«…не обошли неприятности – ничтожные, разумеется, на фоне трагедии «Кольца-1» – и наш «Арго». После выхода из первой червоточины, (до Пояса Астероидов мы добирались в два прыжка, с промежуточной «остановкой» для определения координат и настройки тахионной торпеды) главный инженер объявил, что один из ионных двигателей барахлит. И если глубокоуважаемый Андрей Львович не хочет неприятностей, то лучше прямо сейчас, пока до Земли всего один прыжок, вызвать ремонтников. Капитан озадаченно нахмурился, буркнул под нос нечто неразборчивое и, как я подозреваю, не вполне цензурное, и согласился. В результате мы уже третий день висим примерно на уровне орбиты Марса (сама Красная Планета сейчас по другую сторону Солнца) и материм земных снабженцев, которые опять накосячили с номенклатурой запасных блоков. Решительно ничего в этой жизни не меняется – какой-нибудь клерк, формирующий груз для отправки за полтораста миллионов километров путается с номенклатурами запчастей точно так же, как его коллега, посылающий заказанные запчасти к тракторам «Беларусь» и картофелесажалкам в сельскую МТС…

К процессу ремонта меня и моих подчинённых не привлекали – специалистов хватало, что своих, из команды «Арго», что с Земли. Капитан, пользуясь неожиданной задержкой, приказал провести профилактический осмотр внешнего оборудования корабля, и прежде всего, шлюзового и швартовочного хозяйства – в предстоящей миссии именно на их механизмы придётся львиная доля нагрузки – и теперь я висел на внешнем корпусе и один за другим прощупывал переносным тестером электронные блоки, скрытые за многочисленными лючками. Такая работа не требовала особой сосредоточенности – отличить зелёный огонёк, сигнализирующий об исправности, от красного, сообщающего о неполадке, в состоянии даже корабельный кот Шуша, – так что у меня оставалось время для отвлечённых размышлений. Их плоды я после смены аккуратно заносил в электронный дневник – как эти вот строки, которые вы имеете удовольствие сейчас читать.

Почему, спросите, «отвлечённых»? Казалось бы, «Арго», по внешней обшивке которого мы ползали, словно муха по оконному стеклу, вполне конкретен, как и любой корабль во Внеземелье, за исключением тех, что не успели перекочевать с кульманов профильных КБ в эллинги орбитальных верфей. Но – именно этими, последними, только рождающимися в умах конструкторов инженеров-конструкторов и заняты сейчас мои мысли.

Подобно тому, как в индуистской мифологии земная твердь держится на спинах слонов, на двенадцати их ногах – так и освоение Внеземелья стоит на реакторных колоннах тахионных планетолётов. На настоящий момент их шесть единиц – два рейдера, наша «Заря» и американский «Дискавери», и четыре тахионных буксира, первым из которых стал французский «Сирано». Именно к этому классу относится и «Арго» – их задача состоит в доставке к другим планетам или планетоидам построенные на орбите Земли космические станции, оснащённые «батутами». Сами буксиры батутов не имеют; к точке назначения они идут при помощи тахионных торпед, возвращаются же через «батуты» станций. Тахионные буксиры – настоящие рабочие лошадки Внеземелья; за несколько лет, прошедших с того дня, когда «Заря» впервые доставила таким образом станцию в «Пояс Астероидов», они «развезли» по Солнечной системе не меньше полутора дюжин новых «бубликов», работавших теперь возле Юпитера, Сатурна и Нептуна. Что касается внутренних планет – каждая из них тоже успела обзавестись рукотворными спутниками, и даже Меркурий получил станцию «Гермес», которой, чтобы не быть испепелённой мартеновским жаром близкого светила, приходилось постоянно корректировать орбиту, прячась в тени планеты.

Задача рейдеров иная, более соответствующая творениям писателей-фантастов. Эти корабли-разведчики, подлинные первопроходцы Внеземелья, первыми добираются до какого-нибудь отдалённого уголка Солнечной Системы и разворачивают там комплекс исследовательских работ. Строго говоря, такой и должен был бы сейчас лететь к Полигимнии, однако, в ИКИ сочли, что имеющейся информации достаточно, чтобы перейти непосредственно к этапу освоения – и к астероиду решили сразу отправить полноценную станцию, выделив этого «Арго». Решение вполне логичное – в самом астероиде нет ничего примечательного, интерес для Земли представляли «сверэкзотические» элементы в его недрах. А с их поисками вполне могла справиться и планетологическая группа «Арго», возглавляемая Денисом Шадриным – не без помощи вашего покорного слуги, которому и предстояло возить на Полигимнию и обратно учёных с их приборами, оборудование для горных разработок, а потом и руду, содержащую заветные «сверхэкзоты», так нужные физикам-тахионщикам…

Между прочим, о тахионной физике – точнее о тахионном приводе кораблей, неважно, рейдеров или буксиров. Ходили когда-то по земным рекам, в том числе и по нашим Волге, Енисею, каналам Мариинской водной системы, необычные буксирные суда, называемые кабестанами или туерами. Пришедшие на смену бурлакам и конским упряжкам, волокущим баржи и лодки с грузами, они приводились в действие паровой машиной, которая, вместо того, чтобы вращать винт или гребные колёса, перематывала но большом барабане трос или цепь, проложенную вдоль реки.

Система эта, громоздкая, намертво привязывающая судно к упомянутой цепи, имела, тем не менее, и преимущества – прежде всего, простоту и надёжность в эксплуатации. Потому и ходили кабестаны по рекам до начала двадцатого века, да и сейчас попадаются кое-где.

К чему это я, спросите? А к тому, что нынешний наш способ передвижения при помощи тахионных торпед чрезвычайно напоминает эти вот туеры-кабестаны. Или, если хотите, знаменитого барона Мюнхгаузена, вытащившего себя из трясины вместе с лошадью за косицу парика… В любом случае, средство передвижения наших тахионных планетолётов находится, как и у буксиров-кабестанов, снаружи, а не внутри корабля, и выход их этого технологического тупика обещали те самые «сверэкзотические» элементы, за которыми мы летим сейчас к астероиду 33 Полигимния…»

****

В наушниках зашипело.

– Вышка – Крабу Первому, как слышите?

– Вышка, слышу вас хорошо. – отозвался я.

– Краб Первый, сколько вам ещё возиться?

– Вышка, я Краб Первый, уже закончил, осталось задраить тут всё, и готово.

– Вышка – Крабу Первому. Возвращайтесь скорее. Ремонтники закончили, собираются отбыть через «батут». Старт к Полигимнии через час, так что поторопитесь!

– Принято, Вышка, отбой!

Я щёлкнул крышкой сервисного лючка, проверил, крепко ли держится фиксирующий винт. Всё было в порядке. Тогда я оттолкнулся и, перебирая страховочный линь, поплыл к шлюзу, по контуру которого весело перемигивались зелёные огоньки. Полёт продолжался.

Конец первой части

Часть вторая
Следы на песке

I

Рисунок был хорош. Чёрно-белый, на кремовой бумаге, выполненный то ли карандашом, то ли углём – Дима слабо разбирался в таких тонкостях, – он был вставлен в паспарту в обрамлении узкой чёрной рамки.

– Это Шарль прислал, месяца за три до вашего полёта в Пояс Астероидов. – объяснил Крапивин. – Раньше он висел у нас в капитанской, а когда стали собираться сюда – решили подарить вам. Пусть будет здесь, верно?

Окружавшие Командора крапивинцы – трое ребят и две девчонки, все в оранжевых рубашках и с чёрными беретами, засунутыми под узкие погончики, – закивали – верно, мол, пусть. Ещё трое, в разноцветных комбинезонах с и эмблемами «юниорской» программы рассматривали подарок с некоторым недоумением.

– А почему именно «Три мушкетёра»? – спросил один из них, высокий, лет шестнадцати, парень с нашивками третьего курса. – Нет, мы знаем, конечно, что Шарль был потомком какого-то там графского рода – но почему именно Дюма?

– Ну, род д'Иври никогда не был графским. – добродушно заметил Командор. – Хотя кто-то из предков Шарля состоял был лейтенантом мушкетёров в гвардейской роте Людовика Тринадцатого. Когда ваши друзья – тут он улыбнулся Диме, – впервые побывали у нас, то видели наши фильмы, в том числе и «Три мушкетёра», старый, ещё шестьдесят шестого года. Шарль тогда фехтовал с ребятами. А когда «юниоры» через год, или полтора снова посетили «Каравеллу», то передал с ними подарок две настоящие мушкетёрские шпаги. Настоящие, между прочим, из оружейной родового замка, такие носили королевские мушкетёры…

– Они у нас в капитанской – подтвердил каравелловец. – В пирамиде стоят, возле флага. Острющие!..

Дима склонился к рисунку. Художник изобразил знаменитую четвёрку на парижской улице – Портос, огромный, с массивной пряжкой на перевязи, в шляпе с длинным пером и панталонах, украшенных легкомысленными бантами, – Арамис, держащий под руки его и идущего слева Атоса, сам граф де Ля Фер, на узком аристократическом лице которого застыло недовольное выражение. Крайним слева шёл юный д'Артаньян, и на ходу приветствовал парижан, размахивая над головой букетом трофейных шпаг.

Это работа известного французского художника-иллюстратора Мориса Лелуара. – пояснил Крапивин. – В самом конце девятнадцатого века в Париже выпустили юбилейное, к пятидесятилетию выхода романа в свет, издание «Трёх мушкетёров», так он его иллюстрировал. Этот рисунок был один сделан для того издания. Оригинал, не копия – Лелуар подарил его прадеду Шарля, с которым был близко знаком, в 1914-м году. Потом о рисунке забыли – неудивительно, если вспомнить, что творилось тогда в Европе! – и он пылился в библиотеке замка д'Иври, пока Шарль его не разыскал и не послал нам.

– Шарль никогда не был здесь, на станции. – негромко произнёс Дима. – «Артек-Орбиту» открыли незадолго до того полёта, я как раз собирался сюда, когда его встретил…

– Уверен, ему бы здесь понравилось. – Командор осторожно тронул собеседника за плечо. – А сейчас, может, устроите нам экскурсию? Знали бы вы, как мы обрадовались, когда получили приглашение посетить станцию, как ждали, как готовились к визиту!

– Да, разумеется, Владислав Петрович. – Дима мотнул головой, словно стряхивая воспоминания. – Только, может, обойдёмся без общей экскурсии? Наши «юниоры» сейчас разберут каравелловцев, поводят их по станции по станции, во все уголки заглянут, покажут всё, что тут есть интересного… Потом обед, а после – соберёмся в аудитории и поговорим, обстоятельно, никуда не торопясь. Подходит вам такая программа?

– Конечно! – писатель широко улыбнулся. – А пока они тут осматриваются, мы с вами побеседуем. Очень меня интересует, как наши выпускники? Сколько их тут у вас – пятеро, шестеро?

– Семеро. – Дима улыбнулся. – Ещё девять человек учатся в разных ВУЗах на космических специальностях, а трое уже работают во Внеземелье. Пойдёмте в вожатскую, я всё вам расскажу.

И шагнул в сторону, пропуская гостя в проём люка.

****

– А как остальные ваши мушкетёры? – спросил Крапивин.

– Почему мушкетёры? – удивился Дима. Они с Командором устроились в одной из четырёх кают-компаний станции. – Их же четверо было, а мы тогда приехали… постойте… да, ввосьмером!

По случаю середины учебного дня в «вожатской» (так здесь прозвали малую кают-компанию, предназначенную для педагогического состава) было пусто, только в дальнем углу Светлана, куратор младшей «юниорской» группы корпела над графиками мероприятий. Диме же, как и его подопечным из учебной группы «4-А», предоставили по случаю визита каравелловцев однодневный выходной.

– Дело не в количестве. – писатель улыбнулся. – И даже не в фехтовании, хотя ваш Шарль вместе с Алексеем изрядно нас тогда впечатлили. Мы ведь до тех пор занимались исключительно со спортивными шпагами и рапирами, а после того вашего визита заказали макеты старинных шпаг и палашей их стеклотекстолита – тяжёлые, не такие гибкие, с совсем другой динамикой. Считайте, заново пришлось учиться!

Дима кивнул. Пристрастие Алексея Монахова, как и погибшего Шарля к фехтованию было общеизвестно – недаром именно Лёшка основал «сайберфайтинг», новый вид спорта, весьма популярный во Внеземелье. Кстати, сделал он заметку, надо будет сводить гостей в тренировочный зал и дать возможность вволю покувыркаться в невесомости и помахать светящимися пластиковыми палками…