Глава 2

Дмитрий не любил менять планы, раздражался, если шло не так, как он этого хотел. Так уж получилось: с раннего детства все его желания немедленно исполнялись. Будучи единственным к тому же поздним ребёнком у возрастных родителей, он получил не просто всепоглощающую любовь, а прямо-таки абсолютное обожание. Ему во всём потакали, прощали капризы и прихоти, спускали с рук не всегда безобидные выходки. Удивительно, но с таким воспитанием Дмитрий не считал себя центром мироздания, вырос невысокомерным и незаносчивым. Единственным последствием ошибочного поведения родителей стало полное неумение Дмитрия отказаться от того, что он страстно пожелал. И это могло быть, что угодно: дорогая игрушка, вещь или путешествие. Если он чего-то захотел, то добивался этого всеми силами: убеждением, уговорами, ссорами или психологическим шантажом. Видя своего ребёнка несчастным и почти больным без желаемого, родители сдавались. Получая требуемое, Дмитрий от души благодарил родителей, а они, любуясь ненаглядным чадом, сияющим от счастья, быстро забывали, что снова поддались на его манипуляции. Утешало их одно: у требований сына имелись границы, он ухитрялся не переступать за грань их возможностей и всегда был признателен за уступки. Ещё в детстве, ткнув пальцем себе в грудь, маленький Димка сознался:

– Мамочка, у меня вот тут зудит, зудит, ни о чём не думается, пока не получу, что хочу.

Марина Степановна понимала, насколько плохую услугу оказали сыну, не научив его хоть немного думать и о других людях. Ставя свои потребности на второй план, они взрастили в сыне эгоизм. Хорошо ещё, что своей вседозволенностью не испортили его окончательно. Обладая умом, своеобразным юмором, физической привлекательностью и способностью располагать к себе, Дмитрий легко сходился с людьми. Эти качества немного нивелировали его махровый эгоцентризм. Родив ребёнка в тридцать восемь, Марина Степановна была согласна отдать за него жизнь, поэтому баловать Димочку то же самое, что благодарить судьбу за неожиданный подарок. Узнав о беременности, по настоянию мужа она тут же уволилась с работы и всецело посвятила себя мужу и ребёнку.

– Учительская работа настолько нервная, что может повлиять на нашего малыша, – касаясь едва заметной выпуклости на животе жены, ласково произнёс Илья Егорович. – Я могу полностью вас обеспечивать. Ты со мной согласна?

В свои сорок лет Илья Егорович уже не ждал наследников. Получив известие о пополнении в их маленькой семье, был не на седьмом, а на двадцатом небе от счастья. Так уж получилось, что ни у него, ни у Марины не имелось родственников, они были единственными друг у друга. Он потерял родителей в автокатастрофе, а Марина выросла в детдоме. Трудясь шеф-поваром в элитном ресторане, Илья зарабатывал достаточно для безбедной жизни.

– Как скажешь милый, – улыбнулась мужу Марина. – Сейчас главное сохранить нашего малыша. Как думаешь, мы справимся?

– Я возьму больше смен. Буду выходить через день. Так что за деньги не волнуйся, – успокоил её он.

И они справились. Вот только не заметили, что возвели ненаглядного отпрыска на пьедестал. Успокаивало их то, что драгоценный наследник огорчал нечасто.

Пожелание, а вернее приказ Елены не тянуть и сообщить родителям о разводе, ввело Дмитрия в некоторый ступор. Кажется, он продумал всё: нашёл подходящую квартиру, свой переезд и раздел имущества. Прокрутил в уме объяснение с Алёной, представил развитие отношений с Полиной, свою будущую жизнь, но совершенно упустил, что придётся говорить о том, что именно из-за него распадается семья.

Перекусив в кафешке на Южном рынке, Дмитрий отправился на работу. Текущие дела на какое-то время отвлекли его от неприятных мыслей, но по возвращении на съёмную квартиру нахлынули вновь. Глядя с высоты восьмого этажа на мерцающую под лучами солнца гладь моря, он собирался с духом для разговора с родителями. Двухкомнатную квартиру в третьем микрорайоне Анапы он снял по подсказке коллеги. Узнав, что он подыскивает жильё, дал телефон своих знакомых, сдающих квартиру на долгий срок. Оказывается, в последнее время многие зажиточные люди приобрели недвижимость на курорте, но в Анапу переезжали редко, либо предлагали свои квартиры в наём, либо оставляли пустыми, используя их только в отпускное время. Посмотрев на коробки заполонившие гостиную, Дмитрий решил сначала разложить вещи по шкафам, и лишь потом сделать звонок. Понимал: оттягивает неизбежное, но убедил себя, что должен настроиться. Квартира оказалась с минимум мебели, но в ней имелось всё необходимое для комфортной жизни. На кухне кроме газовой плиты, холодильника и самого кухонного гарнитура на подоконнике стояла кофеварка. В шкафах отыскалась пара кастрюль, электрочайник, сковорода, стопка тарелок, набор чашек и кружек. В спальне кроме большой кровати, встроенного шкафа и двух тумбочек больше ничего не имелось, в гостиной разместились угловой диван, пара стульев и журнальный столик. Опустошив коробки, Дмитрий вспомнил, что надо купить постельное бельё и полотенца. Смяв коробки, сложил их в одну большую, вынес в мусорный контейнер. Чувствовал он себя странно, непривычное ощущение полной свободы и перемен воодушевляло, словно вернулся на много лет назад и у него всё впереди. Пройдя пару кварталов, Дмитрий зашёл в магазин, приобрёл три комплекта постельного белья и штук шесть полотенец разного размера.

По улице, ярко освещённой фонарями, гулял народ, мимо Дмитрия прошмыгнул подросток на самокате, едва не сбив его с ног. Негромко обложив паренька матом, направился в сторону гастронома. Через полчаса основательно нагруженный пакетами, вернулся в квартиру. Загрузив продуктами холодильник, решительно взялся за телефон. Мама ответила сразу, будто ждала его звонка. Впрочем, так и было, она всегда на связи.

– Здравствуй, сыночка. Как дела? Что у вас нового. Как детки?

Дмитрий кашлянул, сердце от волнения зачастило. Как его старенькая мама примет известие о разводе? Ведь ей немного ни мало семьдесят восемь. Она и выглядела как старушечка: совершенно седая, маленькая, сухонькая, с лицом, испещрённым морщинками, только глаза оставались тёмными и блестящими как вымытые вишни. Но мама всегда и при любых обстоятельствах на его стороне, так будет и сейчас.

– Мам, я здоров, дети тоже, – Дмитрий вздохнул. – С Алёной всё в порядке. Мама, я хочу тебе кое-что сообщить, только ты не волнуйся. В жизни так случается, в этом нет ничего страшного…

– Мне уже не нравится начало, – прошелестел голос матери. – Сынок, что ты натворил?

– Ну почему сразу натворил, – возмутился он. – Многие люди расходятся, и живут себе спокойно. Это не конец света. Если чувства прошли, зачем друг друга мучить. В общем, я встретил другую женщину. Мы с Алёной подали на развод.

Тишина в трубке насторожила Дмитрия. Помолчав с минуту, он занервничал.

– Аллё мам! Ты там? Ты меня слышишь?

– Слышу, – в затухающем голосе матери, слышалось напряжение. – Но как же так? Ещё недавно всё было хорошо.

– Так и было, пока у меня не появились чувства к другой женщине. Но ты не думай, я не изменял и не предавал Алёну. Когда разведусь, тогда и начну встречаться с Полиной. Мамочка, ты лучше всех меня знаешь, я не могу притворяться и делать вид, что всё хорошо, когда это не так.

– Да уж знаю, – со вздохом протянула Марина Степановна. – Снова у тебя зудит и не можешь терпеть. Только вот, сыночек, одно дело, когда твои желания касаются лишь тебя, и совсем другое, когда из-за этого ты разваливаешь семью. Ты не понимаешь, чего лишаешь себя.

К лицу Дмитрия прилила кровь, от возмущения голос стал сиплым.

– Что за фигня! Почему это я лишаюсь семьи. Мои дети останутся моими детьми. Как и раньше буду им помогать, и Алёну не брошу без поддержки. Просто мы перестанем быть супругами. Мама, я же не сволочь какая, оставил им дом, а если что потребуется, то всегда на связи. Тысячи людей разводятся, никто не делает из этого вселенской катастрофы.

– Что тебе Леночка сказала?

Вспомнив слова бывшей жены о том, что пока не поздно он может отыграть назад, но потом уже его не примет, Дмитрий поёжился, по спине пробежал холодок.

– Довольно спокойно приняла мой уход, – пробормотал он.

– Ты ушёл из дому?

– А как бы я после всего остался? Снял квартиру, перевёз вещи. Мне же нужно где-то жить. Пока так, а там видно будет.

– Как дети приняли ваш развод?

– Я тебе первой сообщил, им потом скажу. Мам, ты папе сама объясни. Ладно?

– Сыночек, ты совершаешь огромную ошибку, просто непоправимую. Прошу тебя одумайся. – Марину Степановну, как плотным ватным одеялом окутало отчаянием и безысходностью, на несколько секунд она даже оглохла.

– Я уже всё решил. Мама, поверь, Полина хорошая женщина. Я вас познакомлю, и ты убедишься в этом.

– Не будет никакого знакомства. Если ты хоть немного меня уважаешь, то не приведёшь эту женщину к нам. Я запрещаю.

Голос Марины Степановны окреп и впервые за все годы Дмитрий услышал в нём твёрдые, непреклонные нотки. Это было так не похоже на его мягкую, добрую маму. Однако её сопротивление вызвало в нём ещё большее желание поступить по-своему.

– Если думаешь, что этим вынудишь меня вернуться к Алёне, то напрасно. Я этого не сделаю.

– Знаю. Но я сейчас в таком возрасте, что уже смотрю за грань жизни, поэтому имею полное право ставить тебе условия. Никогда так не делала. Ты мой сын двери нашего дома для тебя открыты, но эту Полину, да и никакую другую женщину не пущу на порог. Лену по-прежнему считаю своей невесткой. И пока не удостоверюсь, что это не очередная твоя прихоть, а всё по-настоящему, ни с кем знакомиться не стану.

– И сколько мне ждать? – процедил Дмитрий, не веря тому, что слышит. Как его мама может так с ним поступать?

– Даю тебе семь месяцев. Если и спустя время увлечение этой женщиной не пройдёт, приведёшь на смотрины. – Слово смотрины прозвучало с ехидцей. – А до той поры, чтобы духу её рядом с нами не было. На дни рождения и праздники я по-прежнему буду приглашать Лену, а ты, если захочешь со мной или с отцом повидаться, приходи один, а не пожелаешь, дело твоё. Слишком много раньше тебе позволяли… Господи, что я наделала. Вот же старая дура в начале вашего брака посоветовала Леночке уступать тебе. Вот ты и возомнил о себе бог весть что.

– Ничего я о себе не возомнил. Это ты, мама, из обычной житейской ситуации развела трагедию.

– А это и есть трагедия. Просто ты пока не осознал. Лена твоя половинка, которую ты теряешь. Твои недостатки, её достоинства, твои плюсы, её минусы, как уступы и выпуклости соединяясь, создавали одно целое. Вряд ли с другой женщиной получится также.

Дмитрий хмыкнул.

– Прямо как о трансформерах говоришь. Вот уж не подозревал в тебе философа, мама. Глупости всё. Дело проще: либо есть чувства, либо их нет. Алёна мне дорога как мать моих детей, женщина с которой прожил большую часть своей жизни, но теперь хочу быть с другой. Мнения своего не изменю, и давай закончим на этом разговор. Ты не понимаешь и не желаешь меня понять.

– Ты прав. На этом закончим. Я тоже своего мнения не изменю. Я устала, – едва слышно прошептала Марина Степановна. Беседа высосала из неё все силы, хотелось сесть, закрыть глаза, впасть в анабиоз, чтобы не ощущать глубокого разочарования в сыне и выматывающего душу отчаяния.

Отключив телефон, Дмитрий с досады пнул журнальный столик ногой. Тот отлетел к стене, тонкая столешница хрустнула, извилистая трещина пробежала по лакированной поверхности.

Чёрт! Чёрт! Этого ещё не хватало. Его мягкотелая мама решила устроить проверку. Вот это да. Хорошо же. Посмотрим, что она запоёт через семь месяцев. Интересно, почему именно такой срок отмерила? С чем это связано? Да пофиг. Познакомит Полину с родителями позже. Никакой роли это не играет. Рано или поздно, а ей придётся смириться с новой невесткой.

Подумав ещё немного, набрал номер сына. Разозлённый ультиматумом матери, не хотел откладывать объяснения с детьми на завтра.

– Привет, пап, что-то случилось? – пророкотал в трубку Саша.