– Не совсем, – покачала она головой. – По отдельности это все факты! «Точка силы» эмбриона действительно стала перенасыщенной и тянет большое количество живицы матери. Самое же ядро Дарьи быстро претерпевает изменения, симптомы которых схожи с процессом деградации, которая случается при тяжелом течении некрытых болезней у чародеев в возрасте. Ну а синдром неконтролируемой тяги, или тортенте флюктус, есть хорошо описанный процесс, когда одаренный просто не может сопротивляться потере живицы после наложения некоторых проклятий, которые вызывают угнетение ядра. А вот как все это совмещается и работает… тут приходится полагаться только на то объяснение, которое мы смогли дать. Случай, как я уже сказала, не описанный.

– Ну и что делать? – нахмурился я. – Как мы можем ей помочь?

– К сожалению, в данном случае никак, – развела руками Ольга Васильевна. – Обычно деградацию ядра можно только замедлить путем принудительного вливания в него живицы ближайшими родственниками с общим эго. Да и то мера эта вынужденная и применяемая, когда по какой-то причине нельзя позволить человеку превратиться в простеца. Процесс это болезненный, а при такой скорости протекания и вовсе бесполезный! Да и где сейчас нам искать ее отца или мать? В Кремле если только.

– А что произойдет, когда ядро, ну, это… – произнесла Аленка, привлекая к себе мое внимание. – Ну… окончательно деградирует?

– Девочка превратится в обычного простеца, просто с хорошо развитой энергосистемой и ядром-горошиной, – ответила ей кня'жина. – А учитывая количество живицы света, которое требуется от матери ребенку, он втянет в себя все, что имеется у нее в организме, а потом Даша умрет. Следом умрет и он.

– Я, может быть, табу какие-нибудь сейчас нарушу, – хмурясь, произнесла одноглазая. – Но, чтобы спасти девочку, не проще ли поступить кардинальным образом? Ребенок этот все равно нежеланный…

– Ты имеешь в виду, насильно прервать беременность? – посмотрела на Марфу Александровну Ольга Васильевна и, вздохнув, покачала головой. – Во-первых, это очень вредно для чародеек…

– Для нас много чего вредно, – фыркнула наставница. – Но, если это вопрос жизни и смерти, а мы все равно ничего сделать другого не можем!

– Во-вторых, – не обращая на нее внимания, продолжила кня'жина, – думать об этом стоило хотя бы вчера. А сейчас уже проявился синдром неконтролируемой тяги и началась деградация. Так что это просто бессмысленно. Так живицу поглощает ребенок, а без него процессы продолжатся, и она просто будет хлестать в ее тело, а потом рассеиваться в окружающем пространстве, покуда девушка не станет просто простецом. Что тоже не выход, потому как пациенты после деградации ядра долго не живут. Говорю же, мы ничего не можем придумать, чтобы спасти ее.

– Но Даша же умирает, – стиснув губы, пробормотала Катерина, которая, похоже, успела установить с нашей Белоснежкой очень даже неплохие отношения.

– А-а-а-а, – мудро произнес я, продолжая пристально пялиться на нашу Аленку. – А-а-а-а… одаренные в таком состоянии именно простецы, или их так называют, потому что они схожи в отсутствии ядра?

– Да… нет, – пожала плечиками Ольга Васильевна, а затем, поймав мой взгляд, тоже, но уже с недоумением, посмотрела на Алену, которая сейчас непонимающе хлопала глазками. – А что?

– Предложение у меня есть. Дилетантское, так сказать! – произнес я. – А что, если деградировать, скажем так, Дарью до простеца, а затем заменить ее ядро нашим. С огненной стихией? Будет его спиногрыз в тех же количествах, как и «Свет», потреблять. Или немного успокоится?

– Подожди… Ты… – как-то медленно повернулась ко мне Ольга Васильевна, и глазищи ее медленно округлились.

– Ага, – кивнул я. – Коли других вариантов нету, так почему бы не попробовать. Так как? Ребенок уменьшит свои запросы, или все бесполезно?

– Уменьшит… В разы! – пробормотала кня'жина. – «Огонь» после «Тьмы» лучше всего сочетается с стихией «Смерть»! А ведь… Это может сработать! Давай! Тащи сюда…

– Тетя! Антон! Вы о чем? – не очень понимая, что происходит, перебила нас княжна.

– Мы о хрустальных яблоках, содержащих внутри себя развитое метафизическое ядро, извлеченное из одаренного древним ритуалом «Духовного древа», – быстро и как-то возбужденно объяснила ей Ольга Васильевна, а когда увидела, что племянница все равно ее не понимает, добавила: – Антон на него в конце последнего года школы попал. От чего у него заплатка на груди… И одним из таких яблок он потом из Алены одаренную Бажову сделал!

– Они у тебя еще есть? – удивленно спросила меня Марфа Александровна.

– Есть! – уверенно сказал я. – Две штуки. Вот только заковырка в том, что они не здесь. А все так и лежат, запертые в сейфе в моей комнатке в особнячке Ольги Васильевны! Сколько у нас времени осталось? Успеем метнуться туда и обратно?

– Часов шесть, максимум семь, – чуть нахмурившись, посмотрела через смотровое окно на лежавшую в операционной Дарью кня'жина и с сомнением предложила: – Но, может, лучше команду послать? Пусть просто сейф сюда принесут, или пароль им скажи! Через всю же Москву…

– Только что сражение закончилось, – отрицательно покачал я головой. А самому будет и быстрее, и надежнее!

– Но… – взволнованно дернула меня за рукав Катерина.

– Прости, но Даша моя подруга и член группы, – ответил я, ласково опуская ее руку. – Так что коли уж не уберегли один раз, то мой долг сделать это самому!

– Но одного я тебя не пущу! – заявила мне наставница.

– А я не самоубийца, один и не пойду! – усмехнулся я. – Возьмем две звезды. Или три… Придется алмазными дорогами прорываться, а не то можем не успеть!

* * *

Москва нынче являла собой поистине печальное зрелище. Городские бои не прошли бесследно для некогда величественного города, и на домах и платформах можно было видеть многочисленные шрамы, оставленные боевыми чарами и тяжелым оружием армейцев, которое в последнее время активно применялось по обе стороны конфликта.

Повсеместно в небо над полисом вздымались столбы тяжелого, жирного дыма, а пробоины в некогда монолитных платформах чернели как раны, выгрызенные огромным великаном в безумной ярости. Не менее унылое впечатление производили и обгорелые небоскребы. Далеко не все они были павшими и полностью погибшими остовами, в которых захватчики не оставили никого живого.

Таковые, коих было на этой стороне Москвы штуки четыре, торчали полусгнившими, обвалившимися клыками над полностью изуродованными некогда многолюдными кварталами, в которых, сейчас казалось, гулял лишь ветер да начавшие появляться в городе призраки. Впрочем, глаз нет-нет да и выхватывал в далеких мрачных развалинах какое-то движение, но были ли то люди или кто-то еще, оставалось только гадать.

Впрочем, несмотря на столь неприглядные картины, отсюда, с высоты Алмазных дорог, полис вовсе не казался заброшенным, мертвым городом. Просто израненным гигантом, за которым давно никто не ухаживал, но в котором все еще продолжает кипеть жизнь. Не так часто, как до войны, но попадались проезжавшие где-то внизу паровики. Бегали туда-сюда одаренные, взметая ногами клубы пыли. Чинно вышагивали по нечищеным дорогам отряды наших дружинников, кто патрулируя, а кто привыкая к незнакомым ранее армейским премудростям. Стайками сновали по безопасным улицам женщины, проверяя все еще работавшие на свой риск и страх магазины. А жители толпились на защищенных площадях, где по талонам проходила централизованная выдача продуктов питания тем, кто не мог позволить себе самостоятельные покупки.

Однако вся эта суета оставалась там. Здесь же, на алмазных дорогах, по которым мы неслись на сверхскорости мимо остовов разбитых и изуродованных паровиков, реликтов первой недели конфликтов, когда сражения чародеев вихрем пролетели по верхнему уровню, было пусто и одиноко. Сейчас, когда полис, по сути, был разделен между двумя фракциями на западную и восточную части, это был, пожалуй, самый безопасный пусть с севера на юг, где встретить по пути вражеского представителя было практически невозможно.

Вся опасность начнется тогда, когда мы возле Савеловского вокзала сойдем ниже, на шоссе, ведущее дальше на север, а сейчас мы проявляли минимальную осторожность, стараясь скоростью компенсировать нехватку времени. Что было непросто, когда под ногами уже скопились приличные сугробы совсем недавно выпавшего первого снега. Изредка мимо проносились другие группы и одинокие чародеи, бывшие то ли клановыми курьерами, то ли еще кем, но опасаться их особо не стоило.

Дело в том, что по моему предложению на всем протяжении нашей части алмазных путей были организованы небольшие заставы, которые, собственно, и занимались отловом и проверкой разнообразных бегунов на принадлежность к незваным гостям. Такие же отряды, только уже мобильные, патрулировали и другие уровни, имея обычно плотный контакт с сетью дозорных-наблюдателей, которые тщательно следили за всеми перемещениями людей, особенно в зоне соприкосновения.

Ведь с приходом Лидера к власти на другой стороне, по сути, поменялись сами правила войны. И если раньше было буквально немыслимо переодеться в форму чужого клана, дабы обмануть противника, а разнообразные бесклановые, которым, в общем-то, было все равно, просто боялись это делать, то теперь с самороспуском в РКНА кланов как таковых изменились и правила игры… под которые нам тоже пришлось подстраиваться.

Алмазная дорога начала снижаться, а нашему взору предстала печальная картина некогда величественного Савеловского вокзала. Ныне превратившегося в обгоревший остов, наполовину развороченный тушей, вылетевшей изнутри прямо на привокзальную площадь искореженной тушей огромного локомотива перевозчиков. Не знаю уж, что тут случилось, да и гадать не хочу, но сейчас внизу было довольно оживленно, и простой народ, даже не глядя на завораживающее зрелище погибшего механического гиганта, вовсю занимался своими делами. Кто торговал, кто кучковался на площади по каким-то другим делам. А в толпе то и дело сновали сборные двойки из клановых чародеев нашей фракции да занимался возведением каких-то укреплений из мешков с чем-то тяжелым большой отряд дружинников.

С ходу перемахнув всей группой на крышу ближайшего здания, а с нее на другую, мы резво поскакали в сторону чернеющего ребрами скелета ныне почти лишившегося остекления ангара, накрывавшего ранее платформы локомотивов. А там с дома на дом, забирая все восточнее, не желая приближаться к самому шоссе, на котором вполне можно было столкнуться с сильным отрядом чародеев РКНА. Здесь же основной опасностью оставались стрелки из простецов, которых противники, как, впрочем, и наши, размещали на зданиях с противоположенной стороны от шоссе. Так что двигаться приходилось от одного укрытия в виде стеночки из сложенных друг на друга мешков к другому, внимательно следя за проносящимися мимо крышами и окнами верхних этажей.

Впрочем, с точностью у ополченцев, как и наших дружинников, вчерашних простых горожан, было все еще не очень хорошо. Максимум, на что их пока хватало, – это беспорядочная стрельба из укрытий, которая больше беспокоила громким шумом, нежели была опасна для чародеев. И все равно предпочитали не рисковать, ведь разбрасываться чарами «Искра» нынче было не шибко умно, зачищенных патронов от армейцев у тех же дружинников было не так уж много. Да и берегли для серьезных сражений и защиты стратегических направлений, в то время как основная масса вынуждена была рисковать, ведь интенсивность столкновений между отрядами простецов, с в том числе и бандитствующими элементами, а также со вчерашними наемниками, возрастала изо дня в день. И далеко не всегда ее удавалось перекрыть чародейскими силами.

Наконец городская застройка закончилась и потянулись поле, парки и разнообразные усадьбы, многие из которых, в отличие от прошлого года, были обжитыми, а вовсе не оставленными на зиму. В самом начале конфликта именно сюда, подальше от ставших вмиг опасными городских улиц, потянулась элита из простецов, а следом за ними и простые горожане, из тех, кто понаглее.

Кто-то заселился полюбовно, но, как докладывали разведчики, чаще всего дело заканчивалось просто линчеванием зажравшихся на простом народе толстосумов, которые не желали делиться своей жилплощадью. А ведь даже в самой маленькой усадьбе могла с комфортом пережить вспыхнувший конфликт дюжина обычных семей.