и сестер.

Турмалин пробормотал:

– Думаешь, Никорин много на себя берет?

Черноволосая пожала плечами.

– Она верит в себя – как верили мы, пока не поубивали друг друга, как верили в себя драконы, пока не были уничтожены в ходе нашей войны, и как до сих пор верят эльфы, не понимая, что давно не имеют на то никаких оснований. Вера в себя, возведенная в категорию абсолюта, есть признак божественности… – она лукаво улыбнулась, показывая, что на самом деле обратила внимание на его слова ранее: – Тебе ли этого не знать, мой Турмалин?

– Ты думаешь, она?.. – Григо потрясенно замолчал.

– Пока я думаю, что не буду мешать ей, только и всего, – пожала плечами черноволосая. – Но мне нужно придумать что‑то, чтобы удержать обитателей Тикрея от разобщения в грядущее время. Время, которое уже близко.

Турмалин насторожился. Спустя мгновение огромный дракон висел в воздухе, прикрывая мощным телом беседку от летящего в ее сторону небольшого предмета. Когтистая лапа совершила молниеносное движение, ловя его… Золотой глаз древнего гиганта с изумлением уставился на искусно вырезанную из камня скульптуру: строящийся дом.

Черноволосая требовательно протянула руку, и дракон осторожно уронил фигурку в ее маленькую ладонь. И спросил, вновь становясь статным мужчиной с глазами странного, золотисто‑карего цвета:

– Что это?

Черноволосая рассмеялась.

– Это послание, мой Турмалин! Ну конечно… Как я сама не додумалась?

– О чем? – в голосе Григо звучало искреннее недоумение.

– Созидание, вот что нужно! – воскликнула Индари. – Любой попытается защитить то, что создал своими руками. А если руки будут со всего Тикрея?

⁂

На памяти Ники она вызывала Его Величества Редьярда Третьего посредством зеркала связи всего несколько раз, поскольку обычно это делал он в ее отношении. И сейчас архимагистр задумчиво обводила длинным пальцем самоцветы, щедро усыпавшие рамку, проговаривая про себя тщательно подобранные слова. А затем решительно повернула зеркало к себе: в отражении появились знакомая драпировка стен королевского кабинета, угол массивного стола и рука Его Величества, держащая хрустальную стопку, доверху наполненную прозрачной, как слеза, жидкостью.

– Добрых улыбок и теплых объятий, мой король, – произнесла Ники. – Поговорить бы!

Стопка в королевской длани дрогнула.

– В очередь, Ваше Могущество, в очередь! – раздался мерзкий голос Дрюни Великолепного. – Мы очень заняты с самого утра!

Зеркало переместило точку обзора, показывая лицо Редьярда. В синих глазах ласурского правителя зарождалась тревога.

– Что‑то случилось, Ники? – уточнил он. – Обычно ты не…

– Пока нет, – перебила она, – но может. И это вам не понравится!

Неопорожненная стопка уныло стукнула по столешнице. Разбуженный стуком, сонно гавкнул волкодав Стремительный.

– Приходи, – выдохнул Его Величество.

Архимагистр шагнула из своего кабинета прямо в королевский и, не дожидаясь приглашения, села в третье, – пустующее – кресло. Шут, напротив, торопливо встал и сделал попытку улизнуть.

– Куда? – рявкнул Редьярд. – Сиди. Если я не ошибаюсь, нас ждут дурные вести, и я не хочу слушать их в одиночестве!

Пес, валяющийся у камина на медвежьей шкуре, тягостно вздохнул и перевернулся на другой бок, всем своим видом показывая, что до дурных вестей архимагистра ему нет никакого дела.

Вздохнув не менее тягостно, Дрюня вернулся в кресло.

Его Величество впервые посмотрел на Ники и поинтересовался:

– Позвать кого‑нибудь еще?

– События, о которых я хочу поговорить, могут произойти в будущем, но далеком или не очень, понятия не имею, – пожала плечами волшебница. – Было бы неплохо, если бы наследник престола тоже послушал…

– Хочешь сказать, ты не уверена в том, что собираешься сообщить? – нехорошим голосом спросил Редьярд.

Ники почувствовала, что король начинает заводиться. Тем не менее, она кивнула:

– Совсем не уверена! Более того, я всем сердцем надеюсь, что этого никогда не случится. Но именно ради этого хочу принять меры заранее, с вашего, разумеется, высочайшего позволения.

– Может, я все‑таки пойду? – пискнул Дрюня.

Редьярд раздраженно вдавил перстень с выпуклым радужником в столешницу. Спустя мгновение Его Высочество Аркей стоял в кабинете, держа в одной руке какой‑то документ, а в другой – перо, с которого на ковер капали чернила.

– Что‑то случилось? – уточнил он, кладя документ на стол, а перо – на подставку отцовского канцелярского набора.

– Садитесь, Ваше Высочество, – Дрюня вылез из кресла, перешел к камину, упал на шкуру рядом с волкодавом и пробормотал едва слышно: – Ей‑ей, я лучше посплю, чем послушаю то, что хочет сказать Ее Могущество!

– Может быть, нам нужен рю Вилль? – в голосе короля послышались деловые нотки – он справился с минутным раздражением, начиная понимать всю серьезность положения.

– Его Светлость в курсе деталей, – качнула головой Ники. – Ваше Величество, вы позволите мне экскурс в историю?

– В какую еще историю? – пробурчал Редьярд и опрокинул в себя почти забытую стопку.

– В мою собственную историю… – сказала Ники таким странным голосом, что он подавился, закашлялся и замахал рукой, давая согласие.

– Это случилось много лет назад, когда я работала подавашкой в портовом трактире…