В 1935–1936 годах вышел в свет первый советский учебник по криминалистике, в котором имелись разделы по уголовной технике и тактике, а также методике расследования преступлений. В 1938–1939 годах его переиздали с некоторыми исправлениями и дополнениями. Следует отметить, что этот учебник содержал и учение о профессиональном преступнике, его привычках, суевериях и жаргоне, а также другие данные, которые позднее были отнесены к предмету криминологии.

Советская криминология

Основоположником советской криминологии считается Михаил Николаевич Гернет. Свою деятельность ученый начал еще в царское время. По окончании юридического факультета Московского университета за сочинение «О влиянии юного возраста на уголовную ответственность» он получил золотую медаль, а спустя несколько лет Гернет уже был приват-доцентом. По его предложению был создан музей уголовного права. Он вел первый в русском университете криминологический семинар. Объясняя причины возникновения преступности вообще, Гернет на первое место ставил социальный фактор. С этим трудно поспорить: часто именно нужда толкает людей на преступления. Сочувствуя несчастным, преступившим закон из-за крайней бедности, Гернет боролся против смертной казни.

Его взгляды – особенно то, что он связывал причины преступности с природой капиталистического строя, с бедственным условиями жизни рабочих в царской России, – были позитивно восприняты советской властью. Это вполне отвечало существовавшей в те годы идеологической установке: преступность порождается исключительно негативными социальными условиями, а в совершенном социуме преступников нет.

Действительно, после революции многим казалось, что вот еще немного – и жизнь станет прекрасной и справедливой, а люди перевоспитаются и перестанут красть и убивать. Так думали даже ученые мужи – правовед Михаил Михайлович Исаев, специалист в области уголовного права, профессор Николай Николаевич Полянский, их коллега Аарон Наумович Трайнин и многие другие.

Ну а Гернет так и вовсе утверждал, что единственной причиной любой преступности является социально-экономический строй. К сожалению, жизненные реалии противоречили его теоретическим выкладкам: несмотря на то, что советский народ усердно строил социализм, преступность на спад не шла. Причем жестокие убийства совершали не только «недобитки», представители свергнутых классов, но и молодые люди, воспитанные уже при советской власти. Это заставляло криминологов задумываться.

Надо признать, что первое время властные органы не отмахивались от проблемы: новая власть относилась к личности правонарушителя с большим вниманием, и в начале 1920-х в крупных городах возникли Кабинеты по изучению преступности и преступников.

Владимир Леонидович Орлеанский – начальник административного отдела Московского совета, – весной 1923 года предложил провести исследование заключенных московских арестных домов. Около 150 студентов отправились в тюрьму опрашивать заключенных, выясняя, какие страшные и неприятные жизненные события толкнули их на путь преступлений. Студенты сумели внушить доверие арестантам, и те отвечали вполне искренне. Так был собран уникальный материал. Эти исследования были обобщены в вышедшем в 1924 году сборнике «Преступный мир Москвы» под редакцией Гернета. Сборник также включал статьи Е.К. Краснушкина, С.А. Укше, В.И. Куфаева и других.

Криминалист и блестящий криминолог Сусанна Альфонсовна Укше, цитируя итальянского криминолога Энрико Ферри, писала, что предумышленный убийца являет собой продукт наследственного вырождения и страдает ненормальностью физиологической чувствительности. «Эта ненормальность выражается нечувствительностью к собственным страданиям и крайней притупленностью или даже отсутствием инстинкта самосохранения, а также нечувствительностью по отношению к страданиям жертвы». Такие убийцы обнаруживают «холодную жестокость при совершении преступления и апатическое равнодушие после его совершения». Они не знают раскаяния, с циничным хладнокровием описывают детали убийства, говорят о возможности рецидива и обнаруживают полное равнодушие к приговору. Сусанна Укше отмечала, что вся деятельность такого убийцы носит отпечаток фатализма. Эта талантливая женщина уже в те годы вплотную подобралась к пониманию личности серийного убийцы, хотя еще не употребляла этого термина, заменяя его термином «профессиональный убийца» – то есть она не различала рецидивистов и маньяков.

Чтобы найти ответ на вопрос, как искоренить преступность, в 1925 году при НКВД РСФСР по инициативе Главного управления местами заключения был создан Государственный институт по изучению преступности и преступника. Несколько лет он плодотворно работал, сотрудниками института были собраны весьма ценные материалы, а потом установка сменилась: теперь все науки, даже прикладные, были поставлены на службу идеологии. Особенно это касалось тех, что изучали социум. От ученых более не требовался поиск истины, наоборот, они обязаны были подгонять факты под идеологически приемлемый результат. Поэтому советские криминологи из кожи вон лезли, доказывая, что еще немного, еще чуть-чуть – и преступность в СССР сойдет на нет. Ведь об этом твердили идеологи. Но ничего похожего не происходило. И тогда сотрудников Кабинета по изучению личности преступника обвинили в неоломброзианстве, то есть в попытках вернуть к жизни устаревшее учение Чезаре Ломброзо. Примечательно, что письма в защиту Кабинета писали не только ученые, но и сами заключенные: «…многим из нас стало ясно, что существует другая, более хорошая, чем наша, жизнь, к которой мы будем стремиться всеми силами», – говорили они. Но, увы, как это часто бывало, заступничество ни к чему не привело, и криминология была объявлена лженаукой. В 1930-х годах криминологические исследования были свернуты, кабинеты на местах ликвидированы, криминология изъята из программы юридических вузов. Статистика преступлений была переведена в разряд государственной тайны.

Криминологов обвинили «в идеологических извращениях» и «протаскивании буржуазных теорий». Некоторые сотрудники подверглись репрессиям, так, Сусанна Укше – этническая немка, к тому же цитировавшая итальянца Ферри, близкого к кругу Муссолини, отправилась в ссылку, где погибла, фактически, от голода.

Первые советские маньяки. Меркантильные серийники

А работали ли вообще теории Гернета? Частично – да. В тяжелые для страны времена возрастала и преступность. В первые послереволюционные годы в стране появлялось множество банд, безжалостно грабивших и убивавших ни в чем не повинных людей.

Например, банда многократно судимого Николая Сафонова по кличке Сабан. Убили они более 30 человек, а награбили аж на 4,5 миллиона рублей. По тем временам это были очень большие деньги.

Потом Сабана убил его же подельник Морозов и продолжил зверства. Но каждый раз главным для бандитов была добыча: убив всю семью богатого крестьянина Исаева, они похитили 100 тысяч рублей. В другом доме взяли 15 тысяч…. А в конечном итоге бандиты перестреляли друг друга, не поделив ценности.

Меркантильными побуждениями руководствовался и Иван Белов по кличке Белка, в чью банду входило полсотни человек. Они занимались грабежом квартир и государственных учреждений, выдавая себя за сотрудников ЧК. Если жертвы отдавали все ценности добровольно, то их оставляли в живых. Всего они совершили как минимум 27 убийств, не менее 200 краж, разбоев и грабежей, ранили 18 человек.

Для членов обеих банд на первом месте стояла нажива, а убийства были лишь средством на пути к обогащению. То есть они были не серийными убийцами, а убийцами-рецидивистами. Разница проста: для рецидивиста убийство – лишь средство, чтобы получить некую выгоду. Если он сможет обогатиться, не проливая кровь, то так и поступит. А вот серийный убийца – нет! Для него насилие – не средство, а цель. А грабеж служит лишь для оправдания этой жуткой цели.

Банда Котова

Были в те годы бандиты, зверства которых нельзя объяснить логикой. Получаемая ими выгода несопоставима с тяжестью преступлений.

Одна из таких банд действовала в Курске и окрестностях, а руководил ей вор-рецидивист Василий Котов, который еще при царском режиме был изловлен и отправлен в тюрьму, но выпущен советской властью на свободу как «жертва царского режима». Предполагалось, что теперь, когда власть перешла к народу, у грабителя и убийцы исчезнет причина грабить и убивать, и он займется честным трудом. Но этого не случилось! Котов сколотил банду и принялся за старое.

Ближайшим помощником Котова стал Григорий Морозов, ранее осужденный за убийство полицейского. В преступлениях принимала участие и 20-летняя любовница Котова – смазливая девица Серафима Винокурова. Она стучалась в дома и просилась переночевать, сочиняя какую-нибудь жалостливую историю. Хозяева доверчиво открывали ей двери, и в их дом немедленно врывались бандиты. Они принимались убивать, не жалея никого, даже маленьких детей. В одном доме они убили пять человек – из них трое были детьми, бедняжкам перед смертью завязали глаза. В другом – шестнадцать человек, это были китайцы, отмечали какой-то национальный праздник. Все они погибли. В третьем доме было убито шесть человек.

Летом и осенью 1921 года в Смоленской губернии бандитами были совершены еще два массовых убийства – погибли две семьи по пять человек. Но это было только начало: всего примерно за два года банда убила более сотни человек. Обычно жертв били по голове топором, за что бандитов прозвали «Рубщиками». Принято считать, что непосредственным убийцей был Морозов, а остальные наблюдали за его зверствами.

Их жертвы вовсе не были богатеями! Это были люди среднего достатка или даже бедные. «Улов» банды никоим образом не мог оправдать их чудовищной жестокости, а убивали они именно влекомые желанием рубить, кромсать…

Неспособность молодой советской милиции обезвредить страшную банду вызвала ропот среди крестьян, начались массовые выступления. В Курск были направлены лучшие специалисты. И вскоре бандиты совершили ошибку: в районе станции Паликово Верейского уезда они убили большую семью из десяти человек, но юная дочка хозяина дома успела спрятаться и осталась в живых. Девушка дала ценные показания.

По ее описанию в Гжатском районе был арестован молодой член банды – 19-летний Иван Крылов. На допросах он выдал сообщников. К этому времени бандиты перестали доверять друг другу. Каждый из них думал о том, что его убьет кто-то из подельников, поэтому осенью 1922 года Котов заманил Морозова в лес и застрелил его.

Через полтора месяца после этого Котов и Винокурова были арестованы.

С ними работали не только следователи, но и замечательный российский психиатр, исследователь творчества душевнобольных (лечивший и знаменитого художника Врубеля) Павел Иванович Карпов. Он отмечал, что Котов не получал никакой ощутимой выгоды от своих злодеяний, потому что «убивал не богачей, а почти таких же нищих, как и сам, отбирая от убитых домашний скарб, носильное платье и другие вещи домашнего обихода, продаваемые им на базаре за гроши». То есть бандит совершал убийства именно ради убийства, а не из меркантильных побуждений. Никакого раскаяния он не испытывал: «Котов, после совершенного им убийства, спокойно садился за стол и ужинал, перед убийством никогда не пил, потому, вероятно, и не был долго обнаруживаем, во сне никогда не видел своих жертв, его поступки никогда не вызывали у него раскаяния, у него не было жалости ни к взрослым, ни к детям». Отмечал Карпов и такую характерную для маньяков черту, как выбор жертвы: «…выйдя „на дело“, он иногда, несмотря на удобные обстоятельства, по неизвестной ему причине пропускал мимо себя некоторых людей, некоторых же спокойно убивал».

Суд над бандитами состоялся в 1923 году в Москве. На скамье подсудимых оказались Котов, Винокурова и Крылов. Они твердили, что все жертвы – 116 человек – были убиты покойным Морозовым, а сами они – невинные овечки, но суд на их уловки не поддался и приговорил всех троих к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.