– А вот не надо ребёнком манипулировать, – резко перебивает он. – Всё, что мне положено по закону, я заберу. Я всю жизнь работал. А ты… свои тряпки шила.

– Меня с работы уволили, Олег! – делаю последнюю попытку достучаться. – Нам не на что будет жить! Ты же знаешь, кто меня уволил. Мамаша твоей любовницы пообещала, что я никуда не устроюсь. Будь ты мужчиной! Мы же столько лет прожили вместе! Имей совесть! Давай хоть расстанемся по-человечески!

На его лице мелькает смущение. Хотя бы какой-то проблеск человечности. Он опускает глаза.

Растерянно смотрит на вещи, и во мне вспыхивает крошечная, жалкая надежда, что не совсем он конченый…

Но тут у него звонит телефон.

– Да, рыбонька… – нежно, с тошнотной улыбочкой. – Да-да, всё забрал. Скоро буду. Целую, люблю тебя, моя кисонька.

Я с горечью понимаю – зря. Всё зря.

– Выносите! – коротко бросает он грузчикам.

– Что, кисонька велела "к ноге"? – язвлю я, уже без сил.

– Можешь шипеть сколько хочешь. Я чужого не беру. Я забираю своё, – заявляет он и уходит, не оборачиваясь.

Сволочь! Даже пуфик забрали!

Я сажусь прямо на пол. Обхватываю руками колени, утыкаюсь лицом и плачу.

Плачу так, что тяжело становится дышать. За что мне всё это? За что он так со мной?

Жили же нормально…Всё было как у людей. Дом, сын, праздники, лето, зима. Всё было.

Неужели какая-то молодая подстилка может зачеркнуть годы? Жизнь?

Как же так можно?..

Я раньше не верила историям, когда муж в одночасье превращался в мерзавца.

Считала, что глупые женщины изначально выходили за мудаков, а потом локти кусали.

А сейчас…Сама стала героиней такой истории.

Глава 7

Сколько я сижу – не знаю. Мысли в голове как калейдоскоп. Образы, фразы, улыбки, объятия всполохами обжигают разум.

Наша с Олегом первая встреча. Ведь помню как сейчас!

Меня подруга на день рождения пригласила. Я быстро устала от шумного праздника, но боялась обидеть именинницу быстрым уходом. Так и сидела в углу, потягивая газировку.

Тогда мне было двадцать. Худющая, большеглазая, с косой до пояса и вечно исколотыми пальцами. Шила я уже тогда. Только всё больше себе и подругам.

А он… Он был душа компании. Весёлый. Красивый до умопомрачения. Я не понимала, почему он обратил на меня внимание. Думала, поиграть хочет и бросить. А он не торопил, не приставал. Только брал за руку и долго смотрел в глаза, пока у меня внутри не вспыхивало что-то неловкое.

Начал обхаживать. Букеты, конфеты, прогулки. Как-то заявился вечером с горячими чебуреками и говорит: «Поела ты сегодня, принцесса?»

Я сначала отмахивалась. Прогоняла. Но не уходил. Звонил. Ждал. Терпел. Как-то сказал: «Я тебя замуж возьму. Вот увидишь».

Я тогда засмеялась. А он не смеялся, просто смотрел в душу – и я сдалась. Влюбилась так, что самой страшно становилось. Дышать без него не могла, скучала ужасно, если день не видела.

И ведь взял. Через год. Безо всяких предложений на коленях. Просто как само собой разумеющееся.

Мы были молоды, времена были тяжёлые. Денег катастрофически не хватало.

Олег в торговлю ударился. И у него начало получаться.

Сначала был менеджером по продажам, потом каким-то загадочным «региональным». Постоянно с кем-то созванивался, ругался по громкой связи, швырялся словами типа «дедлайн», «объёмы», «план по выручке». Деньги появились, квартиру купили, машину. Через три года родился Алёшка, и я считала, что всё правильно, всё как у людей.

Я была уверена, что он мой. Что мы – это навсегда. Что вот так и будет: он добытчик, я тихий тыл. Что вместе и в радость, и в горе. Рука об руку.

А сейчас не понимаю, когда всё изменилось? Как я пропустила этот момент? Откуда рядом со мной этот циничный мерзавец взялся?!

И ведь не погас этот огонь в моём сердце, не умерла растоптанная, порушенная любовь. Стонет, корчится в муках сердце от боли. А разум требует: «Терпи. Поболит и перестанет».

В чувства приводит только поворот ключа в замке. Лёшка пришёл! Он не должен видеть меня такой. Я быстро встаю, скрипнув зубами от боли, смахиваю слезы.

– Мам, привет. А ты что здесь? – он заходит в прихожую.

– Да я вот только пришла, – улыбаюсь. – На работе была.

Он проходит мимо меня в комнату:

– Мам, а где телек?

Молчу, обдумываю ответ, но сыну уже пятнадцать, поэтому честно:

– Папа забрал.

– Как забрал?

– Ну вот так, – пожимаю плечами. – Ему нужнее. Не переживай, я новый куплю. Ещё лучше.

Он осматривает квартиру. Заглядывает в ванну.

– И машинку… и микроволновку… А как мы теперь жить-то будем, мам?

– Ничего страшного. Раньше руками стирали и еду на плите грели. Здоровее будем, – жизнерадостно говорю.

– Да уж. Возвращаемся в каменный век… А зачем он технику позабирал?

– Он посчитал, что всё надо поделить поровну, – отвечаю.

– Да уж, – вздыхает он. – Ты чего там стоишь?

Я всё ещё опираюсь о стену в прихожей.

– Ногу подвернула, но это ерунда, – бурчу я, прихрамывая в гостиную.

Прохожу, сажусь на диван, стараясь не стонать:

– Ну вот, диван остался. У тебя в комнате всё целое. Проживем, Лёш. Всё нормально будет.

Он хмурится, качает головой и уходит в свою комнату. Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы, смотрю на лодыжку. Распухла. Не критично. Скорее всего, растяжение. Компресс должен помочь.

И тут гаснет свет во всей квартире.

– Что со светом?! – Леша выходит из своей комнаты.

– Не знаю, – говорю, – сейчас позвоню.

Звоню на станцию. Оказывается – огромный долг. Олег же вызвался платить по квитанциям… Сколько же он не платил?! Я уже даже не удивляюсь. Ну и говнюк!

Где же сейчас взять деньги? И сына прокормить надо… и футбол…

– Мы что, без света сидеть будем? – выглядывает Лёша.

– Задолженность, – развожу руками. – Не включат, пока не оплатим.

– Так оплати!

– Лёш, у меня денег нет. Совсем нет, – объясняю я.

Сын сжимает кулаки, в глазах вскипает злость.

– Ну и козел! Я сейчас позвоню ему!

Он хватает телефон и скрывается в своей комнате. Я напряженно думаю – просить ли у Лики? Она и так обещала занять на юриста. А теперь – и свет…

А как Алексей уроки делать будет? У них всё через компьютер. Ладно. Попробую где-то перехватить. Хотела на еду – отдам за свет.

Леша выходит, весь взъерошенный, сердитый.

– Ну и что? – спрашиваю я.

– Сказал, что не виноват. Позвал к себе. Урод…

– А ты что?

– Отказался, конечно. Не хочу. Я дома хочу быть.

– Лёш, ты должен согласиться, – говорю спокойно.

– Чего?! – удивлённо смотрит на меня.

– У меня сейчас совсем нет денег. Я не смогу тебя прокормить. Сейчас даже за свет заплатить не могу. А у папы – есть. Он тебя и прокормит, и за футбол заплатит. Ненадолго. Пока я всё не налажу.

– Нет, мам! Я не уйду. Я хочу быть здесь, с тобой!

– Алексей, так надо. Ты уже взрослый. Должен понимать… Мне надо решить проблемы, – строго говорю я.

Моя строгость Лёшу не пугает. Он фыркает и отворачивается.

– Лёш, ну пожалуйста, – глажу его по плечу, – меня с работы уволили, мне легче будет, если я буду знать, что у тебя всё хорошо. Пару недель, а потом вернёшься. Я пока у тёти Лики перекантуюсь.

– Окей, – глаза его вдруг загораются, – а ты знаешь, я пойду… Я пойду и устрою им там веселую жизнь! Я возьму у него деньги, принесу тебе, мам.

– Не надо, Лёш, – возражаю я, – я не хочу, чтобы ты участвовал в наших распрях.

– Ничего, мам, прорвёмся, – сын берёт командование на себя. – Ты, главное, держись тут, а я скоро вернусь.

Он скрывается в комнате и появляется с рюкзаком.

– Я пошёл, – он подходит ко мне, целует в щеку, – Если что – звони.

Я обнимаю сына, и на глазах появляются слезы. Совсем большой. Мужчина. Защитник.

Лёша уходит, а я накладываю на ногу компресс и звоню Лике.

Глава 8

Лика заявляется уже через десять минут.

– Что случилось? – спрашивает она, глядя на мою распухшую ногу. – Боже мой, да ты сломала ногу!

– Нет, я не думаю, – отвечаю я. – Думаю, это просто растяжение. Я уже приложила лед.

– А что в прихожей так темно? – озирается она по комнате. – И где телевизор? Вставай, тебе нужно в больницу! Я помогу…

– Олег забрал технику и не оплатил свет… – говорю я с тяжёлым вздохом.

– Да ты что! Ну-ка расскажи! – Лика пораженно смотрит на меня – Нет, поехали в больницу, потом всё расскажешь.

Лика помогает мне обуться, и мы потихоньку выходим из дома. Она подгоняет свою машину к подъезду, и мы мчимся в больницу. По дороге я рассказываю ей всё, что произошло: увольнение, подлость Олега, его реакцию на мой уход и реакцию сына.

– Да уж… – говорит она. – Слушай, он, может, ненормальный? Может, у него крыша съехала? Посмотри, что он творит! Этого спускать нельзя! Ты ходила к юристу? – спрашивает она.

– Хотела домой зайти, немного прийти в себя после увольнения, переодеться и пойти в банк и к юристу, а тут… видишь, нога?

– Ну да, – вздыхает она. – Ладно. Деньги на свет есть? Хотя, что я спрашиваю… Поживешь у меня пока. Тебе все равно помощь понадобится.

– Неудобно как-то, – говорю я. – Не хочу тебя стеснять. У меня есть немного, но оплатить задолженность не хватит…

– Ничего, ты меня не стеснишь, – отвечает Вика с улыбкой. – Я всё равно одна. Мои уехали к свекрови на неделю.

– Ну хорошо, Лика, спасибо тебе большое. За неделю я что-нибудь придумаю, мне бы только выздороветь.

Мы приезжаем в больницу, делаем снимок и полчаса ждём в приемном покое, пока нас примет врач.

Хирург – усталый пожилой мужчина, высокий и худой. Он осматривает мою ногу, аккуратно щупает её и разглядывает снимки, сквозь круглые очки.

– Растяжение, – говорит он.

– И что теперь делать?

– Придется вам посидеть месяцок дома. Сейчас я распишу вам лечение. Три дня полного покоя, а потом очень небольшие нагрузки. Больничный мы вам дадим, – спешит утешить он, глядя на мое расстроенное лицо.

– Не нужен мне больничный, – вздыхаю я. – Я работу потеряла, мне бы новую сейчас искать, а у меня вот…

– Здоровье важнее, – устало улыбается он.

– Да, конечно, – киваю я, но непрошеные слёзы уже начинают капать из глаз.

– Ну-ну, что вы, милочка, – успокаивает меня хирург, гладя по плечу. – Не надо плакать, всё образуется.

Молча киваю, у меня просто нет сил бороться с обстоятельствами. Всё происходит так стремительно, что я чувствую себя утлым суденышком, попавшим в шторм.

– Всё так критично? – участливо спрашиваю я.

Меня вдруг прорывает. Я рассказываю про мужа, про задолженность и про начальницу…

– Возможно, я смогу вам помочь, – задумчиво говорит он.

– Спасибо вам большое, – говорю я. Мне немного легче, хотя я уже жалею, что расклеилась перед незнакомым человеком. – Чем же вы мне поможете? Я не могу нормально ходить…

– Пойдете к нам санитаркой?

– Санитаркой? – удивляюсь я. – Я же не умею.

– У нас скопилось много бумажной работы. Мы вас оформим как санитарку на полставки, посидите за столом, бумажки позаполняете, там не сложно. А потом, если хотите, можете перейти к работе санитаркой. Или вы брезгливы?

– Я три года ухаживала за лежачим отцом, брезгливости нет, но… Я никогда не работала с больными.

– Ну вот и хорошо. Практика у вас есть. Надумаете – позвоните. Меня зовут Марк Львович, – говорит он с улыбкой. – Помните, безвыходных ситуаций не бывает. Деньги небольшие, но стабильные. Аванс можно взять. Работать можно только полдня. А если найдете постоянную работу, можете уйти. Никто вас насильно не держит.

– Спасибо вам большое, – говорю я доктору.