– Нет. Страшно было, что джигиты зарежут, если не так себя поведу. И прямо на месте прикопают. Я только к этому моменту соображать начал, что никто, собственно, не знает, куда я из Нальчика уехал. Да и кто вообще меня хватится? Мало ли в России бродячих экстрасенсов…

Акинфий Иванович зевнул, закрыл глаза и надолго замолчал. Валентин подумал, что тот уснул.

– А дальше?

Акинфий Иванович встрепенулся.

– Выходим мы, значит, из палатки. А там уже почти светло. Костер как горел, так и горит – джигиты всю ночь дрова подкидывали. Жорес говорит, встань вот здесь, спиной к костру. Сосредоточься и читай, пока бог не ответит. И дает клочок бумаги. На нем несколько слов русскими буквами. Я и начал читать. Он пару раз произношение поправил, а потом отошел в сторону и сел на камень.

– А что за слова?

– Я их не понимал, конечно. Только имя узнал – «Джируз» – и еще два слова – «ханни бааль». Милость Баала, он меня уже на этот счет просветил. Он сказал, протяжнее читай, не спеши. Читаю минуту, пять – ничего. Десять минут – ничего. Я на него краешком глаза гляжу, а он мне так рукой машет, читай-читай, не отвлекайся. Ну, я и читаю, а сам так думаю с усмешечкой: Ганнибал-Ганнибал, всех на свете… И неприличная рифма в голову лезет.

– Ганнибал Лектор, – сказал Тимофей. – Теперь я вашу шуточку понял. Что вы не лектор, а просто Ганнибал. Это имя, кстати, меня всегда прикалывало. Типа сначала воевал чувак, а потом лекции читал в академии Генштаба.

– Фильма этого я тогда не видел, – ответил Акинфий Иванович, – таких ассоциаций не было. Думал про Ганнибала-полководца. Даже портрет его вспомнил – в школе репродукция висела в кабинете истории. Молодой бородатый парень… А потом я заметил, что слова понемногу действуют.

– Как?

– А так, что я эту скалу с рогами уже совсем по-другому видеть стал. В ней угроза появилась. И мощь. Я догадывался, конечно, что сам себя завожу, но поделать ничего не мог. Потом страшно стало. А что, если и правда какой-нибудь бог явится? Что делать буду? И тогда…

Акинфий Иванович помотал головой из стороны в сторону – словно бы сомневаясь в собственном воспоминании.

– Тогда он и явился.

Акинфий Иванович сказал это без всякого драматизма, но в коше стало тихо. Вдруг сделались различимы странные звуки за стенами – ночные сигналы насекомых, далекие крики птиц. Ночь, в сущности, вовсе не была уютной и нежной. Это ощутили все.

– Что, древний бог? – спросил Иван.

Акинфий Иванович кивнул.

– Он что, перед вами из скалы вышел?

– Нет. Началось с самых обычных мыслей. Сперва у меня в голове словно щелкнуло, и я понял, что Ганнибал носил шлем с двумя рогами, чтобы походить на своего бога. А до этого такую же каску носил Александр Филиппович Македонский. «Джентльмены удачи» смотрели?

– В детстве, – ответил Тимофей. – Каску помню, да.

– А почему он ее надел? – вопросил Акинфий Иванович. – Потому что был человек понимающий и знал, кто дает удачу и за что. Его не зря называли «Александр Двурогий». Почти как Баала с карфагенской горы. В те времена все серьезные пацаны были в теме – вот только Александру времени не добавили, а наоборот. Наверное, в чем-то ошибся. Или самого в жертву принесли… Я так еще важно это помыслил, будто сам в теме был. И тут я его и увидел.

– Баала?

– Его. Он, правда, не представился. Но выглядело серьезно. Словно бы такой… воин в доспехах из света. Наверное, я потому это подумал, что вспоминал про Ганнибала и Александра. Но особых подробностей я не разобрал – свет был такой ослепительный, что поначалу я не мог нормально смотреть. Вот как если бы из солнца вырезать фигурку – смогли бы вы ее разглядывать? Различил только два рога, завернутых вниз – из них самый яркий свет и бил. Вернее, не из рогов свет, а сами рога из света. Понимаете?

– Как-то не очень.

– Ох, как бы вам объяснить… Если вы в игры всякие играете – представьте, что такой супермен, у которого на голове два реактивных двигателя, и они его держат в воздухе. Его изображали двурогим, но это на самом деле не рога, просто древнему человеку такое сравнить было не с чем, кроме как с бараном. Но это и не двигатели, конечно. Сравнение не лучше. Скорее воронки из света… Вихри…

– А другие его тоже видели? – спросил Тимофей. – Джигиты эти?

– Не думаю. Это был… Сон наяву, что ли. Но до того отчетливый, что я даже скалу эту видеть перестал.

– Ослепли?

– Нет. Просто этот двурогий и сияющий все мое внимание захватил. Но при этом он не то чтобы болтался передо мной в воздухе. Нет, он оставался в каком-то своем мире. Совсем ином. Я только после этого допер, как такое бывает – кому-то явление Божьей матери в небе, а никто рядом ее не видит. Потому что Богоматерь не в небе появляется, а в уме. Понятно?

– Понятно. А Жорес заметил?

– Что-то он почувствовал, потому что от костра быстро так отошел и глаза ладошкой прикрыл. Но видел ли он то же самое, сказать не могу… А потом бог со мной заговорил.

– На каком языке?

– Вообще не словами. Меня как будто к компьютеру подключили – я за секунду очень много нового узнал… Причем не так, как бывает, когда один человек другому что-то объясняет и тот постепенно врубается. Нет. Как будто меня впустили в такое пространство, где все эти вещи…

Акинфий Иванович замялся, подыскивая выражение.

– Висят в воздухе, – подсказал Валентин.

– Ну примерно. Их не по одной понимаешь, а сразу вместе. Не зная их, с богом общаться просто нельзя. Словно мне мозги прокачали перед аудиенцией. Чтобы я хоть примерно понимать начал, куда голову просунул.

– И что вам закачали?

– Целую новую картину мироздания. Как все устроено между богами и людьми.

– Расскажите.

Акинфий Иванович поглядел на часы.

– Завтра. Последний день будет, отдохните как следует. Вы же не байки из склепа слушать приехали, а видами любоваться. Давайте спать.

***

Последний полный день трека оказался самым приятным и расслабушным. Было прохладно, в меру пасмурно – клочья тумана не скрывали гор, а как бы показывали их в другой рамке. Тропа почти все время шла вниз, и шагать по ней было легко и весело. Из дольнего мира долетали зовы быков и запахи сильной и дикой природы.

По краям тропинки проплыло несколько могучих конопляных кустов – и друзья с улыбкой переглянулись. Но собирать урожай, конечно, никто не стал. Как выяснил в первый же день Иван, при желании все можно было купить у местных.

Заблудиться теперь было трудно. Акинфий Иванович шел далеко впереди, распевая что-то на своем диком французском. Друзья, сбившись вместе, обсуждали планы – на завтра и послезавтра. Потом разговор перешел на вчерашний рассказ проводника.

– Я думаю, – сказал Тимофей, – у него такое шоу бедуинов. Как в Египте. Рассказывает одно и то же по секрету каждой группе. Все просчитано. От рогатого черепа в кабинете до цитаты из Шекспира.

– Вот не уверен, – ответил Андрон. – Ты же его сам раскрутить решил. Расспрашивать начал. Сам он вроде болтать особо не рвется. Всякий раз просить надо.

– Любой хороший рассказчик так делает, – сказал Тимофей. – Чтобы не думали, будто он свою историю навязывает.

– Можно сегодня не упрашивать. Посмотрим, что будет.

– Он просто рассказывать не станет, – сказал Иван. – Вот и все.

– Поглядим, – ответил Тимофей. – Ты хоть одному его слову веришь?

Иван пожал плечами.

– Верю, не верю, а интересно. Если и врет, красиво.

– Ну да, – сказал Андрон. – Художественно. И необычно для такой дыры.

– Угу, – согласился Тимофей. – Наверняка входит в стоимость тура.

Больше про Акинфия Ивановича и его сказку до конца дня не вспоминали. Все вдруг прониклись мыслью, что завтра возвращаться на базу, и старательно впитывали в себя горные красоты не только глазами, но и кожей.

Несколько раз останавливались отдохнуть – Акинфий Иванович выбирал для стоянок места с особо пронзительным видом. На одной из таких остановок Валентина накрыло сентиментальной волной. Он подошел к росшему на краю обрыва кусту, присел рядом и даже шмыгнул носом от прилива чувств.

– Что это, – спросил Андрон, разглядывая куст, – можжевельник?

Валентин точно не знал. Возможно, знал Акинфий Иванович – но он стоял поодаль и не слышал вопроса.

– Сорвать хочешь на память?

– Нет, – ответил Валентин. – Хочу им стать.

– Это как?

– А так. Живет можжевеловый куст на краю бездны. Растет, гордо глядит в синюю даль… И никуда ему не надо ехать в десять утра. Было стихотворение про то, как умирает японец, мечтая возродиться сосной где-то там… над обрывом.

– Купи квартиру в «Москва-Сити» на сороковом этаже, – ответил Андрон. – И гляди себе в бездну, пока жопа не треснет.

– Там никакой бездны нет.

– В «Москва-Сити» как раз очень конкретная бездна со всех сторон. Но здесь нюансы понимать надо. Не всякий увидит…

Валентин все-таки оторвал небольшую зеленую лапку от куста, но потом, подумав, бросил ее в пропасть.

Шли в этот день дольше обычного – и до конечной точки добрались уже в полной темноте.

Это было такое же пустое пространство между скалами, как в прошлые дни – но коша здесь не оказалось. Зато на плоскую площадку вели как бы каменные ворота из двух здоровенных глыб. Это было красиво.

– Где спать будем? – спросил Тимофей.

– Зачем палатки с собой брали? – ответил Акинфий Иванович. – Вот в палатках и будем. Разбивайте…

Друзья испытали противоречивые чувства – с одной стороны, после утомительной прогулки совершенно не хотелось что-то делать. С другой, приятно было, что все эти дни таскали на себе палатки не зря. Второе чувство перевешивало.

Пока разбивали палатки, Акинфий Иванович собрал укладку для костра – дрова были припасены прямо здесь, в нише заросшей кустами скалы. В центре поляны чернел выгоревший круг от прежних костров. Видимо, это действительно был типовой маршрут, и все необходимое ждало на трассе.

– Шоу бедуинов, – тихо повторил Тимофей, и Андрон засмеялся.

Когда палатки были готовы, Акинфий Иванович уже разжег огонь. Друзья сели вокруг – и несколько минут блаженно жмурились в тепле.

– Отличная идея, – сказал Тимофей. – Насчет костра. А то все время чего-то вечером не хватало.

– Сегодня можно посидеть подольше, – ответил Акинфий Иванович. – Нормально будет. Дров тут много.

Никто пока не просил Акинфия Ивановича продолжить рассказ – а сам он, похоже, совершенно к этому не стремился. Он как-то посерьезнел, замер – и глядел, не отрываясь, в огонь.

– О чем думаете? – спросил Тимофей.

Акинфий Иванович поднял лицо и взглядом проводил летящие к небу искры.

– Искры и звезды, – сказал он. – Почти одного размера. Когда глядишь снизу, кажется, что это примерно одно и то же. А разница между ними есть, и весьма значительная… Вот так же и мы. Глядим на мир из своей суеты, и не понимаем, где в нем искры, а где звезды.

– Это вы о чем? – спросил Андрон.

– Да так, – ответил Акинфий Иванович. – Просто.

Иван не выдержал.

– Вы вчера говорили, – сказал он, – что поняли что-то важное про богов и людей.

Акинфий Иванович наморщился, словно надеялся, что его уже не потревожат этой темой.

Валентин тоже не утерпел.

– Правда, – попросил он, – расскажите. Что вы конкретно тогда поняли? Можете объяснить?

Акинфий Иванович кивнул на костер.

– Смотрите, – сказал он. – Что вы видите?

– Огонь, – ответил Андрон.