«Почему, когда хочется выключиться и закрыть глаза хотя бы на пятнадцать минут, никогда не получается?» – задал я вопрос сам себе.

А тем временем мне нужно вернуться в Ворон, где у меня была смена на фабрике в цехе по упаковке.

Но тут меня дёрнули за плечо, и, открыв глаза, я увидел Шмеля.

– Че, Саша, уснул?! – громко спросил он, и его удар грязным шилом пронзил мою бочку в области печени.

– А-а-а-а! – воскликнул я, вскакивая.

– Ты че, блин! – завопил Павел. Он стоял передо мной по пояс голый, с фиксирующей повязкой на руке.

И никакого Шмеля, как и удара грязным шилом в бок.

– Кошмар, что ли? – спросил у меня Павел.

– Да, походу он, – осмотрелся я, тяжело дыша. Я даже потрогал свой правый бок, ожидая увидеть там аккуратную кровавую точку, но её не было.

– Что, погнали по домам? – спросил меня он.

– Что врачи сказали? – спросил я.

– Сказали, что мне повезло, что плечо удалось вправить без хирургического вмешательства. Сказали: пиво пить можно, а вот спортом заниматься нельзя, пока не заживёт.

– Забавные товарищи, – удивился я.

– Слушай, а реально пойдём, по кружке опрокинем? Пока до вокзала тебя провожу, – вдруг предложил Павел.

– У меня вечером смена, – помотал я головой, но потом добавил: – Только если по одной кружке.

– Я угощаю. Помоги футболку накинуть только.

И вместе с Павлом мы покинули травмпункт, а я решил, что у меня время ещё есть до вечерней электрички. Настроение у Павла было не то, чтобы очень подавленное. Мы пару раз обсудили его схватку с Сидоровым, и, пригубив пиво, он даже воскликнул: «Ну ты видел, как я его на четыре балла запустил?!» А я, желая его поддержать, поддакнул, но для меня было очевидно, что маньяк Сидоров теперь сначала играется со своими жертвами, даёт им надежду, а уже потом ломает.

Пропустив по кружечке, мы доехали до ЖД вокзала, и я пожал левой рукой здоровую руку Павла – тоже левую. А когда я хотел, было, спросить, как он будет сумку до дома нести, он просто сказал мне, что никак. Что пока отдохнёт от спорта, пока рука не заживёт, и поэтому сумку он мне дарит, а вот форму даёт «погонять».

– Спасибо, – выдал я и, ещё раз попрощавшись, Павел покинул ЖД вокзал, а я пошёл брать билеты на электричку.

К вечеру я был уже в Вороне, входя в общежитие, я остановился возле доски почета.

– Да вы издеваетесь! – смотря на пустую рамочку для моей фотографии.

Тот, кто её брал второй раз, не мог не удивиться написанному на другой стороне номеру. Немного постояв, я мысленно послал всё на хрен и, перекинув через плечо, новую синюю сумку из кожзама с надписью «Динамо» на белой вставке, поднялся к себе в комнату, где оставил сумку на полу. Генки ожидаемо не было дома.

Я снова вышел из общаги и направился во Дворец спорта. Пошёл туда, насвистывая песню про фотографию с наивной подписью «на память», размера девять на двенадцать, наслаждаясь вечерним июльским теплом.

Железобетонные конструкции и кирпичная кладка основания здания Дворца сочетались с крупными витражными окнами. Фасад был украшен гранитной облицовкой и мозаичными панно на спортивную тематику: тут были и пловцы, и боксёры, и борцы, и футболисты. В общем, все. Не было на мозаике только преступных авторитетов, которые затесались в детский спорт и теперь могут координироваться с другими бандами по стационарному телефону. Дверь Дворца спорта оказалась открыта и подпёрта красным кирпичом для вентиляции, и я вошёл в это здание, обернувшись на зеленеющий парк, что был напротив, где по центру лесистой полянки играли родители с детьми на большой детской площадке с деревянными постройками в стиле русских сказок.

На вахте меня встретил мужчина преклонных лет с большими окулярами очков на глазах, дужка которых с одной стороны была перемотана синей изолентой, а значит, на века. Я застал его читающим газету.

– Доброго дня, – поздоровался я.

– Доброго. А вы в какую секцию?

– Я к Григо, передайте ему, что Медведь пришел, – услышав это, большие глаза мужичка сделались еще шире и он встал, посмотрев на меня так, будто хотел запомнить.

– Ну пойдём, Медведь, – выдал он и пошёл вперёд, жестом показывая, чтобы я следовал за ним.

Приближающиеся запахи говорили о том, что мы идём в правильном направлении, а шум глухих и частых ударов по снарядам только подтверждал это.

Войдя в полуоткрытую дверь, я сразу же увидел три ринга на постаментах шесть на шесть метров и качающиеся от ударов то ли брезентовые, то ли кожаные мешки. Многие висели, словно уши у спаниеля – каплевидные, сморщенные, мягкие сверху, твёрдые внизу. Видимо, наполнитель – песок или опилки. Вряд ли резиновая крошка, и уж тем более не ветошь, как в Таиланде, и не кожа, как в премиум-сегменте данного продукта в нашей стране.

Ринги были переполнены – по три-четыре боксирующие пары в каждом, как и между рингами. Ребята боксировали в шлемах и перчатках на завязках, на конском волосе.

Войдя в зал, вахтёр огляделся по сторонам и, встретившись с кем-то взглядом, поднял руку, а потом указал на меня. Получив такой же жестовый ответ, сказал:

– Иди вдоль рингов налево, там стол. За столом тот, кто тебе нужен.

Зал представлял собой, скорее, вытянутый прямоугольник, чем квадрат. По противоположной стороне, между мешками, были окна. На дальней стороне – большие зеркала, над которыми висел плакат с надписью: «Бокс – школа мужества!»

Я миновал ринги и, завидев в углу за столом мужчину лет тридцати пяти – сорока, остановился. Он был высушен, как изюм, бледен, лыс и худощав, в чёрном костюме «Адидас» – почти таком же, какой я видел у Красова.

– Доброго дня, – поздоровался я. – Я Саша Медведев. Медведь, по-вашему.

– Привет, привет, Медведь. Так вот как ты выглядишь. Я думал, ты больше, и говорят, что можешь без проблем шестерым навалять? – кончиками губ улыбнулся Григо.

– Врут. На самом деле – десятерым, и это только правой пяткой, – покачал я головой серьёзно, заодно проверяя, может ли авторитет воспринимать бойцовский юмор.

– Чувство юмора – залог интеллекта, – тоже серьёзно проговорил он. – Так чем могу тебе помочь, Медведь – Саша Медведев?

– Говорят, ты город держишь? – начал я с козырей.

– Тоже врут, – кивнул Григо. – Я вон секцию веду, по боксу, и только. Нет желания с кем-нибудь поспарринговать легко?

– Слушай, у меня разговор к тебе. Много времени не отниму. А без борьбы я не дерусь и не спаррингуюсь.

– Ну что же, тогда чё стоишь? Присаживайся, – указал он мне на стул напротив.

И я сел.

– Ну, давай твой разговор, – посмотрел он на меня внимательно, сложив битые-перебитые пальцы в замок. Медики, по-моему, называют такой эффект на кистях грыжами. Они образуются, если неоднократно травмируется кисть – обычно от ударов по чему-нибудь твёрдому.

А молодые пацаны воспринимают такие кулаки за крутость – как и сломанный нос, как и «пельмени» на ушах.

– Смотри, я краем уха слышал, что ты по моему вопросу с казацкими нейтралитет держишь? – спросил я, хотя с такими людьми принято говорить «поинтересовался».

– Держу, – согласился Григо. – Потому как слышал, что ты вроде как спортсмен с понятиями, хоть и к ментам близкий.

– Есть такое, – кивнул я. – У меня с казацкими непонятка случилась. Они гоп-стопом занимались, и в бою нападали втроем, против меня одного. А потом, когда нас приняли всех, я из доброты душевной их ментам не сдал. Хотя надо было, судя по развитию событий. Потому что после пришлось их пятерых уже бить, а далее штука одна случилась… Кто-то вопреки твоему запрету им помог – фотку из моей общаги с доски почёта тиснул. Я эту фотку у таксиста, конечно же, отнял, он-то их группу на меня и наводил. И вот какая штука: фотку я на доску вернул, а сегодня её снова украли, прикинь?

– И? – усмехнулся Григо.

– И говорят, что ты город держишь, а кто-то за твоей спиной с казацкими работает, – закончил я.

– А у тебя, я вижу, Медведь, нервишки уже сдают. Что, милицейские грамоты душу не успокаивают? Слушай, что я тебе скажу: за то, что ты пацанов ментам не сдаёшь, это тебе уважуха. Хоть ты и комсомолец, но того, кто твои фотки ворует со стены, я тоже искать не буду. Может, они чтобы автограф у тебя взять – ты же у нас местная знаменитость! – он откровенно улыбнулся мне желтеющими, не очень ровными зубами.

– Да это-то понятно. Просто курочка, как известно, по зёрнышку клюёт. Вначале фотки воруют, вопреки словам смотрящего, а потом, возьмут и предъявят, что ты за городом усмотреть не можешь.

С этими словами я встал.

– Григо, согласись, что спорт должен быть вне всяких понятий?

– Говори, к чему ведёшь? – спросил он у меня.

– Пацанам, кто хочет, не запрещай со мной тренироваться, – попросил я.

– Непонятки со Шмелём реши с деньгами. Запрет сниму…

– Там во время боя и после, очевидцев было много, та же девочка-мороженщица. Они все видели, что я по карманам у Шмеля не лазил. А если Шмель предъяву кидает, что я их взял, я готов с ним один на один выйти. А то пока что выходит, что вся его братва по второму кругу тумаков от меня наполучала, а Шмель отсиживается в сторонке, – произнёс я.

– Что ж, резонно, а ты готов со Шмелём раз на раз на ножах за свою правду выйти?

Глава 2. Мокрые цыпочки

– А где гарантия, что мы с ним один на один будем драться? А то их старший, кудрявый такой, мне уже слово пацана давал… – ответил я вопросом на вопрос, да и сама по себе дуэль в воровском стиле казалась мне, мягко говоря, странной затеей.

– Гарантии я дам. Ты готов или нет? – спросил меня Григо, внимательно следя за моей реакцией.

– За правду – хоть на ножах, хоть в русскую рулетку, – произнёс я.

– Кто мы, по-твоему, царские офицеры? – усмехнулся смотрящий за городом. – Ладно, я дам тебе знать, как с ними перетрусь.

На этих словах я попрощался и вышел из боксёрского зала.

Погода, конечно, на улице шептала – было тепло и хорошо. Я остановился на пороге Дворца спорта, чтобы ещё раз взглянуть на парк с играющими там детьми и сидящими на лавочках взрослыми.

Идти на тренировку к Кузьмичу совсем не хотелось, но я знал, откуда идут корни нежелания: кружка выпитого в Воронеже пива меня расхолаживала, и я направился обратно к общаге. Надо было взять халат и готовиться к походу в цеха на птицефабрику. Вот так люди и прокрастинируют: захотелось слегка расслабиться, позволил себе «стакашку» – и всё, ни на что нет сил и, главное, желания.

Алкоголь, конечно, зло. Но в Союзе ещё нет этих сладких газированных алкогольных напитков. Настанет время – дети прямо по ним с ума будут сходить. А потом появится легальная дешёвая наркота – столько людей погибнет от солей и спайсов… Но ничто не сравнится со статистикой смертности по вине пьяных водителей – вот где настоящий геноцид. Надо будет, кстати, на права сдать, к примеру, отучиться от военкомата. Хех, ещё год, Саша Медведев, ты свободен, как птица в полёте – год и один месяц, ты же августовский. А дальше что? А дальше надо выбрать себе будущее. Вот те же «чекисты» советовали в погранцы. Интересно, что предложили бы менты? Вот так взять свои грамоты и прийти к ним, спросив: «Куда лучше мне пойти служить?» А куда ни просись – спортсмена в любом случае поведут по афганскому сценарию. Почему? Потому что из спортсменов хорошо получаются любые солдаты, особенно из единоборцев, которые даже в бою адаптируются быстрее, чем все остальные.

– Пу-пу-пу, – выдохнул я, не спеша гуляя вдоль парка. Ночью можно Аню позвать на третье свидание. В голове понеслись не очень пристойные мысли, связанные с услугой Армена по сдаче комнат. Да, два рубля – это много. Тут не знаешь, как до зарплаты дожить, потому что неделю назад шальная компания решила скататься на аттракционы…