Я предположил, что именно это сестрица Цзян подразумевала под «новыми условиями». Похоже, мне много чего еще предстояло узнать и понять о городе К, особенно в области всего касающегося лечения. В этом я, оказывается, совсем ничего не понимал. Правда, моя боль, кажется, все-таки отразилась на физиономии.

– Схожу за номерком, – весело объявила сестрица Цзян. С уходом Аби эта бодрая дамочка тем более ощущала себя как рыба в воде и взяла все вопросы под свой личный контроль.

После продолжительного отсутствия сестрица Цзян вернулась ко мне вприпрыжку.

– Ох, здесь номерки уже не выдают, – сообщила она, – окошко передвинули в другое место. – Смотря на то, как она, будто заправский распорядитель, бешено несется по очередному коридору, во мне зародилось беспокойство: а что со мной будет, если она вдруг сама свалится с болезнью? И чувство неизвестности было предельно отчетливым. Я уже потерял целый день. Какие засады готовит мне новый?

Прошел еще один час. Дамочка вернулась с номерком и заявила:

– Миленький Ян, вы уж простите меня. Очень много заболевших, и ничего с этим уже не поделаешь. Таково положение дел в городе К. Всех больных запихивают в центральную больницу. Это лучшая клиника в наших местах, другой такой нет. Это правда. И все считают, что здесь работают лучшие врачи, и не успокоятся, пока не сходят к ним провериться. Даже с простудой никто не ходит в районную поликлинику или рядовой медицинский пункт. В нашу больницу наведываются помимо прочих люди из пригородов и такие приезжие, как вы. Здесь умудряются за год обследовать столько больных, сколько не живет людей ни в одной европейской стране. К тому же в больнице обязательно нужно иметь связи, и мы в гостинице постоянно ломаем голову над этой проблемой. Не так просто сделать, чтобы человек тебя хотя бы в лицо узнавал.

Говоря все это, сестрица Цзян утягивала меня на поиски врача.

Мимо нас проносились, словно бы кто-то собрал в одном месте кучу актеров массовки, охающие толпы больных, из густого полумрака которых периодически выныривали лица, выделяющиеся чем-то незначительным из общей черни. Под потолком колыхались, будто обильный урожай спелых фруктов, пестрые флаконы с инфузиями. Местной атмосфере явно не хватало кислорода, у некоторых людей были заметны признаки удушья. Расталкивая друг друга, рыбки в аквариумах усердно пытались выпрыгнуть из воды.

Доктора не оказалось на месте.

– У него выезд. У нас в неотложке не хватает рук. Сходите в регистратуру, может быть, получится его вызвать, – бросила нам пробегавшая мимо медсестра.

– Миленький Ян, вы меня подождите, а я пойду разыщу доктора. – Сестрица Цзян быстро реагировала на смену обстоятельств.

Спутница моя убежала и долго-долго не возвращалась. И я не совсем был уверен, стоило ли мне дожидаться ее. В этой больнице я провел уже долгое время, а лечить меня так никто и не собирался. Боль моя была не тем поверхностным неприятным ощущением, как в начале. Она батогами лупила со всей силы по моим внутренностям. Я человек волевой, уверенный в собственных силах, но вся моя натура претерпевала сокрушительное испытание в больнице. Так и умереть недолго. А жизнь – ценная штука, которая нам дается всего один раз. По правде говоря, я всегда боялся смерти. А то с какой стати я бы жил так унизительно и раболепно! Но помереть в провинциальной больнице от необъяснимой боли в животе было бы страшной потерей лица для меня, столичного чиновника. Взвесил я все «за» и «против» и решил не дожидаться сестрицу Цзян, а рискнуть самостоятельно отправиться на поиски врача.

Отделение скорой помощи было устроено особо мудрёно, и больных здесь было еще больше, и все как на подбор, будто редкие каменья в роскошном украшении. Были здесь пациенты и с непроходимостью мозга, сердца и кишечника, и с дыхательной недостаточностью, и с воспалением поджелудочной железы, и с ободранной головой, и с поломанными костями, и с по неосторожности проглоченными зубочистками, кольцами и бусинами, и с укусами от лобызаний с домашними питомцами, и с надломленными корнями жизни от занятий любовью не с тем, с кем следует, и не тем, чем следует. Опустив голову, я пробирался сквозь плотную чащу капельниц, не зная точно, куда я направлял мое бренное тело.

Наконец я оказался перед кабинетом врача. Зашел внутрь, а там – толпа больных. Один из них как раз протягивал карточку доктору.

Тот объявил:

– У вас в мозгу метастазы.

Больной в ответ:

– Нет-нет, я вычитал в сети, что это цистицеркоз.

Доктор глянул вновь и заявил:

– Говорю вам: это точно метастазы.

Больной в ответ:

– Невозможно. Подождите-ка, уважаемый, давайте уж проверим ваши знания. – И достал записную книжку.

Доктор подчеркнул:

– Есть вопросы – задавайте, я отвечу.

Больной:

– Какие выделяют виды болезней головного мозга?

Доктор, оправившись от удивления, взял со стола книгу и обратился к больному:

– Смотрите, это книга по нейрохирургии, я – ее составитель. Приобретите экземпляр, вернитесь домой, почитайте, а когда дочитаете – возвращайтесь ко мне на прием. Вот тогда нам будет о чем с вами говорить.

Больной принял книгу, нехотя полистал ее, практически сразу захлопнул и вдруг врезал томиком доктору по лицу.

Я немедленно ретировался, но в коридоре оказалась еще одна группа больных, ссорившихся с врачом.

Родственница одного из пациентов голосила:

– Наши родные – в отключке. Почему вы им не помогаете?

Врач заявил:

– Мест у нас нет. Вам бы лучше съездить в другую больницу.

– Помогите им сейчас же! Мы все – сотрудники газет. Не спасете наших людей – мы представим вас на суд общественности!

– Ничем вам помочь не могу. Вы же сами видите, что у нас и каталки на пересчет. Нет свободных мониторов. Не хотите же вы, чтобы я только из-за того, что вы – представители прессы, начал лишать оборудования других больных?

– Так не пойдет! – И с этим родственница принялась фоткать врача…

Прошел я чуть дальше. Передо мной вдруг выросли два смутных силуэта, вроде бы облаченных в белые халаты. Я было обрадовался, хотел подойти к ним, но тут услышал их разговор: – Пациентка меня спросила: «Почему я носом совсем не чую козявки, а как только повыковыриваю их все, так сразу чувствую запах?» Поэкспериментировал я с собственным носом, и в самом деле – все так, как она говорит. В этом кроется большая теоретическая проблема для медицины. Надо бы выяснить, что к чему с этими козявками.

Собеседник заметил:

– Если в носу нет воспаления или опухоли, то наши козявки ничем и не пахнут. Соответственно, если что-то и доказывает твой пример, так это то, что ты не помыл руки после толчка. В исследованиях это назвали бы «осложняющей переменной».

Понурившись, я навернул круг по отделению. Наткнулся я на каталку, на которой лежала девушка 17–18 лет. То, что раньше служило ей ртом, теперь больше напоминало пчелиные соты. Девушка была уже не с нами. Рядом стояли и плакали родители. Врач и медсестры их уже бросили. По обрывистым фразам стало понятно, что покойная, не желая по настоянию отца учиться в вузе на доктора, наглоталась параквата.

Через какое-то время набрел я на помещение, скрытое за облицованной керамической плиткой стеной. На вывешенной табличке значилось – на нашенском и на английском – «РЕАНИМАЦИЯ». Поднатужившись, я приоткрыл на тоненькую щелочку толстую железную дверь и увидел кучку – человек пять – сероватых людишек. Один из них держал в руке вещицу, напоминавшую нож, и водил ей по чему-то мягкому и податливому. Комната была залита пронзительно белым светом. Похоже все это было на инопланетный космический корабль. Вокруг пятен крови на полу уже копошились жуки. От ужаса я отпрыгнул назад и обхватил себя за предплечья. Но даже пикнуть не осмелился. Так и пошел я обратно той же дорогой, что пришел.

Минул еще час, и передо мной вдруг явилась в сопровождении врача сестрица Цзян. Доктор оказался юнцом-переростком. Двигался он резво, как ветерок, так что халат за ним развевался с характерным свистящим звуком, как белый флаг над серой пылью повседневности. Парень, походивший статью на бога ветров, держался величаво и гордо. На носу у него сидели очки в толстой черной оправе, а над верхней губой реял легкий пушок. При этом в глазах у врача виднелись остатки ребячества, а волосы до плеч, преждевременно поседевшие, придавали ему облик художника-авангардиста. Сестрица Цзян с самодовольством в голосе молвила:

– Смотрите, кого я к вам привела!

И отправились мы втроем по коридору в кабинет врача.

11. Все осмотры – на аппаратуре

Доктор, поначалу показавшийся мне таким бодрым и полным сил, рухнул в кресло, словно энергия разом его покинула, и изогнулся в нем, будто поясница совсем не держала его тело. Окинув меня утомленным взглядом, врач заявил:

– Так, значит, вы сдали анализы в терапевтическом и хирургическом отделениях? У нас здесь отделение скорой помощи. Так что придется вам еще немного побегать, сдать кровь, мочу и кал, сделать рентген, ЭКГ и УЗИ…

Я кивнул и, не зная, что еще придумать, повалился на землю.

Врач с тенью смятения бросил сестрице Цзян:

– Скажите ему, что не надо так делать.

Сестрица Цзян начала увещевать меня:

– Миленький Ян, не надо потворствовать своим слабостям и так распускаться на людях. Все эти манипуляции необходимы для того, чтобы вылечить вас.

– Угу… – Мои силы были на исходе.

Дама нагнулась ко мне, и ее горячие, влажные губы припали к моему уху. И она начала словами препарировать меня ничуть не менее ловко, чем мясник из сказания, который не глядя разделывал бычью тушу^[12]: