Разговор оборвался. Надя перевела взгляд на комнату, но смотреть было особо не на что. Из-за закрытого окна было ужасно душно. Голова потяжелела и сама собой потянулась к подушке. В мыслях витали обрывки разговоров и событий прошедшего дня. Произошло так много всего и так мало хорошего. Она попала в архив, но только ужаснулась от увиденного, чуть не сорвала спину, опозорилась перед парнем, который ей нравился, и узнала, что у него уже есть подружка, по милости Эльдара оказалась на пороге увольнения, а теперь еще и вынуждена ночевать в комнате, в которую нельзя даже заходить. И все из-за чего? Из-за того, что она просто хотела ответственно выполнить свою работу? Из-за того, что ослепла от злости и забыла о правилах? Или все дело в этом странном городе, которому словно нравится разрушать ее мечты?

Размышляя, где же она свернула не туда и куда теперь ведет ее путь, уставшая девушка прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.

* * *

Противный лязг будильника выдернул ее из дремы, и Надя, не открывая глаз, протянула руку, чтобы его выключить. Пальцы схватили пустоту, и она недовольно подняла голову. Тумбочки, на которой стоял ее будильник, на прежнем месте не оказалось, да и комната выглядела незнакомой. Пару секунд Надя ошалело смотрела перед собой, а потом вспомнила, что заночевала у Эльдара, и рывком села на кровати. Хозяин комнаты все так же сидел за столом в окружении украденных из библиотеки газет и исписанных тетрадей. На проснувшуюся девушку он лишь мельком глянул и кивнул вместо пожелания доброго утра.

– Я почти закончил, – пояснил он, хотя она ничего не спрашивала. – Можешь пока принять душ и позавтракать.

Он перевел взгляд на маленький холодильник.

– Не уверен, что там что-то есть, но вдруг тебе повезет.

Надя потянулась и через силу встала. Проходя мимо, она бросила взгляд в открытую тетрадь.

– Иди в душ, – повторил Эльдар, и она хмыкнула.

– Вас этим каракулям в меде на отдельном курсе учат, что ли? У Лены почерк тоже нечитаемый.

Он не ответил, лишь недовольно уставился на нее через плечо, и Наде ничего не оставалось, кроме как пойти в ванную. Она никак не могла сегодня опоздать на работу.

Приняв душ и почистив зубы пальцем, проверила холодильник. Похоже, завтракал, обедал и ужинал Эльдар на работе, потому что внутри разве что мышь не повесилась. Пришлось обойтись пустым чаем. Налив в кружку кипятка, она наскоро оделась и пригладила кудри. Эльдар тем временем складывал старые газеты в аккуратную стопку, напоследок просматривая передовицы. Читая заголовки, он качал головой и тяжело вздыхал. Надя подняла взгляд от кружки и посмотрела на его хмурое лицо, от собравшихся морщин казавшееся лет на десять старше.

– Не нашел, что искал? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– Нет… – пробормотал он, перелистывая страницы тетради. Надя подошла ближе. Эльдар провел пальцем по списку из дат и нечитаемых подписей. – Мне нужны личные записи прошлого архивариуса. Если, конечно, они вообще сохранились…

– Он писал об обрушившейся шахте? – удивилась Надя. – О чем там можно писать?

Эля облизал губы и медленно, обдумывая каждое слово, ответил:

– Никто точно не знает, почему шахта обрушилась. Проводили какое-то расследование, не написали толком никаких объяснений, а потом просто закрыли территорию и охраняют ее теперь как зеницу ока.

Он сложил страницы одного из номеров и посмотрел на фотографию на обложке. В черно-белом снимке угадывались руины старой штольни. Эльдар несколько секунд в упор смотрел на фотографию, а потом содрогнулся, будто его вдруг начало знобить.

– Никому нет дела до того, какой раной это стало для всего города! Люди здесь испокон веков поклонялись Черному хребту, и шахта, которая дала жителям работу, привела город к расцвету, была для них почти что святым местом, храмом горных богов, которые помогали людям. И вдруг шахта обваливается! Внезапно, без предупреждения, без каких-либо предпосылок, будто Черному хребту просто надоело, что люди копаются в его внутренностях, и он решил их уничтожить! Знала бы ты, как… – Он резко прервался и так судорожно глотнул воздух, что Надя на секунду испугалась, но он уже взял себя в руки: – Я хочу понять, что на самом деле тогда произошло и почему это произошло. И я думаю, что твой предшественник мог кое-что выяснить.

– Я бы помогла… – вздохнула она, но быстро поправилась: – Помогу, когда доберусь до архива. Мне ведь все-таки разрешили туда спуститься, пусть и под надзором. Лед тронулся. Но, чтобы все не испортить, мне нужно вернуть эти газеты на место. Может, тогда Фрекен забудет про ежедневные обещания меня уволить.

– Уже извинился же, – усмехнулся парень и положил в стопку последнюю газету. – Если захочу еще что-нибудь украсть, спрошу у тебя разрешения.

Надя фыркнула и шутливо пихнула его в плечо. Распрощавшись с Элей, она вернулась к себе, в уже опустевшую комнату: медсестра уходила на работу куда раньше соседки. Надя быстро переоделась и причесалась, спрятала газеты в сумку и, назвав вахтерше номер уже своей комнаты, поспешила в библиотеку. В половине девятого она поднялась на крыльцо и дернула дверь на себя. Закрыто. «Повезло-то как», – улыбнулась она, отперла дверь своим ключом и, перепрыгивая через ступеньку, побежала наверх, к стопкам старых газет, ждущих потерянных собратьев.

Раскладывая номера «Новостей Шахтара», Надя просмотрела желтеющие страницы. В статьях и заметках газетчики пересказывали новость об обвале шахты разными словами: одни упоминали смерть кого-то из пострадавших шахтеров и сообщали дату похорон, другие комментировали визиты чиновников из областного центра и даже из столицы, позже сухо говорили о закрытии предприятия. Расследование катастрофы, видимо, ни к чему не привело – в номерах, которые Эля не тронул, об этом больше не писали. Как он и говорил, официально причину обвала так и не озвучили. В последней напечатанной заметке был только комментарий «пресс-секретаря Комитета по безопасности Шахтара», в котором практически накладывали табу на публичное обсуждение обвала. После этого – только объявление об открытии памятника, который Надя видела в день приезда.

«Комитет по безопасности? – перечитала Надя сухое официальное сообщение. – Что за дурацкое название…»

Поправив и без того ровные стопки, она окинула библиотеку хозяйским взглядом. До открытия оставалось еще немного времени, и девушка пошла проверить детский отдел, чтобы Фрекен не к чему было придраться. Наведя порядок на доверенных территориях, архивариус спустилась на первый этаж, к двери, за которой, как в пыльном гробу, лежала ее настоящая вотчина. Простая дверь, выкрашенная белой краской. Ни таблички, ничего. Если бы не внезапное поручение откуда-то «сверху», она бы так и не узнала, что за ней скрывается. А еще, если бы не это, она бы не опозорилась перед парнем, который ей нравится и который встречается с другой.

Погрузившись в безрадостные мысли, она не обратила внимания на скрип входных дверей и стук каблуков по холодному полу вестибюля.

– Чего в стену уставилась? – Она вздрогнула от скрипучего смеха библиотекарши. – Чай, не кошка, хоть и рыжая.

– Задумалась, – вежливо улыбнулась Надя. – Доброе утро, Олимпиада Васильевна.

– Вот уж и правда доброе. – Та тоже выдавила подобие улыбки. – О мальчиках думала, небось? О чем в твоем возрасте еще думать-то!

– В архиве прибраться бы, – уклончиво ответила Надя, не желая признавать частичную правоту женщины. – Там очень пыльно, документы портятся.

– Да, порядок навести надо, – кивнула Олимпиада Васильевна, тоже глядя на закрытую дверь. – Вот раньше-то… – И со вздохом замолчала.

– Вы ведь знали прошлого архивариуса? – осторожно спросила Надя. К ее удивлению, Олимпиада Васильевна снова печально вздохнула.

– Конечно, знала. – Библиотекарша широко перекрестилась, чем шокировала Надю еще больше. – Умный был человек. Но такой дурак…

Снова повисло молчание. Гулкая тишина отражалась от выложенных ракушечником стен вокруг двух молчащих женщин. Надя перекатывала слова на языке, думая, о чем лучше спросить. Что случилось с ее предшественником? Олимпиада так вспоминала о почившем коллеге, будто он не просто ушел на пенсию и умер от старости, но поднимать эту тему Надя побоялась. Прямо спрашивать про его личные записи было и вовсе глупой затеей, поэтому она решила пойти в обход:

– Вы хорошо его знали?

Старуха лишь пожала плечами и медленно повернулась к лестнице.

– Да как тебе сказать… Он не вылезал из этого подвала, а если и вылезал, то тут же уезжал. То в музей, то к шахте, все время где-то пропадал… Говорил, книгу пишет. – Ее губы тронула печальная улыбка.

– О Шахтаре? – Надя медленно пошла наверх вслед за библиотекаршей.

– И о Шахтаре тоже, – кивнула она, останавливаясь на втором этаже и переводя дух. – Но книгу эту все равно бы никто не прочитал.

Надя заглянула в нахмуренное лицо, в складках которого проглядывалась скорбь. Неужели он умер из-за этой книги? Если ее никто не прочитал, значит, ее не издавали. Но тогда должны были остаться черновики. Эти записи ищет Эльдар? Зачем? И кому они помешали?

– Комитету по безопасности?.. – продолжила она, не сразу заметив, что сказала название вслух.

Олимпиада резко повернулась и вперилась в девушку взглядом. В болотных глазах сверкнула темная искра. Она открыла рот, будто собралась что-то сказать, но тут же отвернулась и крепче схватилась за перила.

– Газеты в читальный зал принеси! – рявкнула старуха и, как могла быстро, пошла наверх.

Надя осталась на лестнице, пытаясь понять, что только что случилось. Она сболтнула лишнего – это было написано во взгляде библиотекарши. И… все? Зная Фрекен, она ждала хотя бы ядовитого: «Много будешь знать – скоро состаришься» или чего похлеще, но та даже ничего не сказала. Это было страннее всего.

Так и не найдя ответа, Надя пошла за газетами и вскоре уже раскладывала аккуратные стопки на полках указанного стеллажа. Олимпиада не обращала на нее внимания: то ли пребывала в своих мыслях, то ли сердилась за лишние разговоры.

– И больше про это не спрашивай, – вдруг сказала она и перешла на шепот: – Распустили Комитет как раз после его смерти. Распустить распустили, а люди остались…

Надя не сразу поняла, о чем речь, но уже попыталась задать вопрос. Не слушая, библиотекарша тут же замахала руками:

– Все, хватит! Иди работай, дальше я сама все сделаю. И не говори об этом ни с кем, поняла меня?!

Она выхватила у девушки оформленные карточки и снова махнула рукой, выгоняя ее. Надя поспешила уйти, но, даже вернувшись в теплые помещения второго этажа, чувствовала, как бегут по коже мурашки. Воспоминание о Комитете по безопасности выбило невозмутимую библиотекаршу из колеи. Если не знать ее железный характер, можно подумать, что она боится даже упоминания о них. Казалось бы, к чему бояться тех, кого не существует вот уже десять лет? Но тут вспомнились ее странные слова. «Распустить распустили, а люди остались…» Если верить Олимпиаде, люди из Комитета еще живут в Шахтаре. Их она боится? Наде сложно было представить, чтобы эта старушка кого-то опасалась, но ее взгляд и шепот говорили сами за себя.

Слишком много вопросов, слишком мало ответов и никого, кто хотел бы ей что-то объяснить. Разве что Эльдар – у него в этом свой интерес, который она все еще не вполне понимала. Но он живет здесь дольше нее, наверняка что-то слышал о Комитете по безопасности. Надо бы расспросить его об этом, а еще о том, почему правилами общежития запрещено посещать его комнату. Завязав мысленный узелок, она потрясла головой, выбрасывая ненужные размышления, и погрузилась в читательские билеты, карточки просроченных книг и школьные списки литературы для летнего чтения, которые уже выучила наизусть.