– Боже, какая скукота! И сколько ты планируешь потратить времени на всю эту идею с карьерой? ― скептически подколол меня этот невозмутимый красавчик.

– Не знаю, как получится. Наверное, лет десять? ― предполагаю я.

– Десять? Это ты к тридцати годам только планируешь начать жить?

– Я же не отказываюсь от жизни. ― меня разозлило то, что он не воспринимает взрослый осознанный план серьёзно.

Он-то сам что, совсем не планирует ничего добиваться в жизни?

– А ты? Хочешь всю жизнь веселиться?

– Я был бы не против, но у меня довольно высокие требования к веселью, поэтому зарабатываю уже сейчас.

– И как? ― я опустила подбородок на сцепленные над стаканом руки.

– Инвестиции, детка, ― подмигнул мне Стас, отпивая кофе с хитрой улыбкой.

– Конкретнее, ― не отступала я.

– Покупаю акции компаний, жду, пока они вырастут в цене, продаю и на разнице зарабатываю.

– Это законно? ― с прищуром уточнила я.

– Конечно!

– А твой любимый фильм, наверное, «Волк с Уолл-Стрит»¹, ― высказала я предположение, допивая свой кофе.

– Нет, я вырос из него пару лет назад. Мне нравится «Адреналин»².

– Стэйтем… ясно. ― я понимающе усмехнулась, а у Стаса округляются глаза.

– Ты смотрела?

– Конечно. Почему тебя это удивляет?

– Потому что девчонкам такое не нравится. Знаешь, там есть сцена…

– Не надо. ― я рассмеялась, подозревая, что он хочет вспомнить ту самую сцену, где герой берёт свою девушку прямо на площади.

– О да, мы думаем об одном и том же. ― Стас улыбнулся, обнажая свои идеальные зубы.

«Чёрт возьми, есть в этом парне хоть один изъян, хоть что-то несексуальное?»

– Так что, Кузнечик? Встретимся на выходных? Ты, я, бутылка хорошего вина и завтрак в постель на десерт?

– Ты, я, бутылка вина и обещание вернуть меня в общагу не позже полуночи.

– А иначе что? Превратишься в тыкву?

– Иначе я вообще не пойду с тобой на свидание.

– То есть интим не предлагать?

– Ни в коем случае, ― гордо отбилась я, будто меня совсем не смущал его откровенный напор.

– Ладно, поиграю немного в монаха, раз ты так хочешь, ― Стас похотливо подмигнул мне, и это оказало совсем неправильный эффект.

Я плотнее сжала коленки, потому что между ног внезапно стало очень горячо. «Он всего лишь подмигнул и бросил пару пошлых намёков! Кузнецова, соберись!»

Куртов вернул меня в университет, поцеловал в щёку и уехал в неизвестном направлении. Понимала ли я, что это прямой путь к разбитым надеждам? Да! Могла ли я это остановить прямо сейчас? Нет!

Глава 5. Лучший из нас

Вика

Настоящее

В квартире Стаса и его погибшего брата, я сразу обращаю внимание на беспорядок в гостиной, но, в отличие от бедлама, который всегда творился у ребят после очередной вечеринки, сейчас здесь не валяются пустые бутылки от пива, коробки от пиццы и прочий мусор. Вся гостиная устлана огромными листами с рисунками, у дивана стоят два мольберта, а на журнальном столике разбросаны принадлежности для рисования.

Сердце сжимается от боли: всё это принадлежало Денису, ведь он наверняка работал над каким-то крупным проектом, трудился ночи напролёт, был воодушевлён и готов свернуть горы. Но теперь он не закончит его, теперь это всё ― только горькое напоминание о нём. Я медленно обхожу мольберты, касаясь их кончиками пальцев, рассматриваю потрясающие идеи брата Стаса и замираю. Он невероятно талантлив. Помню, он столько раз помогал мне с практическими работами, подсказывал интересные идеи и способствовал их воплощению. Я не замечаю, как мои щёки становятся мокрыми. Денис был отличным другом, но почему я плачу только сейчас? Будто всё это время я не осознавала, что самого прекрасного человека, которого я когда-либо знала, больше нет.

– Ты… не можешь? ― на выдохе произношу я, обращаясь к Стасу за своей спиной. Всё это время он суетится, бегает по квартире и наводит порядок.

– Что? ― он наконец-то останавливается.

– Я понимаю, ― тихо поясняю я ему. ― Ты… ты не можешь это убрать, да?

Я поворачиваюсь к своему парню с глазами, полными слёз.

– Эм… да, просто… ― он пытается подобрать слова или ищет оправдание, почему прямо посреди гостиной у него огромное, душераздирающее напоминание о его погибшем брате?

– Не объясняй. ― я бросаюсь к нему на шею вистерике. ― Не надо, я понимаю! Кажется, что он всё ещё с нами. Боже мой, малыш, я даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь, мне так жаль… ― слёзы полностью застилают глаза, душат, сдавливают горло невидимыми лапами жестокой боли, я всхлипываю. ― Так жаль, он был прекрасным человеком, лучший из нас!

– Да… ― тихо отвечает Стас, обнимая меня. ― Он был прекрасным человеком, ― повторяет, но не плачет, держится или уже излил всё, что было на душе. Стас гладит меня по спине, успокаивает.

– Хочешь, я всё это уберу? ― спрашивает он, целуя меня в висок.

– Нет, то есть… не знаю. Тебе так будет легче? Давай я уберу, если тебе тяжело. ― я отлипаю от его твёрдой груди и вскидываю голову, чтобы заглянуть в глаза.

– Не нужно, я всё сделаю, ― спокойно отвечает он. ― Иди в мою комнату, я сейчас принесу еды.

Киваю и ухожу в комнату Стаса, пока он остаётся в гостиной, чтобы убрать вещи брата и встретить курьера с ужином.

Мы лежим на кровати, наевшись тайской еды, и смотрим какую-то передачу про путешествия. Я не особо вникаю в смысл, потому что все мои мысли о Денисе: я хочу знать, как он погиб, понять, как действовать дальше. Стаса подкосила его смерть – это очевидно, но при этом он ведёт себя так, будто ничего не произошло, кажется, что хочет оттянуть момент, когда нужно принять смерть брата и жить с последствиями.

– Малыш, ― не отрывая глаз от экрана, окликнул меня Стас. ― В четверг мы… то есть я… ― моя голова лежит у него на груди, и я чувствую, как ускоряется стук его сердца.

– Ты хочешь поговорить о том, что произошло? ― я поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

– Да… ― он сглатывает, в глазах страх, какого я ни разу не видела: он даже в момент, когда ударил меня, испытывал совершенно другие эмоции. А вдруг тогда он был под чем-то?

– Стас, скажи мне, ты в тот вечер что-то принимал? ― я решаю играть в открытую.

– А мог? ― вопрос ставит меня в тупик. ― Я раньше мог себе такое позволить?

Я застываю, не понимая его реакции. Эта фраза должна быть произнесена с наездом, в его классической манере, от которой я почувствую себя виноватой. Но в нём нет злости – он просто спрашивает, будто сам не знает.

– Я знаю, что ты можешь, ― отвечаю я.

Это был не секрет. Стас мог побаловаться травкой или таблетками на вечеринке, но, как правило, он делал это только в компании ребят, где не было меня. Однако не исключено, что и со мной он не всегда был в трезвом уме.

– Что я сделал? ― спрашивает он, а у самого дыхание останавливается ― Я был… я был не в себе. Не помню, во сколько ушёл, и, если честно, не помню всех событий.

В моей голове происходит замыкание. Я замираю, не понимая, злиться или наоборот ― вздохнуть с облегчением. Я хочу найти причину, которая объяснит его поведение, но если эта причина – наркотики, то это совсем не радует. Если он настолько меняется, что не помнит себя, как я могу ему доверять? А сейчас он вообще трезвый? Может, вся эта нежность и забота ― тоже побочный эффект какой-нибудь травы?

– Господи, Вика, почему ты молчишь?

– Потому что я тебя боюсь, ― шепчу я.

– Что? ― его глаза вспыхивают. ― Ты? Я что… тебя…

– Ударил, ― я заканчиваю фразу за него.

– Чёрт! ― он прикрывает глаза ладонью.

– Ты что? Серьёзно ничего не помнишь? Ты не выглядел, будто под кайфом. Да, ты был взвинчен и разозлился из-за полной ерунды, но ты и раньше так делал, или… ― тут до меня доходит.

Стас и раньше принимал что-то, и, возможно, все приступы его агрессии или необоснованной ревности продиктованы как раз этими препаратами.

– Я и раньше тебя бил? ― он спрашивает, а значит, не помнит.

Я вскакиваю с кровати и начинаю истерично собирать вещи.

– Вика, ты куда?

– Не иди за мной! ― я выставляю ладонь в защитном жесте. ― Я не знаю тебя, совсем! Какой ты ― настоящий?

– Господи, прости… ― он снова трёт лицо ладонями. ― Вика, я спокоен, трезв и ничего тебе не сделаю, клянусь, я больше ничего в жизни не приму. Давай просто поговорим?

Я стою у двери спальни, прижав к груди свитер и рюкзак. Я хочу ему верить, спокойно поговорить и убедиться, что всё дело в каких-то чёртовых таблетках и на самом деле мой парень меня любит, заботится и никогда-никогда больше не ударит. Вот только этот парень делал мне больно слишком много раз, причём если не физически, то морально. Я не была готова поверить в то, что в один момент всё это закончится.

– Во сколько я ушёл от тебя? ― спрашивает он спокойно.

– Около девяти часов вечера, ― отвечаю я, всё ещё прижимаясь к двери.

– Хорошо. Как я тебя ударил?

– Дал пощёчину. ― я закатываю глаза: мне кажется, он издевается надо мной. Как можно такое не помнить?

– Это был не в первый раз? ― снова задает он вопрос.

– В первый, раньше ты мог только шлёпнуть или схватить сильно, но никогда…

– Губа! Это я? ― аккуратно продолжает он, и я вижу вину в его глазах: он правда не ожидал от себя такого.

– Да, кольцом. ― я указываю на его руки, правда, сейчас на его пальцах ничего нет.

– Ясно, ― нервно сглатывает он. ― Ты… ты хочешь порвать со мной? ― его голос звучит сдавленно, будто он сдерживает слёзы.

Вопрос ставит меня в тупик. Я же правда хотела, и сейчас, когда я банально не могу даже приблизиться к нему, самое время остановить эти отношения. Но в эти пару дней он вёл себя совершенно иначе, будто стал замечать меня. Он был трезв, вот в чём всё дело! Он перестал принимать после смерти брата и снова превратился в парня, в которого я влюбилась.

– Я не знаю, ― хриплю я: голос куда-то пропадает.

– Малыш, я не хочу тебя терять, ― всё так же осторожно произносит он каждое слово. ― Если не хочешь оставаться, давай я тебя отвезу. ― Он следит за моей реакцией, все его движения плавные: боится меня спугнуть. ― А завтра мы встретимся и… и решим, что делать, ладно?

Я киваю, и Стас встаёт, чтобы одеться и отвезти меня в общежитие. Всю дорогу мы молчим: я вымотана и не готова сегодня к новой правде, а он… Не знаю, что у него на уме, выглядит он так, будто искренне раскаивается, но я осознаю, что не знаю его. Вдруг это игра или эффект новой увеселительной химии, которую он в себя влил? А может, ему и правда жаль, вот только это всё уже случилось, и я не представляю, как снова начать ему доверять.

– Вика, я скотина, я знаю.

Стас останавливает машину у общежития и прерывает наше гнетущее молчание.

– Понятия не имею, как я мог так себя вести, но я хочу, чтобы ты верила: сейчас я чист и никогда ничего не буду употреблять. Я готов хоть каждый день анализы тебе приносить, только прошу: не бойся меня. Я… я не могу потерять ещё и тебя. ― он не может даже смотреть мне в глаза, говорит, уставившись на руль, выдавливая каждое слово, наполненное мучительным чувством стыда.

И это рвёт моё сердце. Я люблю его, люблю и верю. Как дура? Как жертва абьюзивных отношений? Возможно! Но иначе я просто не могу.

Глава 6. Ангел и демон

Вика

Полгода назад

На часах восемь вечера – Стас так и не объявился.