– Бриггс понимает больше, чем ты думаешь, – мягко сказала она. Никаких пояснений она не добавила, но я задумалась о том, каким было детство Бриггса и не довелось ли ему на собственной шкуре понять, каким отцом может быть человек вроде Тэтчера Таунсенда.

Последовало долгое молчание – Майкл решил проигнорировать любые эмоции, которые он прочел на лице Стерлинг.

Агент Старманс, которому уже несколько раз приходилось охранять нас за последние десять недель, откашлялся.

– Я бы правда предпочел, если бы вы не заставляли меня тратить весь день на то, чтобы заставить вас остаться дома, – сказал он Майклу.

Майкл ослепительно улыбнулся ему.

– А я предпочел бы, если бы вы не использовали сервисы для знакомств с рабочего телефона. – Он подмигнул онемевшему агенту. – Расширенные зрачки, легкая улыбка, видимые страдания по поводу того, как напечатать нужное сообщение. Каждый раз это невозможно не заметить.

Старманс захлопнул рот и отошел, встав рядом с агентом Вэнсом.

– Ну, это было просто издевательство, – прокомментировала Лия.

– С чьей стороны? – возразил Майкл. – С моей?

Я знала его достаточного хорошо, чтобы понимать: если он решит совершить какую-то глупость, Старманс его не удержит. Когда тебе больно, ты причиняешь боль себе. Я хотела остановиться на этом, но не могла, потому что отчетливо понимала, откуда у Майкла это стремление к саморазрушению. Если ты не можешь помешать удару, ты заставляешь этого человека ударить тебя, чтобы, по крайней мере, понимать, когда это случится. Чтобы знать, чего ожидать.

Отвернувшись от Майкла до того, как он успеет прочитать мое лицо, я увидела ряд сверкающих черных внедорожников, припаркованных на краю частного аэродрома. Четыре «Мерседеса». Присмотревшись поближе, я увидела, что в замках зажигания ключи и все четыре автомобиля набиты содовой и свежими фруктами.

– А горячих орехов нет? – сухо прокомментировала Лия. – И это они называют гостеприимством!

Майкл как можно беззаботнее улыбнулся ей.

– Уверен, папа исправит любые недочеты. Мы, Таунсенды, гордимся нашим гостеприимством.

Папа обеспечил транспорт. Четыре внедорожника в ситуации, где хватило бы двух. Я старалась не придавать особого значения тому, что Майкл обозначил себя и отца как одно целое, будто мужчины Таунсенды были в первую очередь Таунсендами, а все остальное оставалось второстепенным – как бы далеко они ни оказывались от дома.

– Мы не почетные гости, – коротко ответил Бриггс. – Мы не клиенты, на которых Тэтчеру Таунсенду нужно производить впечатление. Это федеральное расследование. Местное отделение вполне способно было обеспечить нас машиной.

Слоан подняла руку.

– В этой машине были бы три ряда подушек безопасности, семискоростная автоматическая трансмиссия и двигатель на пятьсот пятьдесят лошадиных сил?

Лия подняла руку.

– В этой машине были бы горячие орехи?

– Хватит, – заявила Стерлинг. Она повернулась к Майклу: – Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мне безразлично гостеприимство твоего отца, за исключением того, что оно отлично показывает, какой он самовлюбленный и склонный к ненужным жестам человек, который, кажется, предпочел забыть, что мы уже заглянули за фасад. Мы знаем, что он собой представляет.

– За фасад? – с пафосом ответил Майкл, направляясь к самому дальнему внедорожнику. – Какой такой фасад? Мой отец первым бы вам сказал: с Таунсендами что видишь, то и получаешь. – Он вытащил ключи из замка зажигания и подбросил их в воздух, а затем лениво поймал. – Судя по тому, как изогнулись губы агента Стерлинг, не говоря уже о впечатляюще глубокой морщине на лбу агента Бриггса, это работает. Я делаю вывод, что ФБР не примет жест доброй воли со стороны дорогого папеньки. – Майкл еще раз подбросил ключи. – А я приму.

Он явно пытался спровоцировать Стерлинг и Бриггса вступить в спор.

– Я сяду спереди. – Джуд умел выбирать, когда стоит вступать в конфликт, а когда – нет. Интуиция подсказывала, что он в каком-то смысле понимал: для Майкла принять подарок отца – все равно что выдержать удар.

Ты принимаешь то, что он тебе дает. Принимаешь, принимаешь, принимаешь – потому что можешь. Потому что от тебя ожидают, что ты будешь отвергать его подарки из чувства противоречия. Потому что ты возьмешь у него все, что сможешь.

Майкл поймал мой взгляд. Он всегда замечал, когда я анализировала его. После долгого молчания он заговорил:

– Похоже, мы поедем в конспиративное укрытие. Джуд сядет спереди. Лия? – Он бросил ей ключи. – Ты поведешь.

Глава 8

Ехать с Лией – все равно что играть в русскую рулетку. Она любила скорость и пренебрегала правилами. Мы едва добрались до конспиративного дома живыми.

Майкл поежился.

– Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мне крайне нужно либо выпить по-взрослому, либо посмотреть трансляцию того, как Стерлинг и Бриггс закапываются в это дело.

Агент Старманс открыл рот, чтобы ответить, но Джуд быстро покачал головой. Мы были на месте. Мы были под вооруженной охраной. Мы были в безопасности. Джуд понимал так же хорошо, как и я, что, если предоставить Майкла самому себе, он ненадолго задержится в этом состоянии.

В последний раз, когда ты ездил домой, ты вернулся в синяках и потерял контроль. Я невольно вернулась мыслью к тем моментам, пока Джуд настраивал аудио и видео. А теперь пропала девушка, которую ты знаешь. Возможно, один из так называемых Мастеров сжег ее заживо.

Через несколько минут вид с камеры, прикрепленной к лацкану пиджака Бриггса, появился на экране планшета. Мы видели то же, что видел Бриггс, и единственное, о чем я могла думать, пока они со Стерлинг выходили из своего фэбээровского внедорожника, было то, что, если это дело не удастся раскрыть быстро, нам всем вряд ли удастся долго сдерживать Майкла, не давая ему скатиться по наклонной.

Дом Делакруа был современным и просторным. А еще, как мы вскоре узнали, пустым. Родители Селин, видимо, решили встретиться с ФБР на более нейтральной территории.

– Дом, милый дом. – В голосе Майкла промелькнула сардоническая интонация, когда через несколько минут в кадре появился дом, соседний с жилищем Делакруа.

«Большой. – подумала я. – Традиционный. Богато украшенный».

– Большинство называет его Таунсенд-Хаус, – небрежно сказал Майкл, но я предпочитаю думать о нем как о Таунсенд-Мэнор.

Чем больше Майкл шутил, тем сильнее сердце подскакивало к горлу от тревоги за него. Ты считал, что покончил с этим местом. Ты считал, что свободен.

– А это орудийная башня? – спросила Лия, разглядывая здание. – Люблю, когда мужчина может похвастаться орудийной башней.

Если Майкл собрался отпускать шуточки про собственный личный ад, Лия найдет способ его превзойти. Они оба за прошедшие годы достаточно напрактиковались делать вид, что самые важные вещи не имеют никакого значения.

На экране Бриггс и Стерлинг подошли к парадному крыльцу. Бриггс позвонил в дверь. Раз, Миссисипи. Два, Миссисипи. Массивная дверь из красного дерева отворилась.

– Агент Бриггс. – Дверь открыл мужчина с густыми темно-коричневыми волосами и голосом, который приковывал внимание: богатый, теплый баритон. Он вытянул руку и похлопал агента Бриггса по плечу. – Понимаю, вы не можете в полной мере оценить, на что мне пришлось пойти, чтобы вы оказались здесь, но, если бы я не сделал все возможное, чтобы помочь Реми и Элизе в такой момент, я бы себя никогда не простил. – Он повернулся к агенту Стерлинг. – Мэм, – произнес он, протянув руку. – Тэтчер Таунсенд. Рад знакомству.

Стерлинг приняла рукопожатие, но я догадывалась, что она не одарила его даже подобием улыбки.

– Прошу, – гладко произнес Таунсенд, отходя от порога. – Входите.

Это был отец Майкла. Я попыталась уложить в голове этот факт. Подобно Майклу, он излучал уверенность, непреодолимое очарование, весомость. Я ожидала, что что-то в его поведении спровоцирует моего внутреннего профайлера, что будет какой-то намек, пусть даже самый мелкий, что человек, открывший дверь, на самом деле чудовище.

– Он еще не соврал, – сообщила Майклу Лия.

Майкл страдальчески улыбнулся.

– Если веришь в каждое свое слово, это не ложь.

Я ожидала, что Тэтчер Таунсенд окажется человеком, который подавляет окружающих своим весом, который стремится владеть, обладать, контролировать. Я ожидала увидеть кого-то вроде отца Дина или отца Слоан. По крайней мере, я ожидала, что демоны этого человека будут невидимы для среднего человека, но не для меня.

Ничего.

– Что ты можешь рассказать нам о деловом партнере отца? – спросил Дин Майкла, пока на экране обменивались приветствиями.

– Реми Делакруа? – Майкл пожал плечами. – Он любит красивые вещи и красивых людей. Он любит держать все под контролем. И, бог знает почему, он любит моего отца. Эти двое вели совместные дела еще до того, как я родился. Реми хмурится, когда огорчен, срывается, когда зол, и гоняется за любой юбкой.

Что видишь, то и получаешь. Недавно Майкл произнес эти слова, подражая отцу. Но это была ложь. Тэтчер Таунсенд не был прозрачным. Если бы отца Майкла было так же легко прочитать, как Реми Делакруа, Майкл никогда не стал бы человеком, который может прочитать внутренний мир человека в одно мгновение.

– Значит, ты говоришь, мы быстро поймем, если Делакруа как-то связан с исчезновением дочери. – Я сосредоточилась на этом, надеясь подтолкнуть и Майкла поступить так же.

– Я говорю, что Реми и волоска на голове Селин не тронет. – Майкл сосредоточенно смотрел на экран. – Как я и сказал, ему нравятся красивые люди, а СеСе была прекрасна с самых юных лет.

Лия не застыла, не подала виду, даже не отстранилась от Майкла. Но она не могла не услышать правду в этих словах. Она не могла не услышать, с каким восторгом Майкл называл Селин Делакруа СеСе.

– Вы получите любые ресурсы, которые вам потребуются. – Слова Реми Делакруа снова заставили меня посмотреть на экран. Делакруа выглядел как тень отца Майкла – чуть ниже ростом, чуть менее выразительное лицо, более крепкое телосложение. – Не важно, сколько это будет стоить. Не важно, какие законы вам придется нарушить. Верните мою девочку домой.

Агент Стерлинг не стала напоминать ему, что нарушать закон – не по части ФБР. Вместо этого она обратилась к нему с вопросом, который должен был оказаться простым:

– Расскажете нам о Селин?

– Что тут рассказывать? – ответил Делакруа с явным раздражением. – Ей девятнадцать лет. Чертова студентка Йеля. Если вы пытаетесь сказать, что она сама в этом…

Жена, сидевшая рядом, положила ладонь ему на руку. Из материалов дела я знала, что Элиза Делакруа старше мужа, что она преподавала экономику в вузе из Лиги Плюща и обладала соответствующими связями. Когда Реми перестал возмущаться, Элиза взглянула на отца Майкла, и после небольшой паузы Тэтчер налил своему деловому партнеру выпить.

– Что ты видишь? – спросила я у Майкла.

– В лице Реми? Возбуждение. Отчасти ярость, отчасти страх, отчасти справедливое возмущение. Но не вина.

Я задумалась о том, сколько родителей не почувствовали бы вину, если бы обнаружили, что дочь исчезла неделю назад и никто даже не заметил.

– Селин независимая, – сообщила агентам Элиза Делакруа, пока ее муж наливал себе выпить. Она была элегантной афроамериканкой с высокой, гибкой фигурой, как у дочери, и с плечами, которые она всегда держала прямо. – Легко увлекается, но не способна сосредоточиться надолго. Она унаследовала отцовский темперамент и мою порывистость, но изо всех сил старается скрывать последнее.

То, как это женщина упомянула темперамент отца Селин в разговоре с ФБР, привлекло мое внимание. Ты наверняка знаешь, что родители всегда оказываются в числе подозреваемых в подобных делах. Либо тебе нечего скрывать, либо ты просто готова пожертвовать мужем.